— Это мы еще посмотрим! — ответил Дафф, хотя в душе понимал, что смотреть ему особенно не на что. Тем не менее, все оставшиеся дни он провел в лихорадочной беготне по ювелирам и портным огромного города, расспрашивая их о джентльмене, который мог бы отдать в ремонт серый пиджак, либо сменить платиновую цепочку на часах. Его усилия, — как он, впрочем, и предполагал, — оказались напрасными: таинственный джентльмен, очевидно, решил обойтись без помощи лондонских мастеров портновского и ювелирного дела. На предварительном рассмотрении дела коронером никаких дополнительных улик против группы Лофтона не возникло, и вскоре она покинула Англию. Правда, не в полном составе: миссис Поттер решила сопровождать прах своего отца на родину — его внучке пришлось продолжать путешествие самостоятельно. Фенуики в последний момент отказались от дальнейших споров с Лофтоном по поводу возврата денег и присоединились к группе с видом незаслуженно оскорбленных аристократов.
Как раз в тот момент, когда поезд в Дувр отошел от лондонского вокзала Виктория, инспектор Дафф подписал последнее из служебных писем, которые предназначались для направления полиции нескольких американских городов. Все письма содержали один и тот же запрос относительно наличия в прошлом у подозреваемого каких-либо связей с покойным мистером Хью Моррисом Дрейком, автомобильным магнатом из Детройта. Понимая, что тщательная проверка обстоятельств потребует некоторого времени, инспектор не надеялся получить ответы своих заокеанских коллег ранее, чем к концу месяца, и поэтому был как громом поражен, когда шеф срочно вызвал его в кабинет уже через неделю, пояснив по телефону только то, что «поступила дополнительная информация по делу Дрейка».
К удивлению Даффа вместо конверта с американской маркой шеф молча вручил ему телеграмму из Ниццы. В телеграмме было всего несколько строк: «Желательно незамедлительное прибытие вашего инспектора занимавшегося делом Дрейка связи внезапной смертью туриста той же группы мистера Уолтера Хонивуда. Наша версия предполагает самоубийство. Комиссар Дестэн».
— Я могу отправляться сегодня же? — спросил Дафф.
— Можете, — голос шефа был сочувственным, — будет хорошо, если вы успеете туда до того, как группа выедет из Ниццы в Сан-Ремо. Как я понял, Лофтон точно следует своему расписанию.
— Оно все более начинает походить на расписание убийств, — заметил инспектор. — Французская версия не вызывает у меня особенного доверия.
— У меня тоже, — согласился шеф. — Но в любом случае я надеюсь, что после вашего пребывания на Лазурном берегу в группе доктора Лофтона больше не будет ни убийств, ни самоубийств. Желаю удачи, инспектор Дафф!
— В отчете французской полиции сказано, что единственными людьми, которые были в саду неподалеку от места самоубийства и слышали выстрел, были вы и мистер Фенуик. Это действительно так?
— Естественно, раз это пишет французская полиция, — доктор Лофтон и не думал скрывать, что к французской полиции он питает примерно те же чувства, что к английской.
— Но здесь, — Дафф еще раз вчитался в строки официального рапорта, — здесь сказано, что вы продолжали разговаривать с Фенуиком и после выстрела!
— Да, продолжали. Это что, наказуемо? Во-первых, мало ли кто может заниматься стрельбой в прибрежном парке — вполне возможно, что это любимое увлечение французов. А, во-вторых, чтобы заставить замолчать Фенуика, понадобился бы выстрел не из револьвера, а как минимум из осадного орудия. Да и то сомневаюсь.
— Но он тоже слышал выстрел?
— Несомненно. Я видел, как он вздрогнул. Но мы поняли, что произошло, только позднее, когда подъехала полиция и нас пригласили в отель.
— Что ж, значит, у вас обоих есть взаимное алиби.
— Было взаимное алиби, — уточнил Лофтон. — До сегодняшнего утра.
— Как это «было»? — не понял инспектор. — Что вы подразумеваете под прошедшим временем?
— Подразумеваю вот эту записку. Прислуга обнаружила ее приколотой к подушке Фенуика и передала мне. Можете прочесть.
На клочке бумаги вкривь и вкось тянулись небрежно нацарапанные плохим вечным пером строчки: «Уважаемый доктор Лофтон! Я уже предупреждал вас, что при возникновении любых дальнейших неудобств мы категорически откажемся от продолжения поездки. Мне надоели полицейские допросы, которые вы почему-то забыли включить в программу вашего тура. Мы наняли машину и в полночь уезжаем. У вас нет права долее нас задерживать. Мой адрес в Питтсфилде вам известен, и я ожидаю по возвращении застать там чек с суммой, которую вы нам должны за неиспользованную часть тура. В ваших собственных интересах отправить этот чек как можно скорее. Норман Фенуик».
