Когда оба его подчиненных появились в кабинете, Алексеев пригласил их сесть и спросил:
— Вы разговаривали с Плотниковым по поводу прикомандирования нашего офицера к его ведомству? — обратился он к Кислицыну, — мне кажется, я уже давно ставил эту задачу.
— Владимир Георгиевич, мы с ним разговаривали — ответил Кислицын, — но он упирается и ни в какую не хочет. Ссылается на Госкомимущество, на Чубайса, что тот не даст разрешения.
— Значит, не так построили беседу, не надавили как следует! Вы ведь знаете, что этот вопрос ему с Москвой не надо согласовывать. Это всё отговорки.
Не откладывая дела в долгий ящик, Начальник Управления поднял трубку, набрал номер.
— Михаил Яковлевич? — спросил он, когда на другом конце ему ответили, — это начальник Управления ФСК Алексеев. Я звоню вам вот по какому вопросу — мой заместитель уже беседовал с нами на счет прикомандирования нашего офицера. Да, да, я всё понимаю, но этот человек будет вам большим подспорьем в работе по приватизации хозяйства области. Вы же знаете, сейчас много мошенничества, обмана, расхищения госсредств. Я понимаю, что вы хотите согласовать с Москвою. Хочу сказать, что Москва против не будет. Почему? — Алексеев сделал паузу, — есть прямое указание Президента на этот счет. Не думаю, что Анатолий Борисович поступит вопреки воле Ельцина. Давайте, к этому вопросу мы вернемся через неделю.
Генерал положил трубку и наставительно сказал:
— Вот так надо с ними разговаривать! Возьмите это вопрос на контроль, Борис Иванович. А вы, — он обратился к Шумилову, — подберите достойного офицера из вашего отдела на эту должность. Должность, насколько я знаю, приравнивается к должности начальника отделения. Кроме того, передайте Забелину — пусть немедленно займется последним аукционом по продаже спиртового завода. Есть информация, что там дело не чисто.
Город Уральск, привокзальная площадь, 30 мая, 13.50.
В эту невзрачную привокзальную столовую Забелин зашел случайно. Он никогда в ней не был, но прикинув, что в управленческое кафе после встречи с источником «Николаем» безусловно опоздает, решил пообедать здесь.
Перед входом в столовую стоял большой рекламный щит, на котором известный телеведущий вальяжно расположившись на диване, обнимал двух блондинистых красоток. В глаза бросалась яркая надпись: «Лицо России».
Сергей смотрел на изображение этих довольных собою людей и подумал, что они в какой-то мере сейчас, действительно, лицо России — богатые, пышущие здоровьем, преуспевающие. Отлично подогнанные костюмы, голливудские улыбки. Странно только, что плакат оказался возле столовой, которую богачи вряд ли захотят посетить. Привокзальные точки общепита не для них. Они для простых, бедных людей, которые не могут позволить себе ланч за сто долларов. А такие плакаты, зачем они здесь? Может для стимула? Чтобы было к чему стремиться? Или для того, чтобы вызвать раздражение?
На столике у входа лежала большая стопка коричневых пластмассовых подносов. Забелин взял один из них, наспех протертый тряпкой посудомойки, но всё еще липкий, хранящий следы пролитого жира. Он поставил на него тарелку с супом, сваренным непонятно из чего, и порцию пельменей. Пельмени были маленькие, скользкие, так что пришлось обильно полить их кетчупом, чтобы убить чувство брезгливости. Но, выбирать не приходилось. Еще утром он пропустил завтрак, выпив по-холостяцки только стакан кофе со сливками, и сейчас чувствовал упадок сил, словно до этого не ел, по крайней мере, целую неделю.
Захватив поднос, Забелин пристроился за свободный столик и принялся неторопливо есть, по привычке, поглядывая по сторонам. За соседним столиком уселся мужчина в грязном потрепанном пальто бомжеватого вида. Он изредка смотрел на оперативника, словно ожидая от него какой-нибудь подачки. На подносе перед мужчиной лежала только булочка, и стоял стакан с чаем.
В ведомственное кафе Сергей опоздал из-за встречи с конфиденциальным источником. Сама встреча была запланирована в одном из номеров гостиницы «Уральск», чьё высокое здание, облицованное белой плиткой, стояло напротив вокзала, и отделялось от него широкой привокзальной площадью.
Для встречи с «Николаем» Забелин использовал, по договоренности со своим приятелем — начальником службы безопасности гостиницы, разные гостиничные номера. Это было удобно. Дежурные по этажам, горничные и другой обслуживающий персонал не запоминали их посещений и не сплетничали потом о необычных клиентах — то ли голубых, то ли мафиози. Иногда, правда, беспокоили гостиничные проститутки, которые, видимо, по наводке дежурных, звонили в номер и предлагали свои услуги.
