— Какие у вас доказательства, что не он убил отца?
— Зачем ему это было делать? — А потом сказала спокойным тоном: — Я могла бы взять у отца столько денег, сколько нам захотелось бы.
— А если бы отец отказал?
— Не отказал бы. Достаточно было Альберу погрозить рассказать обо всем матери.
— Вы не виделись с отцом в день его смерти?
— Нет.
— А Альбер?
— Я почти уверена, что нет. У нас ничего не предвиделось на тот день. Пообедали вместе, как всегда. Альбер не вспоминал ни о чем.
— Вам известно, где отец прятал деньги?
— Он держал их в своей комнате в Париже.
— На самом верху зеркального шкафа?
— Откуда это вам известно?
— А вам?
— Когда я как-то зашла просить у него денег, он встал на стул и снял со шкафа конверт, в котором лежали тысячефранковые банкноты.
— Много?
— Приличная пачка.
— Альбер об этом знал?
— Это не повод, чтобы убивать. Я уверена, что он этого не сделал бы.
— Значит, Альбер и вы шантажировали отца с тем, чтобы получить деньги для побега в Америку.
Моника не шелохнулась.
— И как ни присматривались, так и не узнали, откуда у отца появились деньги?
— Мы не очень старались.
— Понимаю, важны лишь результаты. Я очень хотел бы увидеться с Альбером.
— Будь это в моих силах, он был бы здесь завтра утром. Глупый. Я уверена, что прячется где-то и дрожит от страха. Я могу идти?
— Не смею задерживать вас.
Чуточку позже Мегрэ вспомнил, что забыл спросить Монику об одной детали. Он позвонил в контору фирмы «Жебер и Башелье».
— Я хотел бы поговорить с Моникой Туре.
— Минуточку. Кажется, она только вернулась.
— Алло! — прозвучал голос Моники.
— Не радуйтесь. Это не Альбер, а комиссар. Я забыл задать вам один вопрос. Кто из вас хранит деньги?
— Я.
— Где?
— Здесь. У меня есть сейф.
— А у него есть деньги при себе?
— Если и есть, то очень мало.
— Благодарю. Это все.
Люка подал ему знак, что кто-то просит его к другому телефону. Мегрэ узнал голос Лапуэнта.
— Звонишь с улицы Ангулем? — удивился комиссар.
— Нет, от Мареты. Из пивной на углу.
— Что нового?
— Не знаю, сделано ли это умышленно, но я хотел вас предупредить. Комнату мы застали убранной. Пол и мебель натерты, вещи вычищены.
— А шкаф сверху?
— Тоже. Мне показалось, что баба поглядывает на меня насмешливо. Я спросил, когда убирали. Она ответила, что уборщица была вчера.
— Где Мере?
— Еще наверху. Он рассматривает, не остались ли где-нибудь отпечатки пальцев, но пока ничего не нашел.
Уборщица хорошо управилась.
— Спроси фамилию и адрес этой уборщицы и найди ее. Пусть она тебе расскажет, как это случилось, кто ей велел убирать и кто был в комнате, когда она работала.
— Понял.
— Мере может возвращаться.
Отдав распоряжение, Мегрэ вышел из кабинета и в приемной наткнулся на возбужденного Неве. Тот стоял возле стула, на котором сидел тщедушный и бледный человек неопределенных лет. Мегрэ вроде бы где-то видел его. Ему даже показалось, что он хорошо знаком с ним, но не смог припомнить фамилии…
— Хочешь сначала поговорить со мной? — спросил он инспектора.
— Нет, было бы большой небрежностью оставлять этого ловкача хоть на минуту без опеки.
Только тогда Мегрэ заметил, что на человеке наручники.
Комиссар открыл дверь кабинета. Арестованный пошел за ним, прихрамывая на одну ногу. От него несло спиртным. Неве вошел следом, закрыл дверь на ключ и снял наручники.
— Узнаете его, шеф?
Мегрэ все еще не мог вспомнить фамилии, но вдруг лицо его просияло. Человек был похож на циркового шута, который только снял пудру и грим. Щеки у него как резина, а большой растянутый рот придавал лицу горькое и одновременно потешное выражение.
Кто же говорил ему о шуте? Ага, кажется Леония и старый бухгалтер? Во всяком случае, кто-то из них видел месье Луи в компании этого человека на лавке бульвара Сен-Мартен.
Глава 7
Магазин непромокаемых плащей
— Джефу Шрамеку, по прозвищу Фред Клоун или Акробат, шестьдесят три года, родом он из предгорного района Риксвира.
Возбужденный успехом, инспектор Неве так отрекомендовал своего клиента, словно объявлял цирковой номер.
