— Дьявол… — изумлённо прошептал Вольдеморт.
— Ты и в самом деле один из нашего рода — сообразительный, — довольно кивнул Люцифер. — Да, я — тот самый дьявол, которого ненавидят все святоши этого мира. Забавно, правда? Но не в этом дело — я рассказал гораздо больше, чем было нужно. Видимо, мне присуще хвастовство, — чуть улыбнулся он. — За семь тысяч лет я научился многому, и в числе моих умений — распознавать приближающиеся временные петли, подобно таким, в которые я попал. И одна из них скоро будет здесь — через три дня, если быть точным. Теперь, побывав внутри такой петли, я узнал, как они устроены, и могу управлять ими, изменяя их радиус действия и выбирая нужное время. Лишь себя самого я не могу переносить с точностью — как видите, я ошибся на сорок лет, пытаясь вернуться домой из 1816 года. Другие мои опыты проходили удачно — я словно сросся с этой реальностью, и могу повелевать ей, так же, как своим телом. Но я могу управлять петлёй даже из другого мира — и, если хотите, этот мир вернётся в прошлое ровно на год, точнее, к началу лета — ведь именно тогда Валькери сообщила двум Алас’сарам, кто они, не так ли?
— Да, — недоумённо сказала Пэнтекуин. — Но зачем же возвращаться в прошлое?
— Чтобы стереть Лоно Хара из памяти людей, — объяснил Люцифер. — Мы старались изолироваться от этого мира, и можем снова сделать это. Запретный Лес будет восстановлен; всё будет так, словно ничего и не произошло.
— А погибшие воины? — быстро спросила Валькери.
— Они из Лоно Хара, — покачал головой её отец. — Над их смертью я не властен. Но умершие люди и обитатели этого мира снова оживут, и никогда не вспомнят о том, что произошло. Уничтожители, разумеется, не вернутся — в их мире время будет продолжать идти, как прежде, и граница окажется восстановленной, так что они не смогут вновь сунуться сюда.
— Это разумное предложение, — кивнул Сехишшиасс, после смерти Баалтазара ставший вторым в Ордене. — Во всяком случае, хуже от этого не станет. Я — за.
— Мне жаль погибших, — произнёс Аэлаин. — И если можно вернуть хоть кого-то, то я — за.
— Пусть лучше никто не узнает о Лоно Хара, — выразил мнение многих Дхааршарт. — Я — за.
— Кто-нибудь против? — спросила Пэнтекуин.
Никто не шелохнулся.
— Единогласно, — подвела итог Валькери.
— Постойте! — выпалил Драко и немного смутился, когда все взгляды обратились в его сторону, но продолжил: — Я не хочу ничего забывать!
— Забудут люди, — улыбнулся в свою длинную рыжую бороду ифрит Ксирон, лонохарсский хранитель артефактов. — Но не ты, Vuolderiekhaauur.
Многие вскочили со своих мест, изумлённые и настороженные:
— Истинный Лорд?!?
— Он вернулся?
— Так это не легенда?!..
— Я догадывался о чём-то подобном, — медленно кивнул Сехишшиасс. — Серебряный Дракон…
— И что же нам с ним делать? — спросил Аэлаин, который встретил эту новость довольно спокойно — будучи чистокровным эльфом, он ещё при первой встрече почувствовал в Драко особую силу — и знал, что эта сила не враждебна.
— Вот вы и скажите, — пожала плечами Валькери. — Лично я не против возвращения Лорда — но, как вы понимаете, я сужу пристрастно, — усмехнулась она.
— Мы должны подумать, — твёрдо сказал Сехишшиасс. — Леди, дайте нам время. Час.
— Хорошо. У вас есть этот час, — кивнула девушка и знаком поманила стихийных магов за собой.
Алас’сары вышли из зала вместе с Пэнтекуин, и двери за ними захлопнулись. Ни звука не долетало оттуда благодаря мощному звуковому щиту.
— Мнения людей, похоже, не учитывались во время решения, возвращать нас во времени назад или нет? — язвительно поинтересовался Вольдеморт.
— Не учитывались, — кивнула Валькери. — И это в самом деле отличный выход: лучше, чтобы никто не знал о лонохарцах. Ведь мы для вас то же, что вы для магглов: взять хотя бы способность к высшей магии и возможность полностью блокировать простую — или наш образ жизни, совершенно не совпадающий с вашим. Лучше, как и раньше, остаться изолированными, чтобы только немногие лонохарцы могли контактировать с этим миром — как например ты.
— А я не против забыть всё происшедшее, — поёжился Гарри. — Столько смертей…
— Я согласен с Гарри, — заметил Дамблдор. — Я слишком стар, и боюсь, эти впечатления могут доконать меня.
