— Спел? — переспросил я, потирая звенящее ухо.
— Спел. Знаешь что-нибудь народное?
— „Степь да степь кругом“.
— Вот её и пой.
Фокус не хитрый. В театре им пользуются довольно часто. Мафиозо пытался отвлечь меня от мысли о предстоящем побоище.
— Ладно, — вздохнул я. — Не стоит. Со мной всё в порядке.
— Я что, непонятно выражаюсь, мать твою? — Лицо его вдруг стало злым и напряженным. — Или ты думаешь, раз у тебя в руках пистолет, так мне уже не удастся свернуть твою дерьмовую шею? Я говорил: ты будешь делать то, что тебе сказано. Больше повторять не стану. Просто сломаю тебе мизинец. Пой!
Я нескладно затянул первый куплет, и… Сергей Борисович запел вместе со мной. Так мы и горланили, пока „БМВ“ пожирал километр за километром. Довольно скоро машина проскочила кольцевую автодорогу и помчалась по полупустому шоссе, удаляясь от Москвы. Сергей Борисович неожиданно чисто подтягивал вторым голосом и выглядел очень довольным. Мы спели „Ямщика“, затем „Мороз“ и „Колокольчик“. Потом перешли к „По Дону гуляет“. Когда я бодро затянул третий куплет, Сергей Борисович внезапно замолчал и сказал:
— Приехали.
Надо сказать, чувствовал я себя гораздо лучше, чем в начале нашей поездки. Пение, может быть, и не, прибавило мне сил, но зато сняло волнение. Коленки перестали дрожать. Пальцы лежали на рукояти пистолета гораздо увереннее.
„БМВ“ свернул с шоссе на широкую подъездную дорогу.
— Осталось километра три, — объявил мафиозо. — Приготовься. В бардачке лежит глушитель. Навинти на ствол.
— Глушитель? — опешил я.
— Ну да. Ты же не хочешь устроить переполох, еще не успев войти в дом, верно?
— Пожалуй.
— Поэтому я и предлагаю тебе надеть на пистолет глушитель. Давай.
Я порылся в бардачке, отыскал глушитель и неловко принялся накручивать его на ствол. Вместо нескольких секунд у меня это отняло три минуты.
— Отлично. Теперь передерни затвор. Молодец. Обоймы у тебя где?
— В кармане куртки.
— Переложи в джинсы. Из куртки они могут выпасть, когда нам придётся бежать.
— Нам придется бегать?
— Вообще-то мы не на прогулку сюда приехали. Во время перестрелки лучше двигаться быстро. Но, если тебе очень надоела жизнь, можешь, конечно, ходить пешком.
— Чёрт! А где твоё оружие?
— В багажнике.
Я вспомнил, как в гараже он достал из тайника, устроенного в стене „ямы“, что-то длинное, завёрнутое в кусок брезента.
— Ружьё?
Сергей Борисович посмотрел на меня и улыбнулся.
— Нет, Иван. С ружьем охотятся. Это автомат.
— Автомат?
— „АК-74“. Хорошая машинка.
— Тоже с глушителем?
— Где ты видел автомат Калашникова с глушителем? — Мафиозо засмеялся.
— Я их вообще не видел.#
— А в армии?
— Я не был в армии.
— Почему? Ты что, болен чем-нибудь?
— Нет. Просто я там никого не знаю. — Он засмеялся ещё громче. Мне же было не до смеха. — Как ты собираешься стрелять из автомата с одной рукой?
— Я же не сказал, что мне отрезали вторую руку. Я сказал, что она плохо работает. Но поддержать автомат смогу:
— Будет много шума?
— Ещё сколько.
— Зачем тогда нужен глушитель на пистолете?
— Чтобы спокойно войти в дом. Не задавай дурацких вопросов.
— В доме много народу?
— Не думаю. Человек пятнадцать, не больше. Если застанем их врасплох, управимся за несколько минут.
Голос мафиозо звучал хотя и деловито, собранно, но довольно обыденно. Сергей Борисович словно обсуждал со мной вопрос быстрой разгрузки вагона. Или покраски стены в квартире. Этот человек делал РАБОТУ, к которой привык и которая давно уже не вызывала у него эмоций.
Дом Тимофея стоял в стороне от других. Это оказался шикарный трехэтажный коттедж, крытый белой черепицей. Выдержанный в готическом стиле, он был облицован серой мраморной плиткой. Внушительные окна-арки, небольшая мансарда и башенка-пристройка довершали картину. Если бы не спутниковая антенна-тарелка, дом казался бы совершенным. Обнесенный высоким бетонным забором, он сиял огнями. Где-то у крыльца лаяла собака.
— Кавказ, — спокойно сказал мафиозо. — Здоровенная зверюга. Специально на людей натасканная. Осторожнее. Не подпусти ее близко, иначе глотку порвет.
Остановив „БМВ“ метрах в двадцати от ворот, он обошел машину, открыл багажник и достал из него автомат. Настоящий „Калашников“. Щёлкнул затвором. Затем мафиозо повесил его на шею, сдвинул на бок, скрывая оружие полой плаща, кивнул мне.
