Но тон Пенни давал ясно понять, что ее слова продиктованы велением совести. Однако со следующей фразой она вновь повеселела.
— Дядя Мартин был добр ко мне. И Элиза — о, Мэриан, как ты поступишь с Элизой Коттон? Потому что тебе лучше все решить и сказать прямо сейчас. Она просто божественно готовит.
Мэриан спросила:
— Кто это Элиза?
Пенни не поверила своим ушам. Жизнь в доме вертелась вокруг Элизы, так было всегда. Ее глаза стали совсем круглые от удивления, но она, тем не менее, смогла ухватить смысл этого нелепейшего из вопросов.
— Она была экономкой дяди Мартина.
Мэриан выглядела встревоженной.
— Но твои тети наверняка захотят, чтобы она осталась с ними, ведь так? Я не могу...
Пенни схватила ее маленькой загорелой ручкой.
— Она не их экономка, а твоя. Так сказал сам мистер Эштон. Он сказал, что она полностью в твоем распоряжении и что она должна будет предупредить тебя, если по каким-то причинам не захочет остаться с вами. Но ты же ее не отпустишь, да?
— Возможно, она не захочет остаться с нами.
— Она еще не решила. Но она останется, когда увидит тебя. Она обожала дядю Мартина. И еще она хочет остаться из-за Мактавиша, Феликса и меня. Мактавиш — это кот, он был котом дяди Мартина. Друзья из Шотландии послали его дяде Мартину из Эдинбурга в корзине с ярлычком на шее, на котором было написано имя. Элиза души в нем не чает. Если ты понравишься Мактавишу, она останется. Ты оставишь ее, да? — она понизила голос до доверительного шепота. — Мне кажется, что, на самом деле, Элиза давно уже все решила, потому что она все вычистила, а кухню на вашей стороне — дважды, и она сказала, что с плитой нет никаких проблем, кроме того, что ею не пользовались.
— О, — Мэриан встревожилась, — мистер Эштон сказал, что позаботится об электрической плите.
Пенни кивнула.
— Да, все в порядке, она уже стоит на кухне. Но Элиза не любит электрических плит. Послушай, ты должна быть твердой. Если Элиза скажет, что остается, тети предложат делить кушанья, которые она готовит, на всех. Ну, она будет делать это день-другой, но потом не станет. Как только Элиза решит остаться, для нашей половины дома она сделает не больше, чем отварит пару картофелин.
Мэриан чувствовала, как ее охватывает смятение.
— Но, Пенни, я не могу...
— Ты не должна об этом беспокоиться. Элиза не осталась бы у тетушек, хоть плати они ей миллионы. Но она не захочет расставаться с Мактавишем и с Феликсом, и со мной. Видишь ли, если она будет жить по соседству, и ты не будешь ужасно против, я смогу приходить и видеться с ней и Мактавишем. Он действительно не любит нашу половину, а я не смогу вынести разлуку с ним. Как бы то ни было, он не покинет Элизу, и потом он так любит сидеть на кухне на вашей половине. Элиза говорит, это оттого, что там водятся мыши, но, мне кажется, ему просто там нравится. Знаешь, у нее что-то вроде мышиного комплекса. Честно, она будет обслуживать вас ужасно хорошо, если решит остаться. И ты не должна чувствовать себя виноватой, потому что миссис Бэлл будет приходить к нам прибирать дом, и у нее есть сестра, которая сможет готовить для нас каждый день, кроме воскресенья, так что у нас все будет в порядке. Смотри! Прямо за следующим поворотом уже наш дом.
Они завернули за угол, и Мэриан увидела имение «Бухта», замершее в ожидании их приезда. Между домом и дорогой была стена из нагроможденных камней, с двумя шероховатыми колоннами, отмечающими въезд. За несколькими деревьями и кустами, низко склонившимися от порывов ветра, широко раскинулся двухэтажный дом с высоким чердаком. Обе входные двери были окрашены ярко-синей краской, рядом с каждой красовались одинаковые дверные молотки и старомодные железные звонки. На узких клумбах по обе стороны от входа отцветали последние нарциссы в окружении желтофиолей.
Едва такси остановилось, как правая входная дверь отворилась, и показалась Элиза. Мэриан вышла первой и прошла вперед. Чувство, будто все происходит во сне, то пропадающее, то вновь возникающее в течение последнего месяца, вновь усилилось. Ее дом — ее собственный дом. Казалось, этого просто не может быть. Сейчас еще секунда, и все исчезнет. Но, пока сон продолжается, ты принимаешь в нем участие. Она пожала Элизе руку, натолкнулась на энергичный изучающий взгляд, сказала что-то о чудесной погоде и вернулась к такси, чтобы заплатить. Поднялась суматоха вокруг их багажа. Водитель оказался очень услужливым и помог внести вещи в дом.
