— Да, Уолтер, детектива из вас бы не вышло. У вас не развита интуиция. Порой и мне ее недостает. Как я раньше не догадался? Вы знаете, что она жена Адольфа Гессе, самого отчаянного спекулянта в «Системе»? Стоило сложить два и два, как меня осенило. Очень может быть, что она и есть та рыжеволосая женщина, которая работает на «Систему». Как вам моя гипотеза? Надо внести эту даму в список подозреваемых.
— Неужели вы думаете, что стреляла она? — спросил я, сам не зная, что хочу услышать в ответ.
— Никакая гипотеза не должна помешать нам найти истину. Я уже высказал свою версию. Прав я или нет — увидим. В любом случае эта женщина тут замешана. Если версия неверна, мне придется придумать другую, вот и все.
Когда мы подошли к лаборатории, человек инспектора, Райли, был уже на месте и с нетерпением ждал Кеннеди.
— Какие новости? — поинтересовался Кеннеди.
— У меня есть список владельцев таких револьверов, — ответил тот. — Мы обошли все магазины в городе, торгующие охотничьим снаряжением и заводским оружием, и через сутки в моем распоряжении будут почти все эти револьверы, конечно, если они не спрятаны и не уничтожены.
— «Почти все» не годится, нужны все, — заявил Кеннеди. — Разве что…
— Это имя есть в списке, — хрипло прошептал Райли.
— А, тогда все в порядке, — просветлев, сказал Кеннеди. — Райли, вы прекрасно используете свои каналы для получения нужной информации. У меня к вам еще только одна просьба. Мне нужны образцы почтовой бумаги из личного кабинета каждого из этих людей. — Он дал полицейскому список девяти «подозреваемых», как он их называл, включавший имена всех, кто был как-то связан с делом.
Райли изучил список и задумчиво почесал подбородок:
— Это будет непросто, мистер Кеннеди. Столько домов и квартир, куда придется проникнуть. Вы ведь не хотите ждать ордер? Разумеется, нет. А тогда как нам попасть внутрь?
— Вы весьма симпатичный парень, Райли, — сказал Кеннеди. — Думаю, вы могли бы приударить за горничной, если потребуется. Или поручите это тому, кто работает на участке, — если он уже не обосновался на нужной кухне. Да я вижу с десяток способов достать бумагу.
— Я известный сердцеед, сэр, — ухмыльнулся Райли. — Они ко мне так и липнут. К утру будут вам образцы.
— Даже если достанете всего пару штук, приносите, и как можно раньше, — сказал Кеннеди, и Райли пошел прочь, поправляя галстук и чистя рукавом шляпу.
— А теперь, Уолтер, я должен вас покинуть, — обратился ко мне Кеннеди. — У меня много дел, так что домой я вернусь очень поздно — или очень рано. Но я уверен, что мы в шаге от разгадки. Если Райли вовремя принесет мне эти образцы, завтра вечером я продемонстрирую вам и еще нескольким людям нечто исключительное. Не забудьте. Вечер не занимайте. Это будет настоящая сенсация.
Когда я вошел в лабораторию Кеннеди на следующий день вечером, она была ярко освещена. По одному начали прибывать его «гости». Было очевидно, что этот визит им не очень приятен, но коронер разослал «приглашения», и отказаться не удалось. Профессор вежливо встречал нас и рассаживал по местам, как если бы мы были группой студентов. Инспектор и коронер сели немного сзади. Миссис Паркер, мистер Дауни, мистер Брюс, я и мисс Ланеж сидели, именно в таком порядке, на очень узких и неудобных стульях с подлокотниками, на каких обычно сидят студенты во время лекций.
Наконец Кеннеди был готов. Он занял позицию за длинным гладким столом, который использовал для демонстраций на своих занятиях.
— Дамы и господа, — официально начал он, — я понимаю: то, что я сейчас собираюсь сделать, очень необычно. Но, как вам известно, полиция и коронер отчаялись разгадать эту ужасную тайну и попросили меня прояснить хоть некоторые вопросы. Прежде всего я бы хотел отметить, что расследование подобного преступления ничем, кроме предмета, не отличается от разыскания научной истины. Раскрыть тайны человека — все равно что раскрыть тайны природы. И в том и в другом случае требуется детективное расследование. Методы, применяемые для раскрытия преступления, сродни методам обнаружения научной истины, — по крайней мере, так должно быть. В деле, подобном этому, два этапа. Сначала следует связать воедино косвенные улики, а потом найти мотив. Все это время я собирал улики. Но ограничиться фактами и не учесть мотивов было бы ошибкой. Так нам бы не удалось ничего доказать и никого наказать. Иными словами, косвенные улики должны привести к подозреваемому; если он и есть преступник, то все кусочки головоломки встанут на свои места. Я надеюсь, что каждый из вас окажет содействие следствию в раскрытии тайны этого печального происшествия.
