Зазвонил телефон. Кремер взял трубку, послушал, отдал приказ, положил трубку на место и встал.
– Они прибыли, – объявил он. – Оба. Поехали. – Вид у него был далеко не радостный. – Разговаривать с ней придется вам, Вульф. Я не хочу ее видеть, пока в том нет нужды.
Беда состояла в том, что мне все это было не по душе.
В доме снова воцарился порядок – целиком моя заслуга. В кабинете пыли как не бывало, кругом прибрано. Вульф восседал за письменным столом в собственном кресле, сделанном на заказ. Перед ним красовалась бутылка пива. Из кухни доносились еле слышные звуки – там чудодействовал Фриц. Я сумел сделать все это менее, чем за двое суток. Но все равно мне было не по себе. Во-первых, из-за Энн Эймори. Я отправился к ней, чтобы заставить Вульфа вызволить ее из беды, а случилось так, что я сам вызволил ее из беды. Навсегда. Больше она никогда не окажется в беде.
Во-вторых, из-за Лили Роуэн. Не пытаясь анализировать свои чувства к ней, я тем не менее понимал, что ничего привлекательного в том, что я помогаю отправить ее в тюрьму, а летом на рассвете, пройдя по коридору, сесть на стул, с которого еще никто не вставал, не было. С другой стороны, если она на самом деле спятила или еще по какой-то причине, о которой я и понятия не имею, затянула шарф на шее у Энн, не могу утверждать, что не хочу, чтобы так случилось. Пусть случится то, чему суждено случиться. Словом, тот факт, что наш офис снова был готов к действиям, ничуть не приводил меня в восторг.
Я думал, что Вульф побеседует с каждым из них наедине, но он не стал этого делать. Я сидел за своим столом с блокнотом в руках, Рой Дуглас справа от меня, лицом к Вульфу, а Лили – в красном кресле у противоположного конца письменного стола Вульфа. Дверь в соседнюю комнату была открыта, и за ней, невидимыми для нас, расположились Кремер и Стеббинс. Лили и Рой не ведали об их присутствии. Меня раздражало еще и выражение лица у Лили и то, как она себя ведет. Как разговаривает с Вульфом и со мной. Уголок ее губ чуть приподнялся, но настолько неприятно, что я бы за целый год не догадался, что она готова играть против четырех пик, имея на руках шестерку треф. Выглядела она настолько уверенной, что приходилось заранее тушеваться. Даже зная об этом, всегда надо держать ухо востро, дабы не осрамиться.
Вульф был раздражен – я его таким еще ни разу не видел, – но я его понимал. Это была война нервов с Лили, которая была вынуждена сидеть и слушать его расспросы. Он узнал у Роя про голубятню, про голубей, где и когда он впервые познакомился с мисс Лидс и ее матерью, с миссис Чак, Энн и Леоном Фьюри, как часто он бывал в квартире, где жила Энн со своей бабушкой, давно ли он живет в доме №316 по Барнум-стрит, где он жил до того, хорошо ли он знает Лили Роуэн, и прочее. По мере того, как тянулось время, он поглядывал в мою записную книжку, заполненную бесполезными фактами. Ни Леон, ни Рой не платили за квартиру. Рой был на крыше, занимаясь своими голубями в тот день, когда умерла старая миссис Лидс, и узнал об этом от Леона, спустившись с наступлением темноты вниз. Содержание голубятни обходилось тысячи в четыре долларов в год, включая и покупку новых голубей. Почти половину этой суммы составляли призовые деньги, а вторую половину ему давала мисс Лидс после смерти матери. Миссис Лидс угрожала ликвидировать голубятню, признался Рой, но она всегда грозила всем, включая и собственную дочь, поэтому никто не принимал ее угрозы всерьез. Рой не был знаком с Лили Роуэн. Он слышал о ней от Энн – вот и все. Он не помнил, чтобы Энн говорила о ней что-нибудь особенное.
Нет, сказал он, Энн не поведала ему о беде, в которую попала, ни о том, кто или что грозило ей, но по ее поведению было заметно, что она чем-то обеспокоена. Мой приход за Энн с намерением повести ее к Лили Роуэн в понедельник и мой приход к нему на следующий день вызвали у него любопытство, а поскольку они с Энн были помолвлены, ему представлялось, что он имеет право знать, что происходит. Только этим и объясняется его приход к нам. Он и понятия не имел, что Энн грозила опасность, и, уж разумеется, смертельная опасность, раз кто-то хотел ее убить, и не представлял себе, кто это сделал и почему. Это не мог быть кто-то из обитателей дома №316 по Барнум-стрит, он был уверен, потому что всем им, даже Леону Фьюри, который относился ко всему с известной долей цинизма, она очень нравилась.
В 5:20 Лили Роуэн сказала:
– Говорите потише, Рой. А лучше вообще шепотом. Не то вы его разбудите.
