— Я чрезвычайно сожалею, если матч будет испорчен, — ответил мистер Паркер с преувеличенным достоинством, все еще шумно сопя, — но, боюсь, у меня нет выбора.
— Но черт вас возьми!
— Я был бы вам очень обязан, если бы вы перестали браниться, мистер Раис.
— Вы все прекрасно понимаете, вы нарочно отстранили его! — заорал мистер Раис в новом приступе гнева. — Вы хотите сорвать матч!
— Не понимаю вас. Его перевод Вергилия оказался настоящим позором.
— К черту его перевод Вергилия!
— И к черту вашу дьявольскую профессиональную лигу! — вдруг взорвался мистер Паркер.
— Я пойду к Гаррисону! Вам завидно, вот в чем дело, — завидно!
— Да отправляйтесь хоть к самому дьяволу!
Мистер Дафф съежился, будто вокруг него сверкали молнии. Он понимал, что это ребячество, но все-таки на ребячество это уже ничуть не походило.
* 2 *
В этот момент преимущество было на стороне мистера Раиса. Если бы он сразу дошел из учительской к мистеру Гаррисону, что на самом деле означало к его дочери, ибо к тому времени она уже была в кабинете отца, мистер Паркер непременно потерпел бы поражение. Мистер Паркер был неумелым учителем, а Эми автоматически вставала на сторону умелых, правы были те или нет. Главную ошибку мистер Раис допустил ненамеренно, загнав Эми, абсолютно против ее воли (что, разумеется, рассердило ее еще больше), в лагерь мистера Паркера.
Причиной возникновения этого неожиданного альянса мистера Паркера и Эми Гаррисон стал некто Пьюрфой. Подзадоренный рассказами Дженкинсона-старшего, он подстерегал мистера Раиса неподалеку от учительской.
— Сэр, прошу вас, сэр! — пропищал господин Пьюрфой.
— Иди отсюда, — бросил мистер Раис.
— Сэр, Дженкинсон-старший сказал, что лучше вам сказать, сэр…
— Ну? — Упоминание о Дженкинсоне-старшем разозлило мистера Раиса.
— Сэр, я не смогу сегодня играть в матче, сэр…
— Что-о! — загремел мистер Раис. — Хочешь сказать, что мистер Паркер…
— Нет, сэр, нет. Я не из его класса, сэр. Это мисс Гаррисон сказала, что я сегодня играть не буду.
Мистер Раис ценил мальчугана. Пьюрфой был самым быстрым боулером[4] в школе. Если бы он играл в Желтой команде, его отсутствие мало бы что значило, поскольку без участия Дженкинсона в составе Зеленых обе команды выравнивали свои шансы. Но Пьюрфой был не в Желтой команде, а в Зеленой. Собственно, на Дженкинсоне и Пьюрфое она и держалась. Конечно, там еще девять мальчишек, но они не в счет. Без Дженкинсона-старшего у Зеленых лишь половина команды. Без Дженкинсона и Пьюрфоя — ничего.
— А почему, — с ледяным спокойствием заговорил мистер Раис, — мисс Гаррисон сказала, что ты не будешь сегодня играть?
— Сэр, она сказала, что я простудился, — пропищал с возмущением Пьюрфой. — Только потому что я случайно чихнул, сэр. Всего один раз, сэр, когда она…
— Ладно. Так ты простудился или нет?
— Нет, сэр, не простудился, сэр.
— Тогда иди и переоденься к матчу, — приказал мистер Раис.
В неистовом восторге мистер Пьюрфой помчался прочь. Теперь у него есть новости получше, чем у самою Дженкинсона. Старик Силач играет честно. Он сейчас покажет и Пучеглазке и Пшику.
Мистер Раис продолжал путь дальше. Едва стукнув в дверь для приличия, он вошел в кабинет мистера Гаррисона. Эми увлеченно высказывала несчастному отцу все, что о нем думала, — и о том, что он предполагал, и о том, чего не предполагал.
Появление младшего учителя он искренне приветствовал.
— А-а, Раис, — обратился он к нему. — Хотите поговорить? Эми…
— Я бы предпочел, если бы мисс Гаррисон осталась, — ответил мистер Раис очень деликатно и сдержанно.
Мистер Гаррисон сощурился от удивления. Эми редко просят остаться, когда есть удобный случай от нее избавиться.
— В чем же дело? — спросил директор.
Мистер Раис подробно изложил свои огорчения но поводу Дженкинсона-старшего.
Мистер Гаррисон с выражением растерянности издал нечто наподобие осуждающего возгласа. Мистер Паркер был старшим педагогом в школе. Нельзя допустить, чтобы старшим переходили дорогу младшие. Мистер Паркер, можно сказать, друг семьи. Нельзя оскорблять друзей семьи в угоду здравому смыслу и справедливости. Мистер Гаррисон почувствовал себя в весьма затруднительном положении. Как всегда в таких случаях, он взглянул на Эми.
Эми свела редкие брови и собиралась изречь официальный вердикт, как вдруг мистер Раис сам потопил свои корабли.