— Ну, пойдем, рыцарь печального образа. Дульсинея, наверное, тебя заждалась уже. — На его губах появилась улыбка. — Что белый-то такой? Боишься? Это нормально. Перед серьезной потасовкой все боятся.
— Ты тоже?
— А по-твоему, я не человек, что ли? Боюсь, конечно. Только меньше, чем ты. А ещё я умею держать себя в руках. — Он подмигнул мне. — Успокойся. Скоро тебе станет не до страха. Пошли.
Я выбрался из машины, захлопнул дверь. Со стороны водителя дверца так и осталась открытой. На мой вопросительный взгляд Сергей Борисович хмыкнул:
— Здесь не воруют.
Мы зашагали к воротам. Подойдя совсем близко, я заметил укреплённые над воротами телекамеры, дёрнул мафиозо за рукав.
— Смотри.
— Вижу, — кивнул он. — Поменьше волнение своё демонстрируй. Охрану переполошишь, — и добавил: — Эти парни ни хрена ничему не учатся.
— В каком смысле?
— В полукилометре отсюда есть один коттеджик. Уж на что там охрана была мощная. И сигнализация тебе, и камеры, и примочки разные электронные, и охранников два десятка, а все равно, нашлись ловкие парни, ковырнули коттедж.
— Это ты к чему?
— Да к тому, что высокий забор и обилие телекамер ещё никого от беды не спасали. Если у хозяев не слишком много в голове, то и телекамеры не помогут.
Мы подошли к воротам, Сергей Борисович нажал кнопку звонка, выдохнул, надув щеки, посмотрел прямо в объектив телекамеры. Даже подмигнул, по-моему. Щелкнул замок. Калитка открылась, в проеме обозначилась квадратная фигура. Я мог бы поклясться, что вижу перед собой оживший колосс Родосский, В парне было не меньше двух метров с хвостиком, а что касается мускулатуры… Как это говорят сейчас? Шварценеггер отдыхает. Вопреки моим ожиданиям, в руках у человека не было оружия.
— Папа? — изумленно проговорил „привратник“. — Ты жив? А мы тебя хоронить намылились.
— Когда? — вместо приветствия спросил Сергей Борисович, проходя во двор.
Я шагнул следом, спрятав пистолет за спину. Так делал герой одного из виденных мной боевиков.
— Послезавтра. Вместе с Тенью. Его-то даже в гроб упаковать смогли.
— Поторопились, — спокойно ответил, мафиозо, глядя в сторону дома. — Девчонка здесь?
— Какая девчонка? — изумился „привратник“, но изумление его было деланным. Я в этом немного разбираюсь. Хотя сыграл он на удивление талантливо, — О чём ты, папа?
— Хорош грузить, Ляпа, — сказал Сергей Борисович, по-прежнему глядя на окна первого этажа.
Я тоже посмотрел в сторону дома. 8 окне первого этажа маячили несколько фигур. Две — прямо у стекла, трое или четверо — в глубине комнаты. Они о чем-то переговаривались и даже вроде бы жестикулировали. Хотя за последнее не ручаюсь. У дверей еще двое парней, рядом с которыми огромный лохматый пес. Овчарка сидела, вывалив язык, и недобро поглядывала в нашу сторону. На середине дорожки четвертый охранник. Он тоже наблюдал за нами. Очевидно, Сергея Борисовича здесь знали и поэтому оружие открыто не держали, однако я не сомневался: малейший подозрительный жест — и „пушки“ мгновенно окажутся у них в руках,
— Девчонка здесь, спрашиваю? — Сергей Борисович уставился „привратнику“ в глаза, хмыкнул удовлетворенно. — Здесь. Где она? Наверху, внизу? Где?
— Папа, ты знаешь, ~- посерьезнел „привратник“, — я, в натуре, дальше кухни и гостиной не хожу. Знаю, что здесь, но сам не видел, б… буду.
— Тимоха в доме?
— В доме, — ответил колосс и двинул в мою сторону могучей челюстью. — А это кто?
— Мой друг, — сказал Сергей Борисович и тоже посмотрел на меня.
— Папа, я, конечно, тебе доверяю, но ты знаешь правила. — Видно было, что „привратник“ ощущает себя несколько неловко. — Придется обыскать тебя и твоего кореша. Никаких волын, ты знаешь.
— Я знаю, — подтвердил серьезно Сергей Борисович и кивнул в мою сторону. — Его можешь шмонать, а я не фраер и не сявка.
— Папа, правила…
— Клал я на ваши правила, — спокойно отвернулся мафиозо. — Ты не мент, я не в стойле. Всё. Будешь моего корефана шмонать — шмонай быстрее. Нет — мы пошли в дом.
„Привратник“ подумал, вздохнул, сказал мне примирительно:
— Брат, подними руки.
Я невольно посмотрел на Сергея Борисыча. Он же насмешливо смотрел на меня, хотя и не выпускал из виду тех, что стояли на дорожке.
