— Я действительно рад слышать, что с вашим здоровьем все в порядке, — снова обернулся к Тэйту инспектор. — Когда я увидел вас в тот раз на полу, то уже не надеялся вновь беседовать с вами!
— Тем не менее, вы только этим и занимаетесь, — огрызнулся Тэйт. — Хотя даже вам должно стать очевидным, что подобные беседы не вызывают у меня особого энтузиазма.
— Даже мне? — поднял брови Дафф. — Гм, вероятно, вы правы. Я заслужил вашу шпильку, поскольку так и не смог выяснить целый ряд вещей. Например, что из увиденного в салоне заставило вас потерять сознание.
— Ничего, мой дорогой инспектор. Ничего! Я уже говорил вам это.
— И впрямь говорили, — добродушно развел руками Дафф. — Я становлюсь забывчивым. Ну, а той ночью, когда был убит Хью Дрейк, до вас не донеслись какие-то стоны, хрипы, шум борьбы?
— Как я мог что-то услышать, если был отделен от номера Дрейка номером Хонивуда?
— Если были отделены, то не могли. Но дело в том, уважаемый адвокат, что Дрейк был убит в номере Хонивуда.
— Что?! — вскрикнул Кеннавэй.
Тэйт слегка побледнел, но продолжал молчать.
— Вы поняли меня, уважаемый адвокат? Дрейк был убит в номере Хонивуда, — терпеливо повторил Дафф.
— Все-таки докопались, — Тэйт с раздражением отбросил газету. — Готов допустить, что в таком случае ваши способности несколько выше моих первоначальных предположений.
— Допускайте. А я в связи с этим допускаю, что вы согласны несколько изменить свои первоначальные показания.
Тэйт помолчал, затем губы его тронула улыбка.
— Идет. Я расскажу вам то, что знаю, хотя вряд ли вы поверите мне. Впрочем, мне это абсолютно безразлично. В ту ночь на седьмое февраля до меня и вправду донеслись из соседнего номера отголоски чего-то, напоминавшего потасовку. Это, как я точно знал, был номер Хонивуда. Думаю, что шум не был слишком долгим, потому что когда я окончательно проснулся, все было уже тихо. Я задумался над тем, что мне следует предпринять. В путешествие я отправился, чтобы обрести покой, и самая мысль, что я окажусь втянутым в споры, которые меня никак не касаются, казалась мне ужасной. Но, разумеется, я и предположить не мог, что рядом произошло убийство. Далее тишина была полной, и я решил, что ничто не мешает мне продолжать спать с чистой совестью. Проснулся на рассвете и вдруг почувствовал искушение выпить где-нибудь в уличном кафе чашечку крепкого кофе. Кофе мне вообще-то строго-настрого воспрещен, но — в конце концов, никто из нас не будет жить вечно, правда? После кофе я в отличном настроении прогулялся по туманному Сент-Джсймс парку, а когда вернулся в отель, то портье приветствовал меня последней новостью: наверху был убит ночью американский турист. Имени туриста портье не знал, но меня тут же осенило — Хонивуд! Ночная потасовка! Я слышал, как убивали моего соотечественника, и ничего не сделал, чтобы помочь ему, чтобы схватить преступника. Поверьте, для меня это был страшный шок. И почти сразу после этого еще более страшный — переступая порог салона, я знал, что никогда уже не увижу Хонивуда живым, но первым, на кого упал мой взгляд, был именно он! Живой и невредимый. Этого мое сердце не смогло выдержать.
— Конечно, — согласился инспектор. — Как жаль, что всего этого вы не рассказали мне в то же утро…
— Жаль, вы правы. Но когда вы заговорили со мной тогда, я чувствовал себя таким слабым и больным… Моим единственным желанием в тот момент было держаться от этой истории как можно дальше. Покой — вот все, о чем я мечтал. Больше мне сказать нечего. Вы, конечно, имеете все основания мне не верить. Как хотите…
— Хочу верить, — усмехнулся Дафф. — А что до оснований, то будущее покажет.
— Могу только повторить, — голос адвоката утерял былую сухость, — что ваши способности несомненно выше моих прежних предположений. И я искренне этому рад, инспектор!
— Спасибо… Что это? Уже Сан-Ремо?
Пока автобус доставлял группу в отель, доктор Лофтон методично знакомил туристов с планами на ближайший день, завершив инструкцию словами:
— А, главное, не вздумайте опаздывать. Выезд из отеля в порт завтра ровно в полдень. Чтобы не возиться лишний раз с багажом, распаковывайте сейчас только то, что вам действительно необходимо. Понимаю, что это может причинить вам некоторые неудобства, но уходящий из Генуи лайнер не станет нас ждать.
Через несколько минут все они уже находились в холле отеля «Палас». Дафф выбрал себе номер на первом этаже, почти рядом с уходившей ввысь цилиндрической клеткой лифта, забранного не слишком плотной сеткой. При виде лифта сердце инспектора забилось чуть быстрее: пройдет совсем немного времени, и этот лифт доставит его к разгадке тайны лондонского убийства… Он осмотрелся. Отель «Палас» явно не принадлежал к числу ультрасовременных туристских гигантов, снискавших славу Сан-Ремо, но его малые размеры ничуть не портили общего впечатления комфорта и благополучия. До ужина оставалось еще около получаса, и повсюду в коридорах царила тишина, характерная для фешенебельных курортных отелей в те минуты, когда постояльцы готовятся появиться к столу в безукоризненных вечерних уборах от лучших портных старого и нового континентов.
