На полу не ковер, а линолеум, мебель без обивки. Простая, деревянная белая мебель, покрытая слоем краски, которую, как нетрудно догадаться, ежедневно старательно отмывали хозяйственным малом.
— Присаживайтесь, — распорядилась медсестра, — а я пойду справлюсь.
Незнакомец вошел в приемную, снял шляпу, вздохнул; Фелисите тем временем исчезла.
По правде сказать, поручение, которое согласилась исполнить Фелисите, было не из приятных.
Что верно, то верно: в любое время дня и ночи профессор Дро был в распоряжении больных. Когда какой-нибудь сложный случай или неожиданное осложнение требовали его присутствия, он тут же спешил к постели больного.
Правда, это вовсе не означало, что ему нравилось, когда его поднимали ночью.
Подобно всем людям умственного труда, этот великий труженик, человек науки, нуждался в продолжительном сне.
Чаще всего он так уставал, что мгновенно засыпал как убитый, и пробуждение было для него сущим мучением.
Фелисите, работавшая в лечебнице не первый день, давно разгадала слабое место Поля Дро; недовольно ворча, направилась она к телефонному аппарату, по которому можно было срочно связаться с профессором.
Дожидаясь ответа, она долго крутила ручку и кричала бесчисленные «алло».
Наконец, профессор проснулся. До медсестры донесся его сонный голос:
— Алло! Что вам угодно? Что случилось? Это вы, Фелисите?
— Это я, господин доктор. Прошу извинить за беспокойство, но здесь какой-то господин непременно хочет повидать одну больную. Он взломал решетку, проник в сад, грозится разбудить вас. Он говорит, дело срочное, обещает любые деньги, если вы согласитесь принять его… Вы придете?
На другом конце провода профессор Дро ничего не понимал.
— Что вы там плетете? — ответил он. — Кто этот господин? Какую больную он хочет видеть? Узнайте у него поточнее, что он хочет.
Фелисите упорно продолжала стоять на своем:
— Видели бы вы его, господин профессор, он молчит, как рыба, мне не удается вытянуть из него ни словечка… Похоже, он хочет иметь дело только с вами, вас-то он и требует… Так вы идете, господин доктор?
Ну, разве мог профессор дать своим подчиненным пример лености, это он-то, кому это качество было совсем не свойственно!..
— Ладно… Пусть он подождет, сейчас я встану… Вечно одно и то же!
Профессор и в самом деле поднялся, облачился в коричневую пижаму и через четверть часа с опухшими от сна глазами и осипшим голосом, неуверенно ступая, вошел в приемную, где ждал его незнакомец.
— Что вам угодно, сударь? — спросил хирург.
Как только он вошел, ожидавший его мужчина тотчас вскочил.
Это был человек лет сорока, неброско одетый в пиджак и черные брюки хорошего покроя, в руках — котелок и огромное пальто.
Его белые руки с тонкими пальцами и его безупречные манеры выдавали в нем человека светского.
Профессора он встретил глубоким поклоном.
— Я действительно имею честь, — спросил он слегка подрагивавшим голосом, — говорить с профессором Полем Дро?
— Да, сударь.
— С тем самым профессором Полем Дро, который последние два года специализируется на тазовых операциях и который делал доклад об этом в Академии наук?
Удивленный таким началом, хирург слушал его, не перебивая.
— В таком случае, господин профессор, — продолжал посетитель, — умоляю вас выслушать меня благосклонно. Я позволил себе обеспокоить вас, потому что речь идет о случае необычайном, срочном, не терпящим отлагательств, потому что через пятнадцать, от силы двадцать минут — ибо ровно настолько опередил я скорую помощь — понадобится все ваше искусство, чтобы спасти одну девушку.
Из всего этого профессор Поль Дро мало что понял; привыкший к просьбам самым невероятным, он машинально отметил глубокую, искреннюю взволнованность своего собеседника.
— Простите, — перебил он его, — я не вполне понимаю вас, сударь. Кто вы? От чьего имени вы ко мне обращаетесь? И что вы, собственно говоря, хотите?
От этого простого вопроса незнакомец вздрогнул.
— Я не могу вам ответить, — глухо проговорил он. — Мое имя должно остаться в тайне… Я не решаюсь доверить его даже вам.
