Декок искоса взглянул на молодого коллегу.
— Не стоит так волноваться, — поспешил успокоить он потрясенного юнца. — Такие вещи тоже порой случаются. В Квартал ведет множество самых разных дорожек. В наше время даже модно винить во всех неудачах родителей и кричать, что, мол, те неправильно их воспитывали. Но я далеко не уверен в справедливости подобных обвинений. Например, я точно знаю, что родители Голди — достойнейшие люди, они просто обожали дочку. И жила она как у Христа за пазухой.
— Что, барышня была, как говорится, со странностями?
— Нет, — вздохнул Декок. — Просто непослушной, с обостренным чувством протеста.
— Протеста? Против чего?
— Прежде всего Голди ненавидела, причем по-настоящему, так называемых нормальных людей, средний класс, основу общества. Она считала их всех ханжами. И ее просто бесили «порядочные» мужчины, не желавшие донимать жен своими буйными фантазиями, а потому бегающие к шлюхам. С точки зрения Голди, большинство мужчин недостаточно хороши, а женщины слишком много о себе возомнили. Видишь ли, как правило, проститутки ненавидят мужчин за то, что те их используют. Поэтому они смотрят на двуногих самцов сверху вниз — своего рода защитная реакция. В большинстве случаев ненависть с годами притупляется, и девицы, смирившись со своим положением, пытаются извлечь из него побольше выгоды, пока их молодость и красота не увяли. Но Голди была совсем другой. Она никогда бы не смогла стать настоящей проституткой.
— Но ведь она принимала мужчин?
— Да, сынок, но тут есть кое-какие нюансы. На мой взгляд, женщина не становится проституткой до тех пор, пока не начинает считать, что это для нее неизбежно. Голди никогда так не считала. Просто не смогла бы с этим смириться. Каждый раз, прежде чем отдаться мужчине, я думаю, ей приходилось выдержать битву с собой, заставить себя. Возможно, это прозвучит несколько странно, но она наверняка неизменно переступала через собственное «я», через представления о чести и порядочности, внушенные сызмальства. А коль скоро Голди постоянно мучили угрызения совести, она переносила свое недовольство на окружающий мир, в частности на клиентов. Проклинала мужчин, с которыми спала, и деньги, которые они ей за это платили. Однако на самом деле Голди кляла себя, свои трусость и безволие, неспособность бросить проституцию. — Фледдер тяжело вздохнул, и Декок с грустью продолжал: — Поверь, мальчик мой, нигде на свете ты не найдешь столько человеческих трагедий, как в Квартале красных фонарей. Этот внешне легкомысленный мирок секса и распущенности скрывает больше страданий и разбитых иллюзий, чем ты можешь себе представить.
— Но ведь этих женщин никто не заставлял! — воскликнул Фледдер.
Декок хитро усмехнулся.
— Сейчас ты говоришь точь-в-точь как священник в воскресной проповеди.
— Вот-вот.
— Что «вот-вот»?
— Сегодня как раз воскресенье.
Декок на мгновение задумался.
— Верно, воскресенье! Давай поспешим. Молодой человек, обнаруживший труп, все еще дожидается в участке.
* * *
Декок смотрел на восток, где над заостренными крышами на небе появились первые проблески зари. Он стоял, заложив руки за спину, и слегка покачивался на каблуках, чтобы хоть немного сбросить напряжение отчаянно ноющих и словно налитых свинцом мышц ног. На стуле перед ним сидел молодой человек. Время от времени поглядывая в окно, инспектор видел его отражение. Чуть поодаль, привалившись спиной к стене, расположился Фледдер.
Молодой человек явно нервничал. Он уже и так довольно долго прождал, нетерпеливо ерзая на жесткой скамейке в приемной. Приемные в голландских полицейских участках — довольно любопытное место. Попав туда, человек не считается арестантом. Предполагается, что он просто ждет, пока его делом займутся. Он может свободно расхаживать по комнате, курить, болтать, делать покупки в автомате, отлучаться в туалет. Но вот покинуть участок он не сможет, пока не разрешат. Неважно, по какой причине человек там оказался, но его не выпустят, пока хотя бы не побеседуют с ним.
Ожидание показалось молодому человеку вечностью. Наконец за ним явились двое детективов: молодой спортивного вида парень и полицейский постарше, с доброжелательным лицом и глазами, казалось, способными проникать в самые сокровенные глубины души. Во всяком случае, ощущение возникало именно такое.
