Они вылезли из машины. Подъехал еще один полицейский автомобиль с констеблями. Аллейн, коротко проинструктировав их, зашагал в сторону «Единорога», легко ориентируясь в паутине улочек, и вскоре они уперлись в театральный забор. На фоне вечернего неба вырисовывался высокий купол «Единорога». Со стороны Пиккадилли и Трафальгарской площади доносился приглушенный гул автомобилей. Часы на Биг Бене пробили одиннадцать. Из мрака навстречу им шмыгнул мужчина.
— Это вы, Томпсон? — шепотом спросил Аллейн.
— Так точно, сэр. Уж извините, он как сквозь землю провалился.
— Все в порядке. Хиксон наверняка в театре.
— Ворота оставались без присмотра не более восьми минут, пока я бегал звонить.
— Караульте здесь. Пошли, Фокс.
Аллейн ловко вскарабкался на высокий забор и спрыгнул вниз, Фокс без промедления последовал за ним. Двор был усеян всяким хламом, пришлось передвигаться на ощупь, вдоль стены, пока не наткнулись па распахнутые оконные створки. Ухватившись за подоконник, Аллейн подтянулся и залез внутрь, Фокс вновь не заставил себя ждать. Сняв обувь, они застыли в темноте, прислушиваясь.
Постепенно их глаза привыкли к мраку; Аллейн разглядел, что они находятся в каком-то чулане, в нем пахло затхлостью и мышами. Выбравшись в узкий коридор, они осторожно двинулись вперед. Коридор круто заворачивал направо, почти под прямым углом. Еще один поворот, и вдали забрезжил тусклый свет. Аллейн тронул Фокса за плечо: здесь им уже доводилось бывать раньше, и теперь они ориентировались без труда. Двери вдоль левой стены вели в артистические уборные. Крадучись, они достигли того места, где в злосчастный вечер мимо Аллейна и Найджела промчался заведующий сценой. Вот уборная Гарденера, а на следующий двери — полустертая звездочка.
В этот миг со сцены донесся странный звук, легкое шуршание. Полицейские замерли, прислушиваясь, и уловили еще какой-то скрип.
— Это декорации, — шепнул Фокс. — Покачиваются от сквозняка.
— Возможно. — Аллейн добрался до конца коридора, отсюда видна была сцена, освещенная единственной лампой в суфлерской будке. Старший инспектор обратил внимание на то, что занавес поднят. Там, в темном зрительном зале притаились его люди. Аллейн не сомневался: констебли заняли указанные им посты и терпеливо ждут, когда придет их черед вступать в дело. Но где же Хиксон?
Едва Аллейн ступил на сцену, кто-то тронул его за рукав.
— Ни здесь, ни в реквизитной нет ни души, сэр.
Фокс проворно обшарил кулисы, а Аллейн устремился к суфлерской будке. Наставив фонарик в сторону партера, он на миг включил его в снопе света возникло лицо констебля. Тем временем шуршание и скрип продолжались, доносились эти звуки сверху.
Может, Хиксон на колосниках, притаился с концом каната в руке и ждет очередной жертвы, готовясь обрушить на нее смертоносный груз. Но зачем шуршать и скрипеть, ведь он этим выдаст себя?!
Став на середине сцены, Аллейн громко заговорил, слегка оробев от звука собственного голоса, нарушившего таинственное оцепенение пустого зрительного зала.
— Фокс! Вы где?
— Здесь, сэр!
— Подойдите к пульту с рубильниками, залейте театр огнями. Я отказываюсь играть с мистером Хиксоном в жмурки.
Фокс затопал по сцене, в зале сдавленно кашлянул констебль. И вот вспыхнул свет на галерке, затем в партере, выхватив из мрака дежуривших в проходе между кресел констеблей. Зажглись огни рампы и софиты, тепло зардел просцениум, ожил стоявший на прежнем месте торшер, который по ходу пьесы включал покойный Сюрбонадье. Театр пробудился.
Аллейн невольно зажмурился. Из кулис на сцену вышли двое констеблей, прикрывая глаза ладонями.
— В таком зареве и невидимку можно разглядеть! — пробасил Фокс.
Аллейн, по-прежнему жмурясь, перегнулся через рампу.
— Обыщите зрительный зал, фойе, кабинеты на втором этаже, гардероб для зрителей, а мы займемся сценой и кулисами.
Затем старший инспектор обратился к тем, кто был поблизости:
— Этого парня контузило на войне, так что будьте начеку — он может выкинуть любой номер.
— Сэр, как по-вашему, зачем он сюда явился? спросил Фокс.
— Можно только гадать, но скорее всего ему тут назначил свидание убийца... Который час?
— Двадцать три двадцать, сэр.
— Что это за шелест, черт возьми?! — Аллейн задрал голову. Изображающая потолок парусина была натянута на уровне первого яруса колосников. Старший инспектор подошел к вертикально поднимавшейся по боковой стене лестнице, постоял возле нее в раздумье, потом заговорил сдавленным голосом:
— Кажется, он там.
И Аллейн ступил на железную перекладину.
