Анна и Сергей Литвиновы
ДАМЫ УБИВАЮТ КАВАЛЕРОВ
Пролог Леня Коноплев
Леня Коноплев даже представить себе не мог, что через пятнадцать минут на него свалится огромная беда. Настолько огромная, что накроет его целиком, с головой. Его самого – и всю его семью.
Он ехал по ночной столице на маминой «девятке». Уверенно рулил, небрежно курил (чего уж греха таить!) и наслаждался разворачивающейся перед ним красотой. В два часа ночи Москва чертовски красива.
На улицах ни души. Ртутные фонари. Самые эффектные столичные здания расточительно подсвечены молочно-белыми прожекторами. Бесполезно горят в ночи бензоколонки. У обочин, на автобусных остановках, бдительно светятся белые будки дозаправки иным горючим – спиртным и сигаретами.
Леня возвращался от Машки. Душа пела. Машка, кажется, любит его!
С обочины махнула рукой голосующая девушка. Молодая, стройненькая. Леня сбросил газ: отчего бы не подвезти крошку! «И денег с нее не возьму. Просто поболтаем о том о сем. Обменяемся на прощанье телефончиками…»
Леня перенес ногу на тормоз… Но… Но в последний момент передумал. Прибавил газку. Сейчас ему не хотелось ничьего общества. Он раздумывал впускать постороннюю в собственный маленький самодвижущийся домик. Говорить придется с девчонкой о чем-то… Не желал он, чтобы чужой человек мешал ему наслаждаться собственным счастьем.
В поздний час легко мечтается, когда человеку девятнадцать лет. И сейчас Леня воображал: он едет не на дребезжащей «девятке», а, скажем, на «Корвете». И не по Москве, а по какому-нибудь штату Орегон. И возвращается не в мамину квартиру, а, скажем, в собственный загородный дом. И ему уже не девятнадцать, а двадцать пять. И он не студент, а программист, работающий в… ну, например, в компании «Делл» – с ежегодным окладом сто тысяч «гринов»… А почему бы нет? В конце концов, сейчас он – лучший компьютерщик на курсе… И на Всемирную Олимпиаду в Кейптаун ездил. Америкосы запросто его возьмут на работу…
«Или нет, – воображал Леня. – Допустим, я еду во Французские Альпы… Отпуск в горах… И рулю я из аэропорта в заранее нанятый коттедж… А там меня уже ждет Машка… А может, и не Машка, а какая-нибудь Мэри… Или, допустим, Оливия, или Патрисия, или Кейт… Или никто конкретно меня не ждет, а просто мне предстоит тусоваться на горнолыжном курорте… А там будут и девушки, и новые друзья, и горный загар, и восхитительные трассы… И в багажнике моей машины лежат сумки с горнолыжным, самым прикинутым обмундированием. А на крыше авто на специальных держалках укреплен сноуборд – разумеется, фирмы «Форум»… И рассекаю я, конечно, не на русской «девятке», а на арендованном в аэропорту Гренобля культовом «Порше-911»…»
Мысли Ленчика витали далеко; левая рука небрежно рулила, правая переключала передачи. Щетки лениво смахивали с лобового стекла редкие капли июньского дождика.
Машин на Казанском шоссе мало. Ленчик видел в ночи огни не только ближнего светофора, но и те, что светились на двух следующих перекрестках. И он подгадывал скорость, чтобы все время проскакивать на зеленый.
Скоро поворот к дому. Вот и предпоследний светофор по Казанскому шоссе. Устойчиво горит зеленый сигнал. Ленчик прибавил скорость, чтобы успеть проскочить. Когда до перекрестка оставалось метров сто, разрешающий сигнал замигал. Ленчик полсекунды подумал: «Не тормознуть ли?» – но потом, напротив, прибавил обороты. В голове юноши мелькнуло: «Ночь… машин нет… пролечу на желтый…»
Перед самым перекрестком загорелся тревожный желтый свет. Еще имелось время, чтобы экстренно затормозить, но он, наоборот, в московском стиле, только прибавил газу.
Когда на скорости километров сто в час Леня вылетел на середину перекрестка, для него загорелся красный.
«Успеваю», – мелькнула лихая мысль.
В этот момент он почувствовал, как машину ударило что-то сбоку и сзади.
Леню бросило вправо, на дверцу. Улица бешено закружилась. Леня отчаянно понял, что «девятка» больше не слушается его. Огни, фонари, светофоры – все завертелось вокруг. Кажется, на пару секунд он потерял сознание.
Когда он очнулся, его машина стояла посреди перекрестка. «Кажется, я влип», – подумал Ленька. Мысли были далекими и отстраненными, словно все происходило не с ним.
Ничего не болело, но в голове странно шумело, словно мозги только что как следует встряхнули внутри черепной коробки. Ночной перекресток выглядел совершенно пустым.
