— Полиция ведет расследование?
— Ну и ну! Да вы как с луны свалились, мой бедный друг!.. О! Чай!
Она побежала к плите.
— Да, — пробормотал он, — я понимаю, что расследованием занимается полиция, но только когда речь не идет о несчастном случае. Несчастные случаи находятся в компетенции жандармерии… Что вам, собственно, сказал Учитель?
Она вернулась, неся две чашки, и села рядом с ним.
— Он сказал мне, чтобы я вас поставила в известность. Всем займется сестра Ван ден Брука. Она хочет увезти тело в Роттердам.
— Но… Что он думает по поводу смерти?
— Ничего. Что вы хотите, чтобы он думал? Если все происходит не на глазах…
— И что из этого? Он же имеет представление о том, как утонул Ван ден Брук?
— Как он может иметь представление?.. Разумеется, произведено вскрытие. Полицейский инспектор посетил Ашрам… И все.
— Странно!
— Да нет, Поль. Это вы какой-то странный. Я вижу, что вы потрясены. Хотя вы не поддерживали с Ван ден Бруком близких отношений.
— Почему Учитель попросил вас поставить меня в известность?
— Как почему? Вы же его секретарь!
Он постепенно успокаивался, но сердце еще продолжало громко стучать. Она попробовала чай.
— Кусочек лимона не испортил бы его, — сказала она. — Но у вас нет лимона… В общем, у вас ничего нет… Вы живете здесь словно сыч.
Она рассмеялась.
— Вы даже моргать стали как он… Мой бедный Поль, я вас раздражаю. А что это такое?
На столе она увидела отчет об аварии, предназначенный для страховой компании. Она взяла лист бумаги, посмотрела на план, прочитала несколько строк.
— О! Понимаю.
— Мне следовало бы уже давно его представить, — объяснил он. — Но я несколько раз переписывал.
— Что означают эти крестики?
— Расположение тел… Вы помните?
Вновь учащенно забилось сердце. Так бьется пойманная рыба.
— Нет. Не помню. Я знаю, что видела ноги… одно тело с одной стороны, другое — с другой… Это кошмар… Я так и не подошла поближе…
— Этот крестик — Че Нолан… а этот — Патрик… Нет, подождите… Возможно, наоборот…
Он делал вид, что колеблется, хотел заставить Леа заговорить. Может, она скажет: «Тот, с усами, вроде бы шевелился». В таком случае… Он посмотрел на шею девушки. В таком случае…
— Спросите других, — сказала она. — Они-то не боялись смотреть. Они должны помнить… Я ничего не видела. Когда я приблизилась, они уже скончались…
Казалось, ее вдруг озарила некая мысль.
— А вот Ван ден Брук не может дать показания.
Андуз заставил себя отпить немного чаю. Во рту пересохло.
— Хорошо! — воскликнула Леа. — Поговорим о чем-нибудь другом… Вы всегда такой мрачный? А сколько вам лет?
— Тридцать пять.
— И вы влачите жизнь старика. Если бы я не пришла… Ну… сознайтесь… Вы бы съели яйцо или даже не стали бы ужинать, предпочитая бить баклуши, другого слова я не нахожу.
Она грациозно встала, открыла холодильник и присела на корточки, едва качнув бедрами, как это умеют делать только женщины.
— Так и думала… завалявшийся кусок колбасы, очевидно, уже прогоркшее масло… банан, которым пренебрег бы даже бродяга… До чего же странный! И вы намеревались провести весь вечер в полном одиночестве, наедине с бог весть какими мыслями!.. Вам нужно развеяться, Поль… Может, поужинаем где-нибудь вместе?
Она покачалась на каблуке, при этом одно ее бедро обнажилось, потом резко вскочила и взяла его под руку.
— Подъем! Мы уходим. Учитель не запрещает вам развлекаться, а я не собираюсь надевать траур из-за того, что Ван ден Брук утонул!
В этой девушке жизнерадостность била ключом. Глаза радовались, глядя на нее. От нее веяло необыкновенной нежностью. И она не заговорит, потому что ничего не заметила!
— Мне нужно переодеться, — сказал он.
Он просто хотел выкроить еще несколько минут, чтобы кое-что обдумать.
— Вы и так прекрасно выглядите, — отрезала она. — Надеюсь, вы не вообразили, что мы едем в «Риц»? Вы становитесь старомодным!
Ему стало даже приятно, что Леа торопила его. Но с особенным удовольствием он твердил себе, что она спасена. Он горел желанием расцеловать ее в обе щеки, поблагодарить, как будто она преподнесла ему бесценный подарок. Возможно, у него не хватило бы сил продолжать, если бы она сама себе вынесла смертный приговор! Но теперь она выступала в роли сообщницы. Она помогала ему забыться, а ведь он только об этом и мечтал!