У Пенни было безнадежное чувство — Феликс, должно быть, дома, и, если так, то что бы она ни сделала или ни сказала, едва ли это заставит его вести себя приемлемым образом. И тетушки, верно, уже наточили все зубы и когти, которые у них только остались.
Мэриан поднималась по ступенькам и слушала Элизу, идущую впереди.
— Это была спальня мистера Брэнда. Я подумала, что вам захотелось бы занять ее. А комната рядом — для миссис Фелтон. Из обеих открывается вид на море.
Комната оказалась небольшой, но очень милой. Старомодные ставни на окнах были открыты и внутри, и снаружи. Они были окрашены в такой же ярко-синий цвет, как и входные двери.
Инна и Мэриан стояли рядом и разглядывали восхитительный вид. Сначала шел небольшой садик, обнесенный стеной. Фруктовые деревья в нем были высажены вдоль стены. В ярко-розовой пене цветков то тут, то там проглядывали нектарины и персики. Потом ступеньки спускались к широкой террасе, устроенной на выступе скалы. Еще ступеньки, другая терраса, и еще одна, ведущая к маленькой бухте, от которой дом и получил свое название. Она выходила на юг, и со всех сторон ее укрывали утесы. Сады с террасами изобиловали весенними цветами — желтофиоли и тюльпаны, цветки фруктовых деревьев и первые ломоносы, и константинопольские нарциссы. Буйство красок в лучах весеннего солнца было завораживающим. Далеко внизу виднелась длинная узкая полоса галечного берега, и за ним море, такое же ясное и голубое, как и небо над ним. Когда они отвернулись от окна, комната показалась им темной. Все эти краски и блеск снаружи, но и белые стены, простенькая старая мебель, короткие бело-синие занавески, подобранные в тон постельному покрывалу, обладали своим очарованием. Они были незатейливыми, но очень уютными.
За следующей дверью находилась ванная комната, а рядом с ней спальня Инны. В ней были такие же синие ставни и занавески, на старомодных обоях розовые розы, и на кувшине и чаше, что стояли на изогнутом умывальнике с мраморной раковиной, был узор розового цвета, в отличие от бело-синего в комнате Мэриан.
Инна почти совсем ничего не говорила. Она сказала «да», когда ее спросили, нравится ли ей комната, и «нет», когда ее спросили, не устала ли она. Она так побледнела, что искусно нанесенный тон, который выглядел таким привлекательным, когда они только отправились в путь, сейчас смотрелся на белой коже, будто заплатка. Когда они пошли осматривать остальную часть дома, она старалась держаться сзади.
Пенни продолжала исполнять обязанности массовика-затейника.
— Комнаты на обеих сторонах одинаковые — четыре спальни на этом этаже, и спаленка наверху на чердаке. И на каждой стороне стоит платяной шкаф. Раньше здесь действительно было два дома, которые потом соединили. Вот дверь, ведущая на нашу половину — на каждом этаже есть такая дверь. Элиза спит у вас на чердаке, значит, две оставшиеся спальни свободны. Внизу три гостиные и кухня, и все такое — как я уже говорила, на обеих половинах все одинаково. У вас есть столовая, маленькая комнатка, которой почти никогда не пользовались, и кабинет дяди Мартина, который я считаю самой очаровательной комнатой в доме. А на нашей стороне комната для завтраков, гостиная и комната, которую тетушки всегда оставляли за собой. Знаете, никто, кроме Феликса, никогда не заходит в гостиную, потому что там стоит рояль. Это чудесный рояль «Бекштайн». Феликс играет поистине чудесно. А еще он пишет музыку. Ему следовало бы этим все время заниматься, а не ездить на гастроли, аккомпанируя разным людям.
Мэриан не была глупой. На слове «люди» Пенни сделала ударение, глаза ее сверкнули и щеки вспыхнули, так как она вспомнила, что Феликс Брэнд аккомпанирует Хелен Эдриан, и что, по ее представлениям, Хелен Эдриан очень красивая женщина. Говорить об этом дальше не было нужды. Они вошли в кабинет, и когда Мэриан огляделась, все, что могла сделать, это восхищенно вздохнуть и сказать: «О...»
Это была самая прекрасная комната, какую она когда-либо видела. Все странные ощущения покинули Мэриан, как только ее восхищенный взгляд отметил два чиппендейловских книжных шкафа с изогнутыми ножками и ромбовидными решетками, письменный стол с отделениями для бумаг и маленькими ящиками, и латунными ручками цвета поблекшего золота. В этот момент она поняла, что это чудесная комната и что она почему-то уже любит ее.