— «В полночь уезжаем», — повторил Дафф. — Хотел бы я знать, куда именно?
— Прислуга в отеле говорит, что Фенуик расспрашивал их о судах, направляющихся в Нью-Йорк из Генуи.
— Из Генуи? Выходит, он отправился туда по шоссе вдоль Ривьеры и сейчас, по всей вероятности, уже пересек итальянскую границу?
— Надеюсь, что так, — кивнул Лофтон.
— Похоже, мысль об этом доставляет вам удовольствие?
— Огромное, — подтвердил Лофтон. — Скажу вам честно, инспектор, что за все мои пятнадцать лет работы с туристами я еще не встречал такого гнусного типа! Я рад, что от него и след простыл.
— Да, но вместе с ним простыл след вашего алиби!
— А зачем мне алиби? — искренне удивился Лофтон. — Повторяю, у французской полиции нет никаких сомнений в том, что это было обычное самоубийство, какие на Ривьере случаются десятками. Я могу идти, инспектор? Как всегда перед отъездом, у меня масса хлопот.
После ухода Лофтона Дафф погрузился в раздумье. Итак, двое из числа подозреваемых вышли из поля его зрения, причем один — Хонивуд — навсегда… И хотя Фенуик плохо вязался с образом хладнокровного убийцы, но опыт подсказывал инспектору, что поступки людей далеко не всегда гармонируют с их внешним обликом…
Стук в дверь нарушил его размышления. В следующее мгновение Дафф был буквально ослеплен сиянием галунов и нашивок вошедшего комиссара французской полиции. Богато расшитый золотом мундир Анри Дестэна прекрасно вписывался в пышную атмосферу Лазурного берега.
— Счастлив видеть многоуважаемого коллегу из Скотленд Ярда, — горячо пожал протянутую руку инспектора Дестэн. — Я поспешил к вам, не дожидаясь вашего визита в комиссариат, чтобы узнать о первых впечатлениях.
— О, в этом совершенно не было необходимости, мой дорогой комиссар, — развел руками Дафф. — Мне решительно нечего добавить к тому, что я прочел в вашем великолепном рапорте. Узнаю молниеносную проницательность французской полиции, выводы которой полностью совпадают с результатами моей беседы с туристами, включая их руководителя доктора Лофтона.
— О, вы мне льстите, инспектор! — казалось, что от удовольствия комиссар вот-вот замурлыкает, словно хорошо позавтракавший кот. — Мы всего лишь ученики прославленного Скотленд Ярда. Тем не менее, с этим Хонивудом действительно была масса работы. Следы вокруг совершенно затоптаны толпой зевак, а уж этот злосчастный револьвер хватали все, кому не лень. Отпечаток на отпечатке. Но указательный палец Хонивуда отпечатался на спусковом крючке вполне четко. И кроме того, у нас есть показания оружейника, продавшего Хонивуду этот «Смит и Вессон» за день до случившегося. В общем, если вы намерены вести дальнейшее расследование…
— Не намерен, — заверил его Дафф. — У меня нет никаких оснований подвергать сомнению выводы французских коллег.
— Рад это слышать! — с явным облегчением вздохнул Дестэн. — К сожалению, смерть в этом райском уголке совсем не такое уж редкое событие, — возможно, красота здешней природы слишком контрастирует с нашими собственными тревогами и несчастьями, не правда ли, мсье? Доктор Лофтон говорил мне, что этот бедняга очень тяжело переживал недавний развод со своей талантливой женой — наша поговорка «шерше ля фамм» оказалась справедливой и в этом прискорбном случае! Он уже звонил ей в Сан-Ремо, чтобы сообщить ей о смерти бывшего супруга. По его мнению, она была не слишком потрясена. Таковы женщины, мсье! И все же — разве могли бы мы обойтись без них?
— Трудно сказать, — улыбнулся Дафф.
— Никогда, мсье! Никогда! — воскликнул комиссар. — Самая мысль об этом приводит меня в трепет! Словом, мы оба считаем это дело законченным?
— Несомненно, — кивнул Дафф. — Передать доктору Лофтону, что его группа может готовиться к отъезду в Сан-Ремо?
— О, конечно! Не вижу к тому более никаких препятствий. Всего самого доброго, мой дорогой инспектор. Да, — уже у самой двери Дестэн хлопнул себя по лбу и поспешно сунул руку в карман. — Совершенно забыл! Возможно, кто-то из группы передаст это мисс Сибил Конвей. Мы нашли его рядом с телом ее бывшего мужа. Я колебался, отсылать ли его вместе с прочими его вещами — такая вещь вряд ли могла принадлежать миллионеру. Скорее всего это обронил кто-то из зевак, но — кто знает? Быть может, какой-то сувенир, который он держал в последнюю минуту своей жизни? Словом, мне он не нужен. Еще раз желаю всего наилучшего, инспектор!