— Куда мы едем? — спросил он, надевая плащ.
— Я полагаю, что танцевать вы не умеете.
— Нет.
— Я так и думала. Вы неотесанны, словно крестьянин из самой глухой деревни. Решительно мне везет на оригиналов! Один мой патрон чего стоит! Я уж не говорю о Букужьяне. И в довершение всего вы!
Она кубарем скатилась вниз по лестнице, прыгая сразу через две ступеньки, как маленькая девочка, которая использует малейшую возможность, чтобы поиграть. На улице она повернула к небу свое лицо, похожее на мордочку трепетной лани.
— Какая прелесть этот дождь!
Он ненавидел дождь. Она взяла его под руку.
— Как насчет того, чтобы немного пройтись? Я обожаю гулять. И потом, огни… шум… люди… Не возражаете, если мы отправимся в «Сен-Жермен»?
И тут он сделал нечто такое, что привело в изумление его самого. Он остановил такси и сразу же извинился:
— Я немного устал. Но в следующий раз мы пройдемся. Даю вам слово!
Ибо ему казалось очевидным, что следующий раз обязательно наступит и даже следующие разы. Вдруг он понял, что нуждается в ней. Он обнаружил… Он точно не знал, что именно обнаружил. Но боль исчезла. Он как бы повис между прошлым и будущим. Ему было хорошо в этой машине, где он плечом прижимался к плечу Леа. Для него город зажег свои огни. Он словно очутился в незнакомом городе. Он пожалел, что они приехали так быстро.
Леа взяла его под руку и увлекла за собой в ярко освещенный ресторанчик, где звучала оглушительная музыка. Будучи завсегдатаем, она быстро нашла два места в глубине зала. Здесь оказалось еще теснее, чем в такси. Ресторанчик заполнили студенты. Кто стоял, кто сидел, и все кричали, чтобы расслышать друг друга.
— Это другая разновидность Ашрама, — сказала она. — Подождите, я принесу два чинзано, а то пока нас обслужат…
Он восхищался ее непринужденными манерами, но более всего поражался, что пришел сюда, что так легко сменил обстановку и при этом не ощущал никакой вины. Она принесла два бокала, где сталкивались друг с другом кусочки льда.
— Ну, что скажете? Получше, чем у вас? Снимите пиджак, если вам жарко.
— Нет. — Пожалуй, это уж слишком. Иначе у него появится чувство, что его раздели донага. — Вы часто здесь бываете? — спросил он.
— Да, довольно часто. Я живу в этом квартале, на улице Дофин. Я немного похожа на вас. Вечером у меня совершенно нет желания готовить. Прихожу сюда поесть бутербродов, встретиться со старыми друзьями, поболтать.
— И о чем же вы разговариваете?
Они чокнулись.
— Чин-чин… Мы говорим о серьезных вещах. Вы даже не представляете, насколько они серьезны, эти мальчики… Революция… Изменение жизни к лучшему… Бог мой! Но это не мешает им смеяться и развлекаться. Напротив. Что вы будете есть?
— Это я должен вас спросить… Ведь вы мой гость.
— Поль, будьте благоразумны. Каждый платит за себя, разумеется. Бифштекс. Их здесь неплохо готовят… Так я и знала! Вы обиделись? И все из-за того, что я сказала, что каждый платит за себя! Хорошо, я согласна, угощаете вы. Но вы зайдете ко мне, и мы выпьем по стаканчику.
Он заказал бифштексы. Она любила бифштексы. Она любила бифштексы с кровью, он же — хорошо прожаренные. А как же иначе!
— Я вам говорила, — начала она, — что встретила вчера в метро Блезо? Он совершенно обескуражен. Его проект супермаркета отвергли. Он собирается уехать за границу, поскольку считает, что предприимчивый характер может преуспеть в Африке.
Андуз насторожился.
— И как скоро он уезжает? — спросил он.
— Не знаю. Он хлопочет, но формальности всегда отнимают много времени.
Андуз положил свою руку на руку Леа.
— Забудем о нем… Забудем об Ашраме… Забудем обо всем… Я счастлив, Леа. Глупо, не так ли? Но я так говорю только потому, что со мной подобное не часто происходит.
Шедший мимо высокий негр в расстегнутой куртке чуть не сбил бокал Андуза. Андуз едва успел подхватить его на лету. Но ничто не могло омрачить его радостное настроение.
— А вы, Леа, счастливы?
— Я? О! Далеко не всегда. Со мной, как и со всеми, случаются неприятности. Но я никогда не сдаюсь.
— Скажите мне по секрету, что вам дает Ашрам?
— Вот видите, вы опять принялись за свое! По правде говоря, почти ничего. Я езжу туда только затем, чтобы собрать материал для диссертации.
— Вы ищете из ряда вон выходящее?.. А обо мне что скажете?