Видя, как изумлен профессор Дро, незнакомец поспешил добавить:
— О, не подумайте, сударь, что здесь кроется какая-то постыдная тайна, позорная авантюра. Я честный, порядочный человек, история же состоит в следующем…
Секунды две-три посетитель собирался с мыслями, затем заговорил хорошо поставленным голосом:
— Господин профессор, молодой человек и молодая девушка обожают друг друга, но не могут пожениться, а я, не будучи отцом ни той, ни другого, люблю их как собственных детей и пытаюсь устранить трудности, препятствующие их браку. Вообразите теперь, что случилось дикое, кошмарное происшествие, в котором отчасти виноват и я, несчастная девушка — на волосок от гибели. А теперь представьте, что это происшествие — дело рук преступника, отвратительного чудовища, перед которым безоружен весь мир; поверьте, только вы один можете спасти эту девушку; поверьте также, что я действительно не могу назвать вам ни мое собственное имя, ни имя молодого человека, ни имя девушки. Поверьте наконец…
Слушая своего необычного посетителя, хирург не переставал изумляться.
Вся эта история показалась Полю Дро маловразумительной. Между тем незнакомец был абсолютно искренен и страшно взволнован; какая же тайна крылась за его признанием?
— Уверяю вас, сударь, — прервал хирург своего собеседника, — я ровным счетом ничего не понял. Слово честного человека: я не выдам ваши секреты. Скажите же, в чем состоит дело и, главное, объясните яснее, что я должен сделать.
Вопрос был поставлен так прямо, что уклониться от него было бы затруднительно.
На минуту незнакомец погрузился в раздумье.
— Если бы я мог, я, конечно, ответил бы вам, сударь, но, клянусь — не могу я этого сделать. Тайна, которую я вам доверяю, была доверена мне самому; простите, извините меня, вот в двух словах, кое-какие подробности… Только что одна девушка, которая дорога мне, а главное — дорога молодому человеку, которого я люблю как сына, стала жертвой ужасной катастрофы и получила перелом таза; умоляю вас, согласитесь помочь этой девушке, чье имя я не могу открыть, ибо тем самым навлек бы на нее беспощадную месть; я заклинаю вас — вылечите ее, но сказать, кто она, я не могу. Я обращаюсь не просто к врачу, я взываю к человеку, у которого доброе сердце… Ведь известно же вам — бывают в жизни непростые обстоятельства, скрывающие леденящую тайну, так вот: ради таких обстоятельств и одной из таких тайн, умоляю вас — не отказывайтесь. Сжальтесь надо мной, сударь… сжальтесь…
Поль Дро никак не мог ни на что решиться.
С одной стороны, ему не хотелось соглашаться на то, что ему навязывали. Поместить к себе какую-то неизвестную с тяжелейшей травмой, даже не зная ее имени, дать согласие лечить ее, попытаться поставить на ноги — с точки зрения его карьеры это было рискованно и опасно.
Но как тогда быть с профессиональным долгом?
Как врач, как хирург Поль Дро был всей душой предан кодексу чести своей профессии. Он знал, что наука — таинство, священнодействие, бывают случаи, когда врач, как и священник, не имеет права отказать в помощи.
Его терзало еще одно сомнение, хоть он и сам не смог бы с точностью сказать, какое; глядя на посетителя, хирург мучительно вспоминал, где мог он видеть этого человека, не встречал ли он его раньше — это могла быть фотография, помещенная в газете или в витрине книжного магазина, где выставляют портреты знаменитостей.
Вот какие мысли мелькали и путались в голове Поля Дро, пока он внимательно слушал таинственного посетителя.
— Так где же ваша больная? — спросил он.
— Как только это случилось, господин профессор, — отвечал незнакомец, — мы поняли, что дела плохи. Я тотчас послал за каретой скорой помощи. Сейчас она в пути, везет пострадавшую к вам, едут они черепашьим шагом и мне удалось опередить их, поймав такси. Я не сомневался в вашем милосердии, сударь, я был уверен — вы не откажетесь помочь нашей больной, сейчас ее привезут… не захлопнете же вы перед ней дверь?
Сказано было ясно и категорично, и Поль Дро уступил.
— Так и быть, сударь; вы не ошиблись — ваша больная получит здесь надлежащий уход и лечение, я отдам все необходимые распоряжения; если понадобится хирургическое вмешательство — я к вашим услугам.
Заметив, что незнакомец готов рассыпаться в благодарностях, врач жестом остановил его:
— Ни слова больше, — сказал он, — и поторопимся, потому что время не ждет. Вы сказали, сударь, что хотели бы сохранить инкогнито — будь по-вашему… Я не стану настаивать; правда, вам ведь пришлось вызвать городскую карету скорой помощи — думаю, скоро все обо всем узнают…
