— А куда она поехала? Конкретно? Куда билет брала?
— Она уже взяла билет на Дмитровскую электричку в десять с чем-то, когда я приехала на вокзал. Я ей отдала сумку, спросила, не случилось ли чего…
— А почему вы так спросили? — посмотрел ей в глаза Нежин. — Она что, была расстроена? Плохо выглядела?..
— Нет, но… сами понимаете… Не пришла дежурить, домой не успевала заехать…
— Мы-то понимаем, — вздохнул Каменев. — А вы?.. Вы не подумали, что она могла приехать вечером домой, собрать вещи, или утром, поехать на следующей электричке? Но она не пришла. И почему-то не Матюшин, а вы ей повезли вещи!
— Так кто другой, вы сказали, ее ждал? — помолчав, «уточнил» Нежин.
— Не знаю, кто. Сказала, хороший человек, в загородный ресторан пригласил. Просила не говорить, если Алексей Петрович объявится.
— Когда просила?
— Сегодня утром, когда я ее провожала
— Она что, знала, что он не объявится, раз к вам вчера вечером обратилась с просьбой привезти вещи?
Шнырева заревела вдруг — тоненько, по-бабьи:
— Да я-то здесь при чем?! Что вы меня пытаете?.. Я сказала вам все, что знала, она же мне не докладывает, с кем время проводит!..
Каменев посмотрел на часы, кивнул Нежину и встал:
— Хватит слезы лить, Шнырева! Разговор с вами мы продолжим. Если Давыдова позвонит — о нашем визите ни слова!
Она закивала часто и понятливо, утирая слезы рукавом плаща.
— А если Алексей Петрович ее искать станет, тоже не говорить?
— Алексей Петрович искать не станет, — подвел черту Старый Опер. — За это я ручаюсь на все сто процентов!
Через пять минут оперативная «Волга» мчалась по Кутузовскому проспекту на Петровку. Каменев прижимал к уху трубку радиотелефона, но Игорь Савчук кричал так, словно в одиночку взял целую банду — даже Нежин улыбался на заднем сиденье, слушая его рапорт:
— Нашли мы «Пежо», товарищ полковник! Синий, и номер тот же! На Савеловской площади стоит, на стоянке!..
— Чего орать-то? Нашел и хорошо. Оставь там людей, если хозяин объявится — пусть немедленно свяжутся со мной. Ты понял?..
— Так точно!
— Никаких самостоятельных действий!.. Ты откуда звонишь?
— Из ЛОВД на Савеловском.
— Начальник там?
— Нет, дежурный.
— Дай ему трубку!.. Майор, с вами говорит полковник Каменев. Сегодня в десять часов утра Дмитровской электричкой отбыла Давыдова Евгения Васильевна, ее данные и фото должны быть во вчерашней ориентировке. Немедленно сообщите по станциям: пусть опросят дежурных и железнодорожников, нужно установить, где она вышла из электрички. Прошерстите все до самого Дмитрова, возможно, она где-то пересела на поезд или даже на встречную, но основное внимание обратите на платформы неподалеку от Клязьмы — Водники, Турист. Что там еще есть, не помню… дайте трубку Савчуку!..
— Я слышал, товарищ полковник! — бодро отозвался стажер.
— Игорь! Немедленно наведи справки обо всех загородных ресторанах в Савеловском направлении. Возьми машину, проедь по всем злачным местам и разузнай, не видел ли кто-нибудь Давыдову. Только не нажрись смотри…
— Да я ж не пью, товарищ полковник!
— Ну и дурак. Если я в твоей характеристике об этом напишу, тебя ни в одно отделение милиции на работу не возьмут, не то что в МУР.
— Тогда нажрусь, — рассмеялся Савчук.
— Ты вот что, герой!..
— Да понял я все: «самостоятельных действий по задержанию не предпринимать».
— Вот именно. Дерзай, понятливый!
Каменев положил трубку, посмотрел на друга:
— Что ты обо всем этом думаешь, старина?
Тот с ответом не спешил, просчитывал варианты.
— А зачем на Клязьму — по Савеловской ветке? — произнес двусмысленно. — Поехала бы во Владимир с Курского…
— Или в Петушки? — согласился Старый Опер. — Прямо на зону КЩ-1354.
Они замолчали, но думали об одном и том же: о машине «Пежо», взятой Французом напрокат. В том, что он отправился за Давыдовой вслед, сомнений уже не осталось.
Не знаю, заметили ли с патрульного катера речной милиции красную ракету, но массовый заплыв и сирена должны были привлечь внимание. Тем более что из десятерых прыгнувших в воду как минимум четверо были потенциальными покойниками из-за сильной степени опьянения.
Мы удалялись от берега. Вот-вот допросят Рыжего, Давыдову и капитана и обязательно узнают, что двое ушли на «Кархародоне» вниз по каналу. Хотя я предусмотрительно заблокировал руль и пустил моторку на противоположный берег, чтобы успеть сдать Ямковецкого клиенту и получить остаток. (Как охотно я променял бы этот жалкий остаток на сумму причиненного мной ущерба!)
Ямковецкий едва переставлял ноги, нарочно цеплялся за корни деревьев, падал, хотя помощи ему ждать было неоткуда — никто не знал, где мы высадились. Я и сам не знал — сообщил Викентию лишь приблизительные координаты.
— Все! — бросил саквояж на мох Ямковецкий. — Никуда не пойду! Стреляй здесь, падла!
И лег вдоль тропинки.
— Сейчас посоветуюсь с клиентом, — присев на пенек, достал я из кармана телефон. — Если ты устроишь его в мертвом виде, то мне от этого будет одно облегчение.
Он вскочил и заорал как резаный:
— На хрена тебе твой клиент, придурок?! Вот же деньги!.. Вот они!.. Триста тысяч «зеленых»! новенькими! погляди!.. Он за меня что, больше обещал?! А о том, что ему проще от тебя избавиться, ты не думал?! Майвина не знаешь! Он адвоката Мезина укоцал, а уж у того были «концы» — тебе не снилось!
— Уговор дороже денег, — философски заметил я, набирая номер. О том, что Майвин попробует меня «укоцать», я, конечно, не думать не мог, но нужно совсем не знать арифметики, чтобы не просчитать: быть убитым его людьми за десять тысяч все-таки менее вероятно, чем людьми Ямковецкого — за триста из воровского «общака».
— На кого работаешь, сволота? — разорялся урка. — На бандита и убийцу?..
— Что тот бандит, что этот, — не стал я с ним обсуждать своего клиента по этическим соображениям. Трубку сняли. — Дай Майвина!.. Столетник!..
Ямковецкий стал избивать кулаками подсохший на осеннем солнечном ветерке седой мох, рыча и нецензурно выражаясь.
— Я слушаю тебя, сыскарь, — высокомерно и вместе с тем настороженно проговорил Майвин.
— Я выполнил ваш заказ, Анатолий Ильич.
— Он с тобой?
— А где же ему быть? Не в колонии же.
По-моему, клиент от меня такой прыти все-таки не ожидал. Секунд десять он размышлял о быстротечности времени и эфемерности денег в пространстве.
— Ты опоздал на два часа, — упрекнул меня совершенно несправедливо, потому что о конкретном часе сдачи Ямковецкого в плен между нами договоренности не было.
— Тогда с вас еще двести сорок долларов! Прикажете доставить его к самолету? Или вы с Илоной полетите без него?
— Каких еще долларов?! — возмутился клиент.
Кажется, он был не таким щедрым, как показалось мне вначале.
— За лишние два часа работы. Плюс — компенсация за физический и моральный ущерб.
— Вези его сюда!
— Это будет очень долго — везти матерого угла в общественном транспорте.
— Ты его обыскал?
— Конечно.
— Дискета при нем?
— А разве при нем должно было что-то быть?
— Я тебя спрашиваю: дискета при нем?! — нервничал Майвин.
— При нем, но в мой прейскурант не входит.
— Где ты находишься?
— Пока не уточнил. Приготовьте деньги, садитесь в машину и дайте мне номер вашего сотового телефона, я перезвоню.
Он что-то промычал, но номер назвал. Мы оговорили условия обмена валюты на Ямковецкого. Оставалось определиться с местом, но этот вопрос я должен был обсудить с Викентием.
Отложив второй тур переговоров, я помог Ямковецкому встать:
— Топай, урка! Бери саквояж — и вперед!
— Никуда не пойду! — сверкнул он глазами.
— Тогда я тебя вырублю и понесу на себе.
— Я тяжелый.
— Ничего, своя ноша не тянет. Шагай!..
Он знал, что я доставлю его, так или иначе. Мы двинулись в путь, он с саквояжем впереди, я с пистолетом — за ним.
Избитый, голодный, ударенный током и наколотый меллапантином, уже потерявшим основное действие, но оставившим побочные (тошнило, болела голова, во рту пересохло), я из последних сил пытался сосредоточиться, чтобы понять его игру…
Он явно переиграл, Ямковецкий. Он так старательно изображал подавленность, а до этого — в «Неводе» — опьянение, так демонстративно вертел перед моим носом дискетой, на которой, если верить его словам, были коды к замку и его блокировке и электронный шифр, что я усомнился в его искренности.
…Сейф вправе вскрыть Илона по достижении двадцати одного года. То есть с завтрашнего дня она может считать себя миллионершей. Теоретически. А практически, пожалуй, она уже разучилась считать до пяти. Майвин убрал ее, вывел из игры, посадив на иглу и выпытав все, что она знала, Только знала она не все — иначе зачем же был нужен ему Ямковецкий?..