Напряжение не ослабло даже тогда, когда Кеннеди замолчал и принялся возиться с небольшой мишенью, устанавливая ее на конце столе. Мы словно сидели на пороховой бочке, которая могла в любой момент взорваться. Я был крайне напряжен и потому не сразу заметил, что мишень сделана из материала, напоминающего воск.
Держа в правой руке пистолет тридцать второго калибра и целясь в мишень, Кеннеди взял со стола большой кусок грубого сукна, поднес его к дулу и выстрелил. Пуля прорвала ткань, просвистела в воздухе и вонзилась в мишень. Он извлек ее ножом.
— Думаю, сам инспектор не знает, что обычная свинцовая пуля, проходя через тканую материю, сохраняет отпечаток плетения этой ткани, иногда четкий, иногда слабый.
Тут Кеннеди взял кусочек тонкого батиста и выстрелил через него.
— Как я уже сказал, на каждой свинцовой пуле, прошедшей через такую ткань, остается отпечаток нитей, даже если она входит глубоко в тело. Узор стирается частично или полностью, когда пуля сплющивается от удара о кость или какой-либо твердый предмет. Даже если, как в данном случае, часть пули сплющивается, на оставшейся половине может быть виден след от ткани. Если основа сплетена из крупных волокон, например как у вельвета или, в моем случае, у грубого сукна, рисунок четко просматривается на пуле, но даже тонкий батист, в котором на дюйм приходится сто нитей, оставит свой след. Даже пройдя через несколько слоев одежды — пальто, рубашку и белье, — пуля сохранит отпечаток каждого из них, но к нашему делу это не относится. У меня в руках кусочек чесучи, вырезанный из женского автомобильного пальто. Я стреляю через него — вот так. Теперь я сравниваю эту пулю с другими и с той, что была извлечена из шеи мистера Паркера. И что я вижу? Следы на роковой пуле абсолютно совпадают со следами на пуле, прошедшей сквозь чесучовое пальто.
Сделав это поразительное открытие, Кеннеди уже через секунду перешел к следующему:
— Я бы хотел провести еще один эксперимент. В нашем деле фигурирует некая записка. Мистер Паркер читал или перечитывал ее в тот момент, когда его застрелили. Мне не удалось раздобыть эту записку — по крайней мере, в таком виде, который позволил бы выяснить ее содержание. Но в одной из корзин для мусора я нашел комочек мокрой бумаги. Ее изрезали, намочили, возможно — пожевали; может быть, ее держали под водой: в комнате была раковина. Чернила потекли, и текст не прочитывался. Все было так необычно, что я тотчас подумал: наверное, это и есть та записка. При иных обстоятельствах такой комок бумаги нельзя было бы использовать в качестве улики. Но в наше время для науки нет ничего бесполезного.
Исследовав ее под микроскопом, я обнаружил, что это редкая льняная бумага для облигаций. Я сделал множество микроснимков волокон этой бумаги. Они все одинаковые. У меня также имеется около сотни микроснимков волокон бумаги других типов, в том числе бумаги для облигаций. Я давно занимаюсь данным вопросом. Как видите, эти волокна не похожи на те, что есть у нас, следовательно, наша бумага — редкого качества. Через агента полиции я получил образцы почтовой бумаги, принадлежащей всем, кто как-то связан с этим делом. Вот снимки волокон. Среди всех образцов только один совпадает с тем, что я нашел в корзине для мусора. Если кто-то сомневается в надежности этого метода, я могу сослаться на один случай. В Германии арестовали человека по обвинению в краже государственной облигации. Сначала его не стали обыскивать. Не было никаких доказательств, кроме множества бумажных шариков, найденных в тюремном дворе под окном его камеры. Тогда состав шариков сравнили с волокнами облигаций. На этом основании человек был осужден за кражу. Полагаю, нет необходимости объяснять, что в данном случае мы точно знаем, кто…
В этот момент напряжение достигло предела. Мисс Ланеж, сидевшая рядом со мной, не выдержала. Она подалась вперед и, словно помимо своей воли, хрипло прошептала:
— Они меня заставили, я не хотела. Но все зашло слишком далеко. Я не могла смотреть, как его уводят у меня на глазах. Я не хотела, чтобы он достался ей. Проще всего было рассказать мистеру Паркеру и положить конец этой истории. Я не знала, как иначе разрушить связь между другой женщиной и человеком, которого я люблю больше своего мужа. Видит бог, профессор Кеннеди, только из-за этого…