Отведя свидетеля наверх, они усадили его на стул в середине большой комнаты, заставленной рабочими столами с телефонами. Парень ждал, что сейчас на него обрушат целую лавину вопросов, но ничего подобного. Молодой детектив оперся спиной о стену, а пожилой уставился в окно и минут пятнадцать, если не больше, пялился на небо, не издавая ни звука. Свидетель забеспокоился. Чего они ждут? История у него готова и даже рассказана дежурному сержанту: мол, он просто проходил мимо и, увидев открытую нараспашку дверь, из любопытства заглянул внутрь. Вот тогда-то и увидел мертвую барышню. И вообще, все это лишь случайное совпадение. Он здесь ни при чем.
Однако парень был слегка напуган и с тревогой вертел головой, оглядываясь по сторонам. Почему они молчат как рыбы? Ему давно пора домой. Еще немного — и родители начнут волноваться.
Наконец, пожилой детектив повернулся к нему.
— Меня зовут инспектор Декок, — медленно протянул он. — Как поживаете?
Молодой человек со смущенным видом поднялся и подал ему руку. На мгновение Декок удержал его ладонь в своей.
— Для такого крупного парня руки у вас слабоваты, — заметил он. — Сколько вам лет?
— Двадцать два.
Декок кивнул с таким видом, словно заранее знал ответ.
— Тогда пожмите мне руку как следует. Должна же у вас в пальцах быть хоть какая-то сила!
Молодой человек попытался сжать ладонь полицейского крепче, но Декок тряхнул головой.
— Хрен редьки не слаще, — проворчал инспектор. — Мне казалось, вы куда сильнее. — Он отпустил руку свидетеля и оценивающе посмотрел на него.
— Сколько у вас при себе денег?
— Около двадцати пяти гульденов.
— Это ваши деньги?
Молодой человек кивнул.
— Как часто вы посещаете девиц из Квартала?
Парень ответил не сразу. Он напрягся и тяжело сглотнул.
— Итак? — поторопил его Декок.
— Э… приблизительно… раз в месяц.
— Одну и ту же девицу?
— Да.
— Голди?
— Да, господин инспектор.
— Тогда к чему все эти выдумки, мальчик мой? — Инспектор с усталым видом достал из стола листок бумаги и, заглянув в него, посмотрел на молодого человека. — Это рапорт дежурного сержанта, где сказано, что вы заявили, будто просто шли мимо, случайно увидели открытую дверь и из чистого любопытства заглянули внутрь. Это верно?
— Да, господин инспектор.
— И все это — не более чем цепочка случайных совпадений?
— Да, господин инспектор.
— Бросьте валять дурака. И кончайте все эти «да, господин инспектор», «нет, господин инспектор»… Я бы предпочел услышать правду.
— Да, господин… э…
— Вы пришли к Голди?
Немного помявшись, молодой человек кивнул.
— Я дожидался снаружи, под деревом, пока она не освободится.
— Стало быть, до вас к ней уже зашел какой-то мужчина?
— Именно так я и подумал. Штора была опущена.
— А потом?
— Я дожидался, пока клиент не уберется, а штора — не поднимется.
— И?..
— Никто не вышел, а штора как была опущенной, так и осталась. — Молодой человек почесал в затылке. — Понимаете, мне пришлось столько ждать! Я к такому не привык — во всяком случае, не с Голди. У нее это никогда столько времени не занимало. Обычно она управлялась за несколько минут, самое большее — за пятнадцать. Ну и… когда я увидел, что штора так и не поднимается, и никто не выходит, то сперва подумал, что она вообще закончила на сегодня. Что у нее рабочий день кончился, понимаете? В конце концов, и в самом деле время было довольно позднее. Почти час ночи.
Декок кивнул, явно думая о чем-то своем.
— Тогда почему же вы просто не ушли?
Молодой человек залился краской.
— Видите ли… — прошептал он, — я… я слишком долго обходился без…
Декок без выражения посмотрел на него.
— И вам по-настоящему требовалась женщина?
— Да, господин инспектор. У меня были деньги.
Декок вздохнул.
— Понятно, — устало сказал он. — Что было дальше?
Молодой человек заерзал на стуле.
— Тогда я решил спросить Голди: может, она все-таки пустит меня? На самом деле дверь не была распахнута… как я говорил раньше. Я постучал, никто не отозвался. Тогда я чуть-чуть ее приоткрыл и тихо позвал Голди. Потом погромче. Никто не ответил. И тогда…
Он умолк и нервным жестом поправил галстук.
— И тогда?.. — поддержал его инспектор.
— Тогда я заглянул внутрь и увидел… ее. Она была полностью обнаженной. Я не знал, что Голди мертва. Сначала я подумал, что она просто спит, поэтому снова окликнул. И только подойдя поближе, заметил на шее синяки.