Пустым – если не считать того, что в десятке метров от Лени чернела прямоугольная задница автомобиля. На ней серебрилась трехлучевая мерседесовская звезда. Ниже звезды сияла надпись: «Brabus».
«Мерседес»? Джип? «Брабус»?.. – заметались панические мысли. – Боже, скажи мне, что это не я!.. Боже, скажи мне, что я тут ни при чем!..»
Из черного автомобиля никто не вылезал. Он казался беспилотным кораблем-призраком. Он чернел в ночи безмолвно и грозно. Видимых повреждений на корме «Брабуса» не наблюдалось.
Леня продолжал сидеть в водительском кресле. Мелькнула мысль: «Сейчас бы дать по газам, умчаться, убежать…» – но… Но воля, мысли, ноги и руки, кажется, отказали ему.
Тут раскрылись обе дверцы черного «Брабуса». Вовсе он не был беспилотным, этот грозный корабль-призрак.
С высоких подножек джипа спрыгнули двое мужчин. Оба не торопясь направились к Лениной «девятке». На минуту ему показалось, будто он видит кошмарный сон: что-то ужасное неотвратимо надвигается на него – но у него нет сил, чтобы убежать или пошевелиться. Или – проснуться…
Мужчины из «Брабуса» не спеша надвигались на Леню. Он хорошо видел их в молочном свете придорожных фонарей. Они шли посредине пустого ночного перекрестка. Оба черные, небритые, с невозмутимыми восточными лицами. Оба в кожаных куртках нараспашку, в спортивных штанах и черных ботинках.
Леня даже не сделал попытки выйти из машины. Убежать. Или хотя бы заблокировать дверь «девятки». Мужчины надвигались на него неотвратимо – словно сама смерть.
Они подошли к Ленькиной машине.
Один с силой распахнул водительскую дверцу.
Леня почувствовал его запах: несвежий, прогорклый, словно горелое масло. Глаза восточного мужчины впились ему прямо в лицо. Смуглая небритая физиономия ничего не выражала. «Может, пронесет?» – мелькнула в голове Лени трусливая спасительная мысль.
– Малчишка, – с сильным южным акцентом констатировал мужчина. – Щ-щэнок. – Он схватил Леню цепкой лапой за воротник куртки. – Я твою маму драл, чтоб ты так ездил!
Резким рывком он за шкирку выдернул парня из-за руля. Тот даже не пытался сопротивляться.
Он оказался у капота нос к носу с обоими мужчинами.
Первый что-то коротко спросил у второго на гортанном восточном наречии. Второй ответил. Затем достал из-за пазухи маленький серебристый телефон и принялся тыкать в кнопочки корявыми пальцами. Первый продолжал не мигая рассматривать лицо Лени – тот храбро попытался выдержать его свинцовый непроницаемый взгляд. Не сумел, отвел глаза. И тогда восточный мужчина неожиданно, без замаха, ударил Леню по щеке.
Голова Лени дернулась, в мозгу зашумело. Хачик несильно, но прицельно снова ударил его по лицу – теперь прямо по брови. На щеку мгновенно хлынула кровь. Леня отстранился, испуганно закрылся рукой.
– Еще? – спокойно, с сильным акцентом спросил кавказец.
– Хватит, – слабодушно прохрипел Ленечка.
– Ты, малъщик, еще не знаешь, что значит «хватит», – спокойно произнес восточный человек и осклабился. Рот его был полон золотых зубов.
Его напарник что-то говорил в телефон – по-русски, но так тихо, что Леня смог только разобрать слова: «ГИБДД, да… Малец, я его маму в рот… Перекресток…»
– Ты у меня еще будешь дэнги платить, – спокойно и без угрозы сказал первый. – Сейчас ГИБДД приедет.
Кровь из разбитой брови струилась по Лениной щеке и заливала глаз. В голове шумело. Тоскливое спокойствие, отчаяние и беспредельная тоска затопили его изнутри. Захотелось исчезнуть. Оказаться где-нибудь далеко-далеко.
Леня автоматически вытащил из кармана джинсов заботливо наглаженный мамой платок и стал утирать кровь, заливавшую лицо.
Павел Синичкин
Частным детективам нельзя жениться.
Как, впрочем, и любым нормальным мужикам.
Даже гражданский брак вносит в жизнь мужчины массу непредвиденных сложностей и неудобств.
Об этом я думал, когда телефонный звонок разбудил меня в половине седьмого утра. Звонила моя невенчанная, гражданская супруга Катерина. Катя Калашникова. Кандидат филологических наук. Доцент Лингвистической академии. Интеллектуалка и красотка тридцати с чем-то лет от роду.
Ко всем бесспорным достоинствам Екатерины добавлялся один определенный недостаток. У нее было слишком много друзей и родственников. И в их судьбах она (на мой взгляд) принимала чрезмерно большое участие.
Я встал с постели и поплелся в душ, проклиная всех родичей Катерины Калашниковой, вместе взятых.
