— Да, конечно, — сказал я. — Именно так я и сделаю. На следующий день, в среду, опять шел дождь. Дядя Эм отправил меня в город, и я успел посмотреть три фильма. В четверг после полудня слегка просветлело, но дела шли плохо. А к вечеру опять посыпал мелкий дождь. Мы не стали открывать балаган. А те, кто открылся, ничего не заработали.
От скуки я попытался поупражняться на тромбоне; но вместо музыки у меня получался визг и скрежет.
— Ради всего святого, прекрати, Эд! — взмолился дядя Эм.
— Да, я знаю, что играю отвратительно. Сейчас я его уберу.
— Я говорю не о тромбоне. Речь идет о тебе, Эд. Что, в конце концов, произошло? Ты не хочешь говорить?
— Думаю, что нет.
Он прекрасно знал причину моего настроения. Врать было бесполезно, но у меня не хватало духу сказать ему всю правду.
— Малыш, я не могу видеть, как детеныши молча страдают, — сказал он. — Кубышка у нас полна. Надевай свой праздничный костюм. Ты в нем похож на юного киногероя. Выпроси у меня двадцать долларов, а потом можешь уйти куда-нибудь и напиться. Если ты вываляешь свой костюм в грязи, я не буду в претензии.
— Я не могу вываляться в грязи, — ответил я. — И не могу напиться пьяным, это мне не поможет.
Он вздохнул:
— Этого я и боялся. Я думал, что хватит двадцати долларов. Но вижу, что придется пожертвовать сто.
Он не шутил. Вытащив пачку денег, он начал отсчитывать бумажки, откладывая их на кушетку. Банкноты в пять, десять, даже двадцать долларов. Когда в кучке набралось сто долларов, он остановился.
— Этого хватит?
— А зачем мне столько? Тут он взорвался:
— Ты сам знаешь зачем! Ты должен узнать, что произошло, и как-то выкарабкаться из этой истории. Но возьми себя в руки! Поезд отходит вечером, ты еще можешь успеть.
— Ты хочешь сказать, что я должен поехать в Индианаполис?
Он фыркнул:
— Можешь поехать хоть на Марс — с пересадкой в Патагонии.
Он поднялся и вышел, оставив деньги на кушетке.
Какое-то время я тупо разглядывал денежную кучу, а потом засунул их в портмоне. Вместе с теми, что у меня оставались, я располагал суммой в сто двадцать два доллара. Никогда в жизни у меня не было столько наличных денег. Я чувствовал себя просто богачом.
Я начал медленно одеваться. Но потом сообразил, что, не зная, когда отправляется поезд, могу опоздать, — и заспешил как сумасшедший. Я не знал также, сколько продлится мое путешествие и какая одежда может мне понадобиться. Поэтому я побросал в чемодан без разбора рубашки, носки и все, что попалось под руку.
Дядя Эм наверняка отправился в игорную палатку. Ему не понравилось бы, если бы я пошел туда прощаться на людях. Поэтому я черкнул ему несколько строк:
«Чертовски благодарен. Буду держать тебя в курсе». И приколол записку к его подушке.
Я ушел с ярмарки, них кем не попрощавшись. Мне так не терпелось поскорее попасть на вокзал, что я прыгнул в такси. Но когда я туда приехал, обнаружилось, что до отхода поезда оставалось еще целых два часа.
Благополучно сев на поезд, я начал размышлять над сложившейся ситуацией. Можно было действовать в трех направлениях: больницы, газеты, полиция. Если в прошлую пятницу действительно произошел несчастный случай, в результате которого пострадал некто по фамилии Вейман, я мог бы узнать о нем из одного из этих источников. Но обращение в полицию было крайней мерой: мне пришлось бы слишком много объяснять.
Было почти два часа ночи, когда я сошел с поезда. Вокзальный газетный киоск был открыт, но там не осталось старых номеров местных газет. Я разменял один доллар и направился к телефонной кабине. В телефонном справочнике Говард Вейман отсутствовал. Вообще-то я не очень надеялся его там найти. По описанию Хоги, Вейман был старым бедным вдовцом; вряд ли у него на квартире был телефон, зарегистрированный на его имя. Он был из тех, кто жил в меблированных комнатах или дешевых гостиничных номерах.
Количество больниц привело меня в отчаяние. Мне хотелось что-то предпринять, прежде чем я начну обходить их все по порядку. Я решил позвонить в госпиталь «Скорой помощи»: мне казалось, что там у меня было больше шансов найти того, кого я искал.
— Вейман у нас не значится, — ответил мне женский голос.
— Но может быть, он уже выписался. Его должны были доставить в прошлую пятницу после автомобильной катастрофы. Посмотрите, если вас не затруднит…
— Подождите минутку, пожалуйста!
