— Беда в том, — пожаловался Эллери Эллен, — что здесь такое количество набитых хламом комнат и стенных шкафов, что посторонний мог прятаться, переходя из одного укрытия в другое, во время обыска. Интересно, что за этим кроется?
— Что бы ни было, мне это не нравится.
— Двенадцать, — пробормотал Эллери.
— Что?
— Двенадцать хозяев и гостей, двенадцать дней и ночей Святок, а теперь еще исчезнувший Санта-Клаус, раздавший двенадцать знаков зодиака.
— Вы рехнулись!
— Клянусь бородами лжепророков миссис Браун, — отозвался Эллери, — я сам этого опасаюсь.
Открытие сделала горничная — малютка Мейбл. Она собиралась накрывать на стол к ленчу и вдруг внезапно издала пронзительный визг. Эллери с Эллен, а также мистер Гардинер и некоторые другие, слушавшие по Дабл-ю-джей-зед в гостиной рождественское приветствие Соединенным Штатам из Голландии, помчались в столовую. Ирландка прижалась к стене, с ужасом глядя на большой дубовый сундук.
— Я... я собиралась взять оттуда салфетки, — сказала она, стуча зубами, — открыла сундук и увидела это... — Мейбл указала дрожащим пальцем.
В сундуке находились аккуратно сложенный костюм Санта-Клауса — шуба, шапка, сапоги, варежки, — а также парик, фальшивые брови и борода.
Пока Эллен успокаивала испуганную девушку, Эллери внимательно обследовал костюм. Он выглядел абсолютно новым и не имел ни ярлыков, ни каких-либо признаков носки.
— Должен заметить, у этого типа есть чувство юмора, — усмехнулся толстый доктор. — Очевидно, он знал, что Мейбл или еще кто-нибудь рано или поздно заглянет в сундук.
Роланд Пейн чопорно кашлянул:
— Я нахожу это не более забавным, чем бородатые анекдоты на пикнике общества Таммани[25].
— Можете шутить сколько вам вздумается, — заявила Оливетт Браун страстно вибрирующим голосом, — но в этом доме таится опасность. Я чувствую это. Оно накатывает на меня, как волна. — Женщина закрыла глаза, и какой-то момент Эллери опасался, что она впадет в транс. Но слова доктора Дарка привели ее в чувство.
— Вы не можете верить в эту чепуху, миссис Браун.
— Чепуху?! — Оливетт Браун едва не бросилась на него. — Не кощунствуйте, говоря о вещах, в которых ничего не смыслите, доктор! На земле и в небесах есть куда больше, чем...
— На сей раз это и моя философия, — сказал Эллери, глядя на бессловесный красный костюм. — Я не разделяю предчувствий вашего подсознания, но должен признать, что мне все это не нравится. Случайно, никто не видел, как кто-то клал костюм в этот сундук сегодня утром?
Никто не признался.
* * *
Вторая половина дня протекала под пеленой, не вполне отождествляемой с пасмурным небом. Серые облака скрывали солнце, температура поднималась, и Олдервуд начал выбираться из-под заносов. Снегоочистители грохотали весь день. Местный автомеханик прибыл с грузовичком, снабженным спереди большим деревянным «толкачом», и расчистил подъездную аллею к усадьбе Крейга.
Джон и Эллери взяли лопаты и помогли Фелтону раскапывать дорожку.
Но радость, казалось, покинула дом. Расти, Валентина и Эллен попытались играть в снежки, но вскоре бросили это занятие. Возникла идея запрячь одну из лошадей в конюшне в старые ржавые сани, стоящие в углу гаража, но она также не осуществилась.
Мариус Карло сидел за роялем в музыкальной комнате, прикрывая один глаз от дымящейся во рту сигареты, и исполнял маленькие арпеджио, чередуя их с изуродованными фрагментами опер и часто прерываясь, чтобы глотнуть виски. Нечувствительная к музыкальным сарказмам Карло Оливетт Браун свернулась калачиком в углу с книгой, которую обнаружила в библиотеке первых американских изданий, собранной Артуром Крейгом, — «Чудесами невидимого мира» Коттона Мазера. Оба являли собой странно гармоничную пару.
Дэн Фримен, доктор Дарк и мистер Гардинер прогуливались в лесу около дома, горячо обсуждая два новейших бестселлера — «Историю Сан-Мишеля» Акселя Мунте и «Искусство мышления» аббата Эреста Димне, ни один из которых они при обычных обстоятельствах не сочли бы заслуживающим дискуссии.
Крейг и Пейн устроились в библиотеке, споря о сравнительных достоинствах администрации Гувера. Как правило, эта тема высекала между ними искры, но сегодня адвокат ограничивался угрюмыми комментариями по поводу Черного четверга[26], а Крейг — лишенными страсти обвинениями сенатора Хефлина и прочих «гуверократов» в том, что они не допускали в Белый дом Эла Смита[27], а вместе с ним, вероятно, и прочную экономику.
Атмосферу не прояснил и рождественский обед миссис Дженсен, поданный в пять часов. Все, казалось, прислушивались к призрачным шагам наверху. Расти и Эллен отчаянно пытались поддерживать застольную беседу, но она то и дело прерывалась паузами.
— Это больше похоже на панихиду! — воскликнул Джон, отшвырнув салфетку. — Почему бы нам не выпить кофе и бренди в гостиной? Может быть, мы найдем что-нибудь веселое по радио.
— Например, дядюшку Дона в шесть тридцать, — ехидно отозвался Мариус. — А может, эти гиганты искусства и интеллекта предпочитают «Эймоса и Энди» в семь или «Счастливых чудо-пекарей» в восемь тридцать? В любом случае давайте послушаем это великое орудие культуры.
Но радио они смогли послушать только гораздо позже, в рождественскую ночь, так как, войдя в гостиную, сразу столкнулись с новой тайной.
Под елкой лежал большой сверток в красно-зеленой фольге, перевязанный позолоченной лентой, к которой была прикреплена рождественская открытка с изображением веселого Санта-Клауса и аккуратно отпечатанным на машинке именем адресата: «Джону Себастьяну».
— Приятная перемена, — засмеялся Джон. — Кто же скромный отправитель?
Он повертел в руке сверток, но не нашел ответа. В комнате повеяло холодом.
— Что за вздор! — внезапно воскликнул Джон. — Кто-то был достаточно любезен, чтобы сделать мне подарок, а мы все глазеем на него, словно ожидая, что он взорвется.
Он сорвал обертку, под которой оказалась белая коробка. Сняв крышку, Джон обнаружил в ней несколько предметов, завернутых в красную папиросную бумагу, а на них белую карточку с отпечатанным текстом.
Он прочитал его вслух, нахмурив брови:
В самый первый вечер Святок
Шлет любовь твоя в подарок
В о л а из сандала.
А чтоб не казалось мало,
Недостроенный д о м,
Чтоб жила невеста в нем,
Серо-белого в е р б л ю д а —
Из эмали это чудо.
— Что за дьявольщина! — озадаченно произнес Джон. — Стихотворение не имеет смысла.
— Какая-то тарабарщина, — сказала Эллен. — Что это может означать?
— Можно посмотреть, Джон? — попросил Эллери.
Все столпились вокруг, читая странное послание через его плечо.
— «Шлет любовь твоя в подарок», — пробормотал он. — Не вижу, кто бы мог под этим подразумеваться, кроме вас, Расти. Вы прислали это?
— Нет, — ответила Расти. — У меня свойственная среднему классу слабость подписываться собственным именем.
— Тогда вы, мистер Крейг?
— Нет.
— Ну, Джон, давай посмотрим, что там такое.
Джон отнес коробку на стол и осторожно вытащил самый верхний предмет, но потом резко сорвал с него папиросную бумагу.
Под ней оказалась коричневая глянцевая фигурка, вырезанная из сандалового дерева, в форме вола с изогнутыми рогами на простой деревянной подставке.
— Похожа на восточную, — пробормотал Эллери.
— По-моему, индийская, — сказала Расти.
Эллери повертел в руках вола и кивнул. На подставке были проштампованы слова: «Сделано в Индии».
— Теперь достань вещицу покрупнее.
Джон повиновался, но на сей раз папиросную бумагу снял Эллери.
Как и было объявлено, это оказался дом, похожий на кукольный, ловко сконструированный из красных миниатюрных блоков, имитирующих кирпичную кладку. Крыша из крошечных кусочков черного шифера лежала слегка косо. Эллери снял ее, обнажив верхний этаж с маленькими комнатками, коридорами и лестницей с первого этажа.
— «Недостроенный дом», — сказал Эллери. — Смотрите — на втором этаже не хватает двери, а в одной из внешних стен первого этажа — окна.
— Но что это значит? — осведомилась Эллен.
Эллери пожал плечами. В игрушечном домике отсутствовала мебель, и он перевернул его вверх дном, ища ярлык производителя или какой-либо ключ к его происхождению, но ничего не обнаружил.
— Несомненно, кустарная работа. Ну, посмотрим на последнюю вещицу, Джон. Кажется, это верблюд?
Действительно, это был двугорбый верблюд — маленький, но тяжелый, очевидно, из какого-то свинцового сплава, как игрушечные солдатики первого поколения, с серо-белой эмалированной шкурой. Как и в случае с домиком, на нем отсутствовали какие-либо указатели на происхождение.