— И кстати, — громко начал он, — я только что видел Пьюрфоя. Он сказал, что вы не велели ему играть, потому что он простудился. Он вовсе не простудился. Так что я отправил его переодеваться к игре.
— Вы… послали его переодеваться? — возмущенно ахнула Эми. — Когда я…
— Здесь чересчур нянчатся с учениками, — заявил мистер Раис еще громче. Даже будь у него простуда, которой на самом деле нет, почему это вы решили, что крикет в такой жаркий день ему повредит? Простуду как раз так и лечат. Или вы хотите сделать из мальчишек сопляков и неженок?
Мистер Гаррисон онемел. Никогда прежде не слышал он, чтобы с его дочерью разговаривали так дерзко.
Эми и сама онемела. Минуту назад она искренне сочувствовала этому "несносному" молодому человеку: думала, что мистер Паркер — старый завистливый глупец, пытающийся всунуть палки в колеса своему сопернику самым подлым образом, и что давно пора навести новый порядок. Теперь она поняла, что ошибалась. Действительно пора навести порядок, но не в отношении мистера Паркера. Теперь Эми ясно поняла, что мистер Паркер совсем не старый завистливый глупец, а исключительно дальновидный человек, сразу распознающий "несносность" и знающий, как с этим бороться. В глазах Эми мистер Паркер уже походил на само совершенство.
— Вы послали Пьюрфоя переодеваться? — с удивлением переспросила Эми. Мистер Раис…
— Да? — агрессивно отозвался тот.
— В жизни не слышала такой дерзости, — в новом приступе возмущения сказала Эми.
— Дерзости! — Мистер Раис побагровел. — Ну, знаете… Я пришел сюда пожаловаться вашему отцу на вашу дерзость. Я занимаюсь всеми школьными играми, так? И как вы посмели приказать ребенку не играть в крикет, не посоветовавшись со мной?
— Как я посмела? — Эми поперхнулась. — Это в моей собственной школе…
— В школе вашего отца, — громко поправил ее мистер Раис. — Боже, можно подумать, что это вы здесь всем владеете.
— Папа! — взвизгнула Эми.
— Так я скажу вам прямо: всех уже от этого тошнит, — закричал мистер Раис, — и самое время хоть кому-то сказать вам об этом!
— Папа!
Открылась дверь, и вошла Филлис Гаррисон. Она с удивлением перевела взгляд с одного раскрасневшегося лица на другое, потом на мужа, совершенно ошарашенного и неуклюже схватившегося за край письменного стола.
— Что такое здесь происходит? — поинтересовалась миссис Гаррисон. Соревнование в колкостях или что?
— О, ничего, — пробормотал мистер Раис.
— Дорогая моя, — проблеял мистер Гаррисон, — может, тебе лучше…
— Вы поссорились? — не отступала миссис Гаррисон, еще более заинтересованная, и, не обращая внимания на слабую попытку мужа выпроводить ее из комнаты, элегантно устроила свою стройную фигуру в белом на подлокотнике кресла. Она одобрительно взглянула на спорщиков. — Продолжайте. Не обращайте на меня внимания. Кто прав?
Мистер Раис почувствовал, что у него появился шанс. Умерив свой пыл, он обратился к своей ученице по теннису тоном, приличествовавшим младшему учителю в разговоре с женой директора его школы.
— На самом деле наш спор касается и вас, миссис Гаррисон, если позволите…
— Меня? — удивилась Филлис. — Боже правый! Вы Эми ссорились из-за меня?
— Конечно нет. Я имел в виду то, что предметом нашей… э-э… дискуссии было здоровье наших воспитанников, за которое вы отвечаете.
— Разве? — недоумевая спросила Филлис и взглянула на свою кипящую гневом падчерицу. Она и не подозревала, что в ответе за здоровье детей.
— Ну конечно, — ответил мистер Раис с легким удивлением. — Мисс Гаррисон решила прямо сейчас от вашего имени отдать приказание, которое я лично считаю ошибочным. Вот об этом мы и говорили. Позвольте вам все объяснить.
— Но это же совсем не сложно, — беззаботно сказала миссис Гаррисон, выслушав его. — Так мальчик простужен или нет? Один чих, как известно, еще ни о чем не говори г.
— Не простужен, — ответил мистер Раис.
— Простужен, — огрызнулась Эми с ледяной яростью, ощущая свою беспомощность в таком повороте спора. Доверительная улыбка молодой мачехи, посланная мистеру Раису, только усилила ее гнев.
— А что ты думаешь, дорогой, по этому поводу? — промурлыкала миссис Гаррисон, забавляясь и не скрывая этого от Эми. Редко доводилось ей позабавиться за счет Эми. Всего шесть лет разницы не позволяли ей проявлять к властной дочке мужа материнскую строгость, но этой разницы хватало, чтобы не сорваться на девчоночьи колкости, нередко так и просившиеся на язык. К тому же у Эми была несносная привычка заставлять мачеху чувствовать себя на шесть лет моложе, а не старше падчерицы.