Я довольно долго ждал у аппарата, но наконец голос ответил:
— Действительно, в прошлую пятницу к нам привозили некоего Говарда Веймана. Но в воскресенье его перевели в частную клинику «Пайнлоун-госпиталь».
— Спасибо. Я правильно понял, кто-то позаботился о его переводе в частную клинику?
— Вероятно, так оно и есть. Мы занимаемся исключительно срочными случаями. Как только пациент становится транспортабельным, мы рекомендуем госпитализацию в другую больницу, если это возможно.
Тогда я спросил:
— Этим переводом занималась его дочь? Голос в трубке на какое-то мгновение заколебался. Тогда я поспешил добавить:
— Я ее друг, но я нездешний. Единственный способ связаться е нею— это найти ее отца.
Моя собеседница, видимо, решила, что ничем не рискует. Она сказала:
— Согласно картотеке, делами занималась некая Рита Вейман. Она не упоминала об их родственных связях и не оставила адреса. Возможно, ее адрес имеется в «Пайнлоун-госпиталь».
— Большое спасибо, — сказал я.
У меня оставалось девятнадцать монеток по пять центов. Затем их осталось восемнадцать, потому что я позвонил в «Пайндоун-госпиталь». Состояние Говарда Веймана, ответили мне, было хорошим. Это была единственная справка, какую мне удалось получить, за исключением времени приема посетителей. Больных можно было посещать каждый день с двух до четырех часов. Адреса Риты они мне не сообщили. И тем не менее два телефонных звонка, которые я сделал среди ночи, дали мне гораздо больше, чем я ожидал.
Я решил дождаться дня и пойти напролом. Я мог встретиться с Ритой самое позднее во второй половине дня, в часы приема посетителей. Если она приехала в этот город только из-за отца, она ходит навещать его в больницу каждый день.
Я снял комнату в плохонькой гостинице напротив вокзала и лег спать, предварительно попросив, чтобы меня разбудили в десять часов.
На следующее утро после завтрака я отправился в редакцию местной газеты и добыл там воскресный утренний номер. Я подробно его просмотрел и наконец наткнулся на то, что искал. Это было простое сообщение в колонке местных новостей:
ПОПАЛ ПОД ГРУЗОВИК
Говард Вейман, 53 лет, проживающий в доме 430 В по Эймори-стрит, получил серьезные ранения в восемь часов вечера в пятницу, Вейман, сбитый мебельным фургоном на пересечении Эймори-стрит и Блэйн-стрит, был немедленно доставлен в больницу «Скорой помощи». Шофер грузовика пока не найден.
Я взял такси и направился по адресу 430 В, Эймори-стрит. Этот дом оказался трехэтажным кирпичным зданием, занятым дешевыми меблированными комнатами. На одном из окон первого этажа красовалось объявление: «Свободных мест нет».
Входная дверь не была закрыта; я вошел в коридор. По моим прикидкам он должен был привести меня в комнату, на окне которой помещено объявление. Женщина, облик которой вполне соответствовал окружающей обстановке, открыла мне дверь. Я снял шляпу и сказал:
— Мне стало известно, что мистер Вейман находится в больнице. Не могли бы вы мне сказать, как он себя чувствует?
— Насколько я знаю, довольно погано. Какое-то время он находился между жизнью и смертью, но, думаю, он выкарабкается. Им было сказано, что он вернется, но никто не может сказать когда.
— Кому это «им»? — спросил я.
— Ну, тем, с которыми он работает в строительной компании. Ведь вы же пришли от них?
— Нет, я один из его друзей.
Она не могла в это поверить и долго буравила меня злыми глазками.
— Сдается мне, что вы все врете, — сказала она. Я улыбнулся.
— Точнее сказать, я друг его дочери Риты. Тут она мне поверила и кивнула.
— Она здесь была. В прошлое воскресенье. Заплатила за комнату вперед и велела оставить ее за Вейманом. Хорошая девушка.
Холодок в наших отношениях с хозяйкой был преодолен. Я уже чувствовал себя почти членом семьи. Она открыла дверь и отошла в сторону.
— Можете войти!
Я вошел в тесную комнатенку и увидел неубранную постель, раковину, заполненную грязной посудой, и стол, покрытый простой клеенкой. Хозяйка проковыляла вслед за мной и села на стул около окна. Я взял стул, стоявший около двери. Шляпа мне мешала, и я уже было собрался бросить ее на кровать, но вовремя удержался. Пришлось положить ее на колени.
— Мне хотелось бы, чтобы вы мне дали здешний адрес Риты, — сказал я.
Она опять недоверчиво взглянула на меня:
