— Да, такое случается.
— И это случилось.
Последовала пауза. Гнетущее молчание легло между ними, Бриджит первая нарушила его.
— Надеюсь, вам теперь понятно, почему вы не имели права разговаривать со мной в таком тоне, — сказала она с легкой иронией. — Вы живете в доме Гордона.
— Теперь уже вы произносите прописные истины, — с трудом сдержался Люк. — Нет, я имею право так говорить с вами!
— Почему? Что за чепуха?! — вспыхнула Бриджит.
Лицо Люка исказилось, как от физической боли.
— Я имею такое право, оно принадлежит человеку, который любит. А я вас… люблю, чертовски люблю!
— Вы… — она отступила назад.
— Да, смешно? Я приехал сюда и неожиданно встретил вас. Вы выходили из-за угла дома — и в этот самый миг… Вот как это случилось. Вы говорили о необыкновенных историях, так вот это и есть моя сказка. Вы просто околдовали меня. Чувствую — если бы вы указали на меня своим пальчиком и сказали: «Превратись в туман», — я бы исчез.
Он приблизился к ней.
— Я люблю вас до безумия, Бриджит Конвей. Как же мне радоваться, если вы собираетесь выйти замуж за этого пузатого напыщенного маленького лорда, который капризничает, когда проигрывает теннисную партию?
— Что же, по-вашему, я должна делать?
— Выйти замуж за меня! Однако мое предложение вызовет у вас бурю смеха.
— Я буду долго смеяться — право, не знаю, над кем и над чем.
— Хорошо, мы выяснили наши отношения… Наверное, следует вернуться на теннисный корт? Может быть, на этот раз вместе со мной захотите выиграть?
— Вижу, что вы — по крайней мере в теннисе — немногим отличаетесь от Гордона! — сказала Бриджит, улыбаясь.
Люк внезапно схватил ее за плечи:
— У вас поистине дьявольский язык, Бриджит.
— Боюсь, что на самом деле я вам не слишком нравлюсь. Люк.
— Я никогда не думал, что вы можете мне понравиться, но я люблю вас.
— Возвращаясь в Англию, вы, наверное, рассчитывали жениться, не так ли? — Бриджит пристально наблюдала за ним.
— Да.
— Хорошо представляю себе девушку, которая подошла бы вам. Я прямо вижу ее перед собой.
— Вы так догадливы, дорогая Бриджит.
— Это — хорошенькая мисс, типичная англичанка, которая любит природу и лошадей. Вы и сами представляли ее себе — одетая в твидовую юбку, носком своей туфельки подталкивает ветки в костер.
— Вы нарисовали очень привлекательную картину.
— Я уверена, что так оно и есть. Однако мы когда-нибудь вернемся на теннисный корт? Вы могли бы составить партию с Розой Хамблеби — хорошо играет, и вы бы наверняка одержали победу.
Последовало молчание. Люк медленно отпустил ее плечи. Бриджит резко повернулась и быстро пошла к теннисному корту. Партия как раз закончилась, и Роза не хотела больше играть:
— Мне вполне достаточно двух партий подряд.
Роза была непреклонной. В конце концов четверо мужчин сыграли сами.
После тенниса был чай. Лорд Вайтфильд разговаривал с доктором Томасом, подробно, с чувством описывая свой визит в лабораторию Веллермана.
— Я хотел сам лично понять последние открытия науки, — говорил он с пафосом. — Я отвечаю за все, что пишут в моих газетах, в том числе и за научную информацию. Ведь наш век — это век науки. Наука должна полней проникать в народ.
— Конечно, недооценка научных знаний весьма опасна, — сказал доктор Томас.
— Наука и разум… — вот к чему мы должны стремиться — провозгласил лорд Вайтфильд.
— Может, подробней расскажете, что представляет из себя лаборатория и чем она занимается? — прервала Бриджит.
— Я это и собираюсь сделать. Веллерман нашел время показать мне все. Я просил, чтобы меня сопровождал подчиненный, но Веллерман отказал.
— Естественно, — сказал Люк.
Лорд Вайтфильд взглянул на него удовлетворенно.
— И он лично все объяснил: культура микробов, сыворотки и цель работы. Даже согласился написать статью в одну из моих газет.
— Они используют для опытов морских свинок — это жестоко, — пробормотала мисс Акструтер. — Хотя, конечно, не столь ужасно, как опыты на собаках и кошках.
— Людей, которые берут для опытов собак, я бы всех перестрелял, нервно заявил майор Хортон.
— Я в этом и не сомневаюсь, Хортон, — сказал мистер Аббот. — Вы цените собак куда больше, чем людей.
— Да, — сказал майор. — Собаки никогда не предадут, в отличие от людей.
— Но их гадкие зубы могут впиться вам в ногу, — усмехнулся мистер Аббот. — Не правда ли, Хортон?
— Собаки хорошо разбираются в характере людей. Они знают, кого кусать, а кого нет.
— Один из ваших псов чуть не прокусил мне ногу на прошлой неделе. Что вы об этом скажете, Хортон?
Бриджит тактично прервала их спор:
— Может, еще немного поиграем?
Последовали две партии, затем Роза Хамблеби распрощалась.
— Я провожу вас, — обратился к ней Люк, — и поднесу ракетки. Вы не на машине?
— Нет, здесь совсем рядом.
Они пошли по дороге к дому Хамблеби. Роза бросила несколько тривиальных фраз, на которые Люк коротко ответил. Девушка, казалось, не замечала его.
Когда они подошли к воротам дома, лицо Люка просветлело.
— У меня значительно улучшилось настроение.
— А разве оно было плохим?
— Мисс Хамблеби, могу ли я быть немного дерзким?
— Уверена, что не можете.
— Я хотел сказать: по-моему, доктор Томас — счастливый человек.
Роза вспыхнула и улыбнулась одновременно.
— Так это правда? Вы обручены?
— Недавно, — Роза кивнула головой. — Мы пока не объявляли официально. Видите ли, мой отец был против, и нехорошо перед его памятью широко об этом говорить.
— Полагал, что вы слишком молоды? — посочувствовал Люк.
— Да, так он говорил.
— Думаете, за этими словами скрывалось нечто большее?
— Да, боюсь, ему не нравился Джофрей.
— Я считаю, он просто не хотел с вами расставаться.
Роза согласилась, но чувствовалась какая-то недомолвка.
— Понимаете ли, папа и Джофрей — разные люди, — сказала она. По некоторым вопросам у них были серьезные разногласия. Джофрей очень расстраивался из-за этого. Вместе с тем, видя, что отец его недолюбливает, вел себя еще скованней. Поэтому отец, собственно, и не знал Джофрея как следует.
— Предубеждения очень трудно преодолеть. Однако разве отец говорил вам что-нибудь конкретное против Томаса?
— О, нет.
— Ваш Джофрей не пьет, не картежник, не играет на скачках.
— О, нет. Я даже не могу представить, чтобы Джофрей знал лошадей, которые выиграли в этот раз на дерби.
— Смешно, но я совершенно уверен — я видел доктора Томаса в день скачек.
— Ошибаетесь. Он провел почти весь день в Ашвуде, принимая трудные роды.
— Какая у вас прекрасная память — можно позавидовать.
Роза рассмеялась:
— Я запомнила потому, что ребенка назвали Джубом — по кличке чемпиона дерби.
Люк удовлетворенно кивнул.
— Не хотите ли зайти к нам? Мама была бы очень рада познакомиться с вами.
— Вы уверены?
Роза кивнула головой. Она провела гостя в комнату, которая была в полумраке.
— Мама, это — мистер Фицвильям.
Вдова доктора Хамблеби приподнялась с кресла и пожала ему руку. Роза быстро вышла из комнаты.
— Рада видеть вас, мистер Фицвильям. Роза говорила, что ваши друзья знали моего мужа.
— Да, миссис Хамблеби. — Он ненавидел себя, повторяя эту порядком надоевшую ложь, но другого выхода не было.
— Жалею, что вы лично его не знали.
— Я много слышал о нем здесь, — заметил Люк.
Он не видел выражения лица вдовы, но отсутствие эмоций подчеркивало глубину скорби.
— Мир людей жесток, мистер Фицвильям, вы это знаете?
— Да, может быть, — Люк был несколько удивлен.
Она повторила:
— Нет, вы знаете об этого. Очень важно представлять, как много зла вокруг. Каждый должен бороться с ним всеми силами. Джон боролся.
— Я уверен в этом, — сказал мягко Люк.
— Он знал, что зло живет именно здесь. Он знал… — и неожиданно разрыдалась.
— Извините меня… — пробормотал Люк.
Она так же неожиданно перестала плакать, овладев собой.
— Вы должны простить меня, — она протянула руку, и Люк пожал ее. — Приходите еще, как только сможете. Это будет приятно для меня и для Розы. Вы ей очень понравились.
— И мне она очень нравится. Ваша дочь — самая прекрасная девушка, которую я когда-либо встречал.
— Она нежна ко мне.
— Доктор Томас — счастливейший человек.
— Да, — голос миссис Хамблеби снова задрожал. — Я не знаю, но это так сложно…
Когда Люк покидал ее, вдова одиноко стояла в полутьме комнаты, нервно сжимая руки. По пути домой Люк размышлял о том, что он узнал из сегодняшних разговоров.
Доктора Томаса не было в Вичвуде почти весь день, когда проходили скачки. Но у него машина, и он легко мог добраться до Лондона — всего 35 миль. Предположим, доктор действительно принимал трудные роды. Но весь ли день, как он говорит? Люк вспомнил вдову Хамблеби — что означала ее фраза: «Так много зла вокруг…»? Был ли это просто нервный шок или… Но, о чем бы он ни думал, в конце концов его мысли возвращались к Бриджит.