Еще мальчиком Шрамек начал выступать в цирке, который разъезжал по Эльзасу и Германии. Позже, в Париже, если Джеф не сидел в тюрьме за кражу со взломом, то выступал клоуном на базарных площадях.
— Не думал я, — усмехнулся Неве, — что он на старости лет поселится в моем районе.
Фред Клоун был из тех незаметных людей, которые часами просиживают на скамейках, глядят на прохожих и кормят голубей. Лицо у него серое, несчастное, словно он уже ни на что на этом свете не рассчитывает.
— Ты голоден? — обратился Мегрэ к Неве. — Иди перекуси. Может, тебе придется скоро меня подменить.
— Ладно, шеф.
Неве ушел.
— Теперь поговорим с глазу на глаз! Ты знаешь, почему тебя привели сюда?
Фред прикинулся дурачком:
— Всегда хватают одних и тех же. Мне это напоминает старые добрые времена. Сколько уже лет я не был здесь?
— Твой приятель Луи убит. Не притворяйся удивленным. Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь. Точно так же хорошо понимаешь, что тебя можно обвинить в убийстве.
— Это была бы еще одна судебная ошибка.
— Я хочу все же разъяснить твое положение. Несколько свидетелей видели тебя в компании месье Луи.
— Это очень порядочный человек.
— Не важно. Вы познакомились с ним около двух с половиной лет назад. Тогда месье Луи был безработным, бедствовал и жил как собака.
— Я знаю, что это значит, — вздохнув, сказал Джеф. — А от беды не отделаешься сразу.
— На что ты жил тогда, не знаю. Болтался от скамейки к скамейке. Иногда ставил несколько франков на гонках, имел кредит в пивнушках. Что касается месье Луи, то он занимал деньги по крайней мере у двух человек.
— Это только доказывает, что на свете существуют бедняки.
Мегрэ терпеливо продолжил:
— Теперь вы оба стали богатыми. Следствие это докажет обстоятельно, с датами.
— Я никогда не запоминал дат.
— У меня есть достаточно доказательств, что вы с месье Луи нашли способ добывать деньги, и притом хорошие деньги. Впрочем, нерегулярно.
— Хотел бы я знать этот способ.
— Сейчас ты перестанешь смеяться. В субботу ты имел денег по горло, но промотал все за несколько часов.
В понедельник после обеда в темном переулке возле бульвара Сен-Мартен убит твой сообщник.
— Это большая потеря для меня.
— Ты уже стоял перед судом присяжных?
— Только перед уголовным. Несколько раз.
— Так вот, каждый из них согласится, что ты единственный, кто знал все тропки месье Луи и был заинтересован в его смерти.
— В таком случае они олухи.
— Это все, что я хотел тебе сказать. Уже половина первого. Мы вдвоем в моем кабинете. В час придет судья Комельо, и я отправлю тебя к нему на исповедь.
Фред Клоун вздохнул:
— Не найдется ли у вас чего-нибудь выпить?
— Будешь говорить?
— Еще не знаю. Я сейчас только обдумываю, есть ли у меня что сказать.
Мегрэ вынул из стенного шкафа бутылку коньяку, которая всегда там находилась, и налил немного на дно стакана.
— Ну?
— Задавайте вопросы.
— Где вы встретили месье Луи?
— На скамейке бульвара.
— Как вы познакомились?
— Так, как знакомятся на скамейках. Я заметил, что уже весна, а он ответил, что воздух теплее, чем на прошлой неделе.
— Это было приблизительно два с половиной года назад?
— Почти. Дату я не записал. В последующие дни мы снова встречались на той же скамейке. Он, казалось, радовался, что есть с кем поговорить.
— Сказал, что он безработный?
— Он рассказал мне свою историю. Работал тут двадцать пять лет на одного дельца, а тот без предупреждения закрыл свою контору, и Луи не осмелился ничего сообщить своей жене.
— Он знал, кто ты?
— Я только сказал, что работал в цирке.
— А дальше?
— Что месье, собственно, хочет знать?
— Все. Была кража?
— Что-то более сложное.
— Чья идея?
— Его, очевидно. Я не такой хитрый.
— Дальше.
— Вы знаете на бульваре магазин непромокаемых плащей?
— Конечно знаю.
— Скамейка, на которой все время сидел Луи, стояла напротив магазина. Он как-то невзначай начал приглядываться к жизни хозяина и поведению его работников. Это, собственно, и натолкнуло на одну мысль.
Если целый день нет работы, человек думает и составляет планы, даже такие, о которых знает, что никогда их не осуществит. Однажды, лишь бы провести время, он поделился ими со мной. В том магазине всегда людно. Везде по углам развешаны непромокаемые плащи для мужчин, женщин и детей. Но что интересно, там есть глухой закоулок со двором в глубине. Хотите, я вам нарисую?