— А тебе, Вольд, будет всё равно — потому что я должна вернуть тебя обратно, и возвратить того Тёмного Лорда: ведь заклятье Жизненного Пути лишь временное, и скоро срок его действия истечёт. И для другого Вольдеморта будет даже лучше, если ничего не изменится — а то выпасть на год из жизни… сам понимаешь… Остальным же людям от этого не будет ни холодно, ни жарко, — заключила Пэнтекуин. — Ты, Драко, сохранишь память потому, что на самом деле частично лонохарец, как вышло. Ах да… ещё Северус… ну, не думаю, что Сехишшиасс согласится так легко расстаться со своим учеником, раз уж принял его, — хмыкнула девушка. — Жаль, правда, что контракт с близнецами Уизли пропадёт — он уже начал приносить довольно большую прибыль… хотя ничто не мешает мне снова заключить его! — внезапно поняла Валькери.
— М-да, возможно, это и в самом деле наилучший выход, — пробормотал Вольдеморт. — Ты меня убедила.
— Как всегда, — фыркнула она.
Час прошёл в нетерпеливом ожидании. Наконец двери зала распахнулись, и Валькери вошла внутрь, велев Алас’сарам подождать её в коридоре.
— Что вы решили? — сухо осведомилась она у Совета.
За всех ответил Люцифер.
— В силу того, что Лорд Дракон сейчас контролирует свою мощь и не может причинить вреда, зная его чувства к тебе, а также учитывая факт спасения этого мира и, соответственно, закрытия дороги Уничтожителям в Лоно Хара, мы признаём возвращение Вольдерихара. Его титул будет восстановлен, а замок Дракона по праву снова принадлежит ему. Большая часть богатств оттуда, правда, исчезла за эти тысячи лет, но всё оставшееся — его, а это составляет приблизительно пять миллионов лонохарсских злотых. Но замок, скажу прямо, в ужасном состоянии, и названная мною сумма — стоимость лишь вещей, а не здания, которое нуждается в полном восстановлении.
— Мы разберёмся, — кивнула Валькери, сдерживая радостный возглас. — Я сообщу ему. Больше ни у кого нет вопросов? Заседание окончено. Спасибо всем.
Дождавшись, пока все выйдут, она подошла к отцу и смущённо начала:
— Отец… я тут подумала… твоё заклинание в Ашкелоне — ну, которое не даёт проникнуть в мои комнаты никому, кроме Фьюра, который их обслуживает… я хотела спросить…
— Что, хочешь, чтобы я открыл Вольдерихару доступ в твои комнаты? — понимающе улыбнулся Люцифер.
Валькери кивнула.
— Хорошо, когда прибудем в Ашкелон, я изменю заклинание, — пообещал Дракула.
— Спасибо, — поблагодарила девушка.
— У вас ещё час, — напомнил Люцифер. — Надеюсь, этого вам хватит на прощание.
— Мы постараемся уложиться, — отозвалась Пэнтекуин.
Дракула ушёл, а Валькери обернулась к Вольдеморту, Гарри и Дамблдору.
— Ребята… — начала она — …мне будет вас не хватать. Особенно тебя, Вольд. Во время перехода во времени ты снова станешь прежним, так что можно считать, что я вижу тебя в последний раз. И…
Она осеклась и, безнадёжно махнув рукой, отошла к окну, и замерла там, вглядываясь вдаль, высоко подняв голову, словно пытаясь сдержать наворачивающиеся на глаза слёзы и заставить их закатиться обратно. Вольдеморт подошёл к ней и обнял за плечи.
— Ничего, Вал, — мягко сказал он. — Переживём. Ты и сама сказала, что так будет лучше — и я тебе верю. Главное, что ты будешь помнить о нас — нам, во всяком случае мне, от этого легче.
— И мне, — отозвался Гарри.
— И мне, — тихо произнёс Дамблдор. — Пэнтекуин, ты и сама понимаешь, что это должно было случиться. Конечно, жаль, что я забуду о тебе и Лоно Хара — ты умела встряхнуть старика, ничего не скажешь, — но это не так страшно, как кажется. Со временем ты поймёшь это. Орешки в сахаре? — он протянул невесть откуда взявшуюся коробочку.
Пэнтекуин печально улыбнулась:
— Спасибо, Альбус. Я не хочу.
Когда Драко пришёл за ней, он застал её сидящей в окружении Алас’саров. Её голова покоилась на плече Вольдеморта, который мягко обнимал её за плечи, в то время как она задумчиво играла прядью его волнистых волос, разглаживая её, словно пытаясь распрямить и сделать ещё больше похожей на свои собственные. Дамблдор сидел с другой стороны, и его большая сухая рука лежала на плече Валькери, как будто пытаясь успокоить и придать уверенности в необходимости горькой разлуки. Лучистые глаза директора были печальны. Гарри сидел на полу возле ног девушки, и язычок пламени, подрагивавший в его руке, принимал самые фантастические очертания — то он становился драконом, то снитчем, то гиппогрифом… Все четверо молчали — слишком тяжело для них было что-то говорить.