Убедившись у портье, что Сибил Конвей находится в своем номере на четвертом этаже, инспектор прошел к себе и снял трубку телефона. Ему казалось, что диск крутится мучительно медленно. Наконец он услышал уже знакомый ему мелодичный голос, не раз вызывавший аплодисменты у бесчисленных театральных зрителей.
— Да?
— Это инспектор Дафф из Скотленд Ярда, — почти прошептал он.
— Слава Богу, что вы уже здесь. Почему-то мне стало страшно. Но я готова вам помочь, не сомневайтесь.
— Хорошо. Нам нужно встретиться сейчас же. Все участники группы разошлись по номерам, и с минуты на минуту они спустятся сюда в ресторан. Ожидая их, мы сможем поговорить.
— Понимаю. Я принесу письмо, о котором я говорила. Муж послал мне его из Лондона. Оно многое для вас прояснит, а потом…
— Потом мы сможем понаблюдать за участниками группы, идущими в ресторан. В холле есть уютное местечко — несколько глубоких кресел, почти скрытых пальмами. Там мы и устроимся. Ваш номер далеко от лифта?
— Совсем рядом.
— Тогда выходите из номера, я поднимаюсь за вами, и мы отправимся на наш наблюдательный пункт. Ваш номер сорок?
— Да. Сейчас я выйду.
Дафф решительным шагом направился к лифту и нажал кнопку вызова. Кабина спускалась с величественной неторопливостью, и пока ее ярко освещенный цилиндр достиг первого этажа, инспектору показалось, что прошла целая вечность. Затем столь же плавно и важно кабина пошла наверх.
Золотые волосы поджидавшей его женщины прекрасно гармонировали с золотистой парчой вечернего платья. И хотя коридор тонул в полумраке, лицо Сибил Конвей навсегда запомнилось Даффу сочетанием классических черт и очарованием ясной одухотворенной печали.
— Я рада вам, инспектор! Вот оно, письмо от мужа, — она протянула ему конверт, который Дафф, не открывая, бережно положил в карман.
— Спасибо. Мы прочтем его внизу. Заходите, пока лифт не ушел.
Он вновь перевел стрелку рычажка на единицу, пол кабины дрогнул, и они начали медленно, как бы неуверенно спускаться.
— Мне было так плохо, — призналась актриса, — но я знаю, что должна, должна…
— Тс-с! — улыбнулся детектив. — Не сейчас. У нас еще будет время, чтобы…
Его прервал негромкий, но четкий хлопок близкого выстрела. Что-то мягко ударило его в плечо и упало на пол кабины. Он хотел взглянуть, что это, но в следующую секунду ощутил, как тело Сибил Конвей всей тяжестью оседает ему на руки. На золотой парче вечернего платья быстро расплывалось темное пятно.
— Вот и все… — выдохнула женщина еле слышно. Дафф пытался крикнуть, но не мог. В немом отчаянии он следил, как слабо освещенный коридор третьего этажа неторопливо уплывает вверх…
Воспоминания об этой жуткой минуте преследовали инспектора всю жизнь. В его присутствии убили женщину. Он был здесь, рядом, в этой же проклятой клетке, которая остановится теперь только на первом этаже. И когда он выйдет, наконец, из этой клетки, то будет уже поздно, безнадежно поздно…
На первом этаже из дверей выглядывали встревоженные выстрелом люди. Дафф осторожно перенес тело Сибил Конвей на широкий кожаный диван. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что она мертва. Тогда он бросился назад к лифту и поднял предмет, который сиротливо лежал на полу кабины. Это был маленький потертый мешочек из замши. Инспектор не стал его открывать. Он точно знал, что находится внутри: камешки. Обыкновенные ничего не значащие камешки, собранные на каком-то пляже.
8. Глухота мистера Дрейка
Как только Дафф замкнул дверцу, наверху звякнул звонок вызова, и кабина, поскрипывая, ушла к верхним этажам. Только теперь, глядя на ее освещенные сильным плафоном очертания, Дафф понял, какую великолепную цель представлял собой любой пассажир этого легкомысленного сооружения. Сквозь редкую сетку ограждения можно было бы легко просунуть даже ствол небольшого орудия, а сама кабина представляла собой скорее корзину с барьером примерно на уровне пояса. Платье из золотистой парчи в этих обстоятельствах было мишенью, в которую не смог бы промахнуться даже ребенок. Момент, когда прозвучал выстрел, практически исключал всякий риск: кабина с пассажирами как раз исчезала с уровня погруженного в сумрак этажа. Теперь все это было совершенно очевидно, но предвидеть случившееся, вероятно, не смог бы даже человек, наделенный самой буйной фантазией. Инспектор тихо выругался, ощущая в душе почти восхищение дьявольской предусмотрительностью убийцы.