Вспомнив о проститутках, Забелин усмехнулся про себя — однажды, в одной из командировок его поселили в номер с таможенником, приехавшим на семинар. Таможенник был откровенным балбесом, пил и кутил напролет. Еще до подселения Забелина он вызвал проститутку, а после взял у нее квитанцию. На этой квитанции, которую ради любопытства посмотрел Сергей, стояла цена — 50 р. и было написано: «За оказание интимных услуг». На непонятной подписи красовалась синяя печать ТОО «Услада». Таможенник тогда сказал, что предъявит ее в финансовый отдел для получения компенсации и Забелин не понял, то ли шутил, то ли серьезно говорил его нетрезвый сосед…
На очередную встречу агент не явился. Причины могли быть самые разные: срочная работа, задержал шеф или что-то другое. Если встреча не состоялась, то она автоматически переносилась на это же время в другой, заранее оговоренный день.
Сергей не слишком переживал по этому поводу — в последнее время от «Николая» редко поступала оперативно значимая информация. По-видимому, сказывалась общая атмосфера в стране, созданная либеральными средствами массовой информации, которые не уставали убеждать, что «стукачеством» занимаются негодяи и сволочи, в общем-то, больные люди, изгои общества. «Но ведь агенты, информаторы, как их не называй, — размышлял Сергей, — являются неотъемлемой частью любой спецслужбы, что КГБ, что ЦРУ. Без них мы слепы как котята. Странно, что журналисты все время так пекутся о безопасности людей, но при этом сами уничтожают сами основы безопасности».
Ответ на самом деле был для него очевиден. Большинство газет и телеканалов принадлежало конкретным лицам, связанным с криминалом, а криминалу не надо, чтобы по нему работали.
Забелин вспомнил, как в тревожные дни октября 1993 года звонил своему приятелю в одно из сибирских Управлений Министерства безопасности, как оно тогда называлось, и тот ему рассказал занятную историю. Оказывается, его вызвали на встречу криминальные авторитеты, очень переживавшие по случаю возможной победы «красных». Они хотели договориться, чтобы их не трогали, если к власти придет Верховный Совет.
— Дядя, оставьте немного супа, — послышался за спиной Забелина тонкий детский голос.
Он обернулся и увидел исхудавшего мальчика лет десяти, который голодными глазами смотрел на него.
— Родители, где у тебя? — спросил Сергей, чувствуя, как у него перехватывает горло.
— Мамка пьяная лежит, отца нет, — ответил мальчик, — у меня еще сестренка есть.
Забелину, почему-то на ум пришла аналогия с чекистами времен гражданской войны, когда они занимались беспризорниками. Но тогда была Гражданская война.
— Садись, ешь! — вздохнул он и пододвинул он тарелку мальчику, а сам поднялся и купил ему несколько булочек, еще теплых, вкусно пахнущих, мягких. Он положил их на стол и сказал:
— Поешь, а это отдай сестре.
Он погладил мальчика по голове и вышел из столовой. Есть ему уже не хотелось. Пронзительно синие глаза на исхудавшем лице мальчика — вот что запомнилось ему. «Наверное, это сейчас и есть настоящее лицо России, а не глянцевые лица на рекламном плакате» — решил про себя Сергей.
На поясе у него, запищал пейджер. Глянув на экран, Сергей понял, что его вызывает Шумилов. Он огляделся и, увидев несколько уличных телефонов, висящих под большим длинным козырьком, двинулся к ним.
— Николай Поликарпович, ищете? — спросил Забелин.
— Где пропадаешь? — поинтересовался Шумилов, глухо кашлянув в трубку.
— Встречался с источником «Николаем» на явочном пункте в гостинице.
— Все ясно. Давай, возвращайся, дело есть!
— Буду через двадцать минут.
Город Уральск, бар «Джон Сильвер», 31 мая, 20.30.
Поздним вечером к бару «Джон Сильвер» подъехала белая вазовская «шестерка», из которой вышли Цыганков и Забелин. По вечерам было еще прохладно, и они оделись в тяжелые кожаные куртки, джинсы, на ногах теплые ботинки.
Вывеска над баром горела красным неоновым светом, внося тревожащий отсвет в сумрак наступающей ночи, окрашивая, стоявшую у тротуара машину белую машину в бледно-розовый цвет.
До встречи, на которую они приехали, еще оставалось время, и Цыганков закурил.