— Нет, сэр, одного я вас не пущу, — засуетился Фокс. — Этот тип только ждет случая кого-нибудь угробить.
— У него нет причин желать моей смерти. Однако полезем вместе, если хотите.
Аллейн карабкался по лестнице, постепенно погружаясь в отбрасываемую потолочной парусиной тень, Фокс преданно следовал за ним. И вот уже голова старшего инспектора исчезла за краем полотнища, лестница слегка вибрировала.
— Одну секунду, Фокс.
Голос Аллейна ничего хорошего не предвещал. Фокс остановился, вцепившись в поручни.
Донеслись мягкие шаги старшего инспектора по дощатому настилу колосников, парусина заходила ходуном и упала вниз, вздымая клубы пыли — инспектор отвязал натягивавшие ее канаты.
Когда пыль осела, стоявшие на сцене увидели резиновые подошвы теннисных туфель. Обутые в них ноги медленно повернулись вправо, остановились, затем качнулись влево, но шуршания не было слышно, потому что туфли уже не касались парусины, зато по-прежнему при каждом повороте поскрипывала на деревянной балке веревка, на другом конце ее болтался в петле мертвый Хиксон...
ГЛАВА 20
НЕСЛЫХАННАЯ ДЕРЗОСТЬ!
Инспектор Фокс давно привык к тому, что сам он называл «неаппетитными подробностями», но тут и он едва не грохнулся с железной лестницы.
— Бутафор, — заикаясь, пролепетал он. — Так вот он где!
— Скорее наверх! — приказал Аллейн.
Они достигли второго яруса колосников. Труп висел на той самой веревке, к которой крепилась люстра. Другой ее конец был намотан на балку под самой крышей. Фокс, перегнувшись через перила, коснулся рукой мертвеца.
— Еще теплый.
— Это случилось, пока Томпсон звонил в Скотланд-Ярд, — уверенно произнес Аллейн, сжимая перила. — Я мог это предотвратить, если бы не тянул с арестом.
— Вам не в чем себя укорять, — возразил Фокс. — Никто не мог предвидеть такого исхода.
— Такой неслыханной дерзости! — поправил Фокса Аллейн. — Бедняга Хиксон!
— Люди, подобные ему, довольно часто кончают с собой.
— Нет, Фокс, это не самоубийство, он жертва нового преступления. Лезем на самый верх.
Достигнув последнего яруса колосников, Аллейн, не ступая на дощатый настил, посветил с лестницы.
— Подметено! — воскликнул он едва ли не с триумфом. — Теперь, мой красавец, ты попался!
— Чему вы так обрадовались, сэр? — спросил стоявший на несколько ступеней ниже Фокс.
— Настил подметен, а самоубийце незачем прибираться там, где он решил свести счеты с жизнью. Чуть дальше — толстый слой пыли. Пишущая машинка была отполирована до блеска, и этот эшафот — в образцовом порядке. Никаких отпечатков пальцев, однако преступник все равно наследил — его почерк легко узнать. Я здесь еще немного побуду, а вы спускайте тело вниз.
Труп сначала затащили на первый ярус колосников, потом снесли по железной лестнице. Работенка не из легких, но в конце концов бутафора положили на сцену, на которой столпились полицейские. Томпсон весь побелел при виде трупа и не мог вымолвить ни слова.
— Увы, Томпсон, сегодня удача изменила нам, — обратился к нему Аллейн.
— Тут целиком моя вина, сэр.
— Нет, все дело в том, что этот мерзавец действовал слишком стремительно.
— До сих пор не понимаю, что произошло.
— Предположим, у нас с вами назначено в театре свидание, причем я убил человека, а вы об этом знаете. Я прихожу сюда заранее, поднимаюсь на колосники, делаю на конце веревки петлю, а другой ее конец надежно закрепляю. Потом спускаюсь вниз. Являетесь вы, в сильном возбуждении; говорите, что за вами слежка, однако вам удалось улизнуть от шпиков. Начинаем беседу, и вдруг я говорю, будто слышу чьи-то шаги в коридоре. «Это за нами! — восклицаю я. — Скорее наверх!» Я карабкаюсь по лестнице первый, вы — за мной. Добравшись до верхнего яруса, я жду с петлей наготове. Едва ваша голова показывается над краем настила, я накидываю на нее петлю и сильно дергаю за веревку. Вы разнимаете пальцы на перекладине, хватаетесь за горло, и тут я резко толкаю вас вниз. Вот как это произошло.
— Пресвятая Богородица! — ужаснулся Фокс.
— Убийца заранее приволок метлу наверх, зная, что оставит следы на толстом слое пыли. И пока Хиксон, корчась, болтается в петле, злодей тщательно метет настил. Трупа не видно ни со сцены, ни из зала, его надежно прикрывает парусина, и по меньшей мере до завтрашнего дня никто бутафора не хватится, а за сутки все снова покроется пылью. Кончив дело, негодяй спускается вниз, прихватив метлу, ставит ее в обычное место, потом бежит по переходам в чулан с окном на двор. Томпсон как раз отлучился звонить, это счастливый шанс убийцы, и он его не упускает. Когда Томпсон возвращается, пташка уже улетела.