Я был склонен согласиться с ней. Вульф сидел, откинувшись на спинку кресла, сложив руки и закрыв глаза, и у меня было подозрение, что он дремлет. Он выпил две бутылки пива после того, как в течение месяца воздерживался от любимого напитка, и сидел в единственном на свете удобном ему кресле, и его идиотская затея выходить на улицу и заниматься быстрой ходьбой два раза в день осталась лишь отвратительным воспоминанием.
Он глубоко вздохнул и приоткрыл глаза, глядя на Лили.
– Сейчас не время для шуток, мисс Роуэн, – пробормотал он. – Особенно для вас. Вы подозреваетесь в убийстве. Так что веселиться вам нечему.
– Ха! – отозвалась она. Она не засмеялась. Просто произнесла: – Ха!
Вульф покачал головой.
– Уверяю вас, мадам, что сейчас не время для «ха». Полиция подозревает вас. Они будут вам досаждать и докучать. Будут копаться в вашем прошлом. Делать это они будут плохо, с полным равнодушием, отчего вам предстоит еще больше раздражаться. Будут копать как можно глубже, ибо знают, что отец мисс Эймори когда-то работал на вашего отца, и сделают вывод – а может, уже сделали, – что причина убийства мисс Эймори хранится где-то в давнишнем знакомстве. – Вульф на секунду оторвался от спинки кресла, но тотчас же занял прежнее положение. – Это будет крайне неприятно. Поэтому я предлагаю, чтобы мы прояснили то, что возможно, именно сейчас.
Уголок губ Лили снова приподнялся.
– По-моему, – сказала она, – вам с Арчи должно быть стыдно. Я считала вас своими друзьями, а вы сейчас пытаетесь доказать, что я совершила убийство. Чего я не делала. – Она повернулась ко мне. – Арчи, посмотри на меня. Посмотри мне в глаза. Я правда этого не совершала, Арчи.
Вульф пригрозил ей пальцем.
– Вы вчера во второй половине дня поехали туда, чтобы повидать мисс Энн Эймори. Было это в 5:40 или в 5:45. Дверь была открыта, вы вошли и увидели ее на полу мертвой, верно?
Лили, наморщив лоб, напряженно вглядывалась в него.
– Сказать по правде, – медленно произнесла она, – я не собираюсь об этом говорить. Разумеется, если бы я видела в вас друга, я была бы рада обсудить с вами этот момент. Но сейчас не хочу.
– Я просто повторяю то, что вы сказали мистеру Гудвину.
– Тем более бесполезно толочь воду в ступе.
Вульф открыл глаза. Он начал сердиться.
– Я исхожу из предположения, – начал он, – что вы либо убили мисс Эймори, либо нет, и, по-моему, это разумно. Если вы это сделали, то ваше поведение здесь целиком на вашей совести. Если же нет, то глупо навлекать на себя подозрение. Вам следовало бы дать нам понять, что вы готовы помочь в любом случае найти убийцу мисс Эймори.
– Я готова. Более того, я очень этого хочу. Но не таким способом. Вы держите меня здесь часами, заставляя слушать, как вы стараетесь выведать что-нибудь у этого Роя Дугласа. – Лили была возмущена. – Перед домом стоит полиция. В той комнате тоже, наверное, полно полицейских. Вы начали с того, что заявили мне, будто меня подозревают в убийстве. Арчи записывает все, что я говорю. – Она повернулась ко мне. – Ты, подонок! Здорово ты расплачиваешься со мной после того, как я выполнила все твои приказы! Я никому ни разу в жизни не позволяла отдавать мне приказы, и тебе об этом хорошо известно.
Она повернулась обратно к Вульфу.
– Что касается Энн Эймори, то, если Арчи рассказал вам все, что я ему поведала, вы должны знать, что мне известно. Я не видела ее и не вспоминала ее долгие годы, пока она не пришла ко мне несколько недель назад, сообщив, что у нее неприятности, и попросила назвать ей адвоката. Все, что я могу сделать, это повторить то, что уже рассказала Арчи.
– Попробуйте, – пробормотал Вульф.
– Ни за что! Пусть он это сделает! – Она снова разгорячилась. И опять повернулась ко мне. – Посмотри на себя, ты, проклятый стенограф! Велел мне прийти сюда и поговорить, и вот во что я влезла. До встречи с тобой я была способна соображать. А что мне делать теперь? Я поехала в Вашингтон, чтобы разыскать тебя, потому что ты не отвечал на мои телеграммы. Постаралась разместить свою фотографию на обложке «Лайфа» только для того, чтобы узнать, что ты намерен лететь в Нью-Йорк и у тебя уже есть билет. И не только это. Наболтала тебе бог знает что только для того, чтобы ты растаял. Но ты был слишком занят, чтобы встречаться со мной, поэтому мне пришлось звонить сюда, наверное, пять-десять раз, а потом поехать в клуб, где я и нашла тебя в толпе танцующих. Если мне когда-нибудь придет в голову совершить убийство, я знаю точно, с чего мне начать. И, помимо того, что я по глупости собрала вещи и села в поезд…
