— А что конкретно представляет собой завещание?
— Оно довольно странное, — вздохнул Мейсон. — Состояние Шо раньше было огромным, но кризис уменьшил его примерно до трехсот тысяч долларов. Миссис Шо оставила племяннице двести тысяч. Остальное… — Мейсон сделал паузу и внимательно посмотрел на высокого молодого спутника, — было передано в виде траста доктору Арлену, к его несказанному удивлению.
— Арлену?
— Он не мог трогать основной капитал, но должен был получать с него доход до конца дней. Любопытно, а?
— Это еще мягко сказано! Кстати, мистер Мейсон, вы удостоверились, что эта миссис Ройс действительно племянница старого Шо? Я ведь склонен к подозрительности.
Адвокат вздрогнул, затем покачал головой:
— Нет-нет, Квин, вы подходите к делу не с того конца. В этом не может быть сомнений. Во-первых, она обладает ярко выраженным сходством с семейством Шо, вы сами это увидите, хотя характер у нее… Во-вторых, миссис Ройс приехала с личными вещами Мортона Шо, и я сам вместе с Кулиджем расспрашивал ее после прибытия. Знанием мельчайших подробностей жизни отца и детства в Америке, которое посторонний никак не мог приобрести, она полностью убедила нас, что является Эдит Шо. Уверяю вас, мы были более чем осторожны, особенно потому, что ни Джон, ни Агата не видели ее с детства.
Эллери склонился вперед:
— А что случится со ста тысячами долларов Арлена после его смерти?
Адвокат мрачно посмотрел на два ряда чопорных тополей, обрамляющих ухоженную подъездную аллею, по которой бесшумно ехал лимузин.
— Они должны быть поровну разделены между Джоном и Агатой, — ответил он.
Автомобиль остановился под белой аркой.
* * *
— Понятно, — промолвил Эллери. Ибо убитым был доктор Теренс Арлен.
Окружной полицейский проводил их в отдаленное крыло старого просторного дома и провел вверх по лестнице к темному прохладному коридору, охраняемому нервным мужчиной с бычьей шеей.
— О, мистер Мейсон! — воскликнул тот. — Мы вас ждали. Это мистер Квин? — В его голосе послышалось сомнение.
— Да-да. Это капитан Мерч — детектив из окружной полиции, мистер Квин. Вы все оставили нетронутым, Мерч?
Детектив что-то проворчал и отошел в сторону. Эллери увидел сквозь открытую дверь белое одеяло на деревянной кровати с пологом. Застекленный люк в потолке пропускал солнечный свет, превращая помещение в подобие студии. Принадлежности художника валялись вперемешку с немногочисленными медицинскими инструментами. Здесь были мольберты, ящики с красками, небольшой помост, несколько халатов, множество акварелей и картин маслом на стенах.
Маленький человечек стоял на коленях у распростертой фигуры мертвого врача — высокого мужчины с серебристыми волосами. Рана была глубокой — резная рукоятка кинжала торчала из сердца. Крови было немного.
— Ну, док, что-нибудь еще? — осведомился Мерч.
Человечек поднялся и отложил инструменты.
— Умер моментально от ножевого ранения. Удар, как видите, фронтальный. Я бы сказал, что он пытался в последний момент увернуться, но оказался недостаточно проворен.
Врач подобрал шляпу и вышел.
Эллери слегка поежился. В студии, коридоре и флигеле было тихо. Казалось, весь дом охвачен каким-то жутким безмолвием. В воздухе ощущалось нечто зловещее… Он с раздражением расправил плечи.
— Вы идентифицировали кинжал, капитан Мерч?
— Он принадлежал Арлену. Всегда находился на этом столе.
— Полагаю, о самоубийстве не может быть и речи?
— По словам дока, никакой.
— Если я понадоблюсь вам, Квин… — пробормотал Финеас Мейсон и вышел из комнаты.
Его шаги отзывались гулким эхом.
На трупе поверх пижамы был надет испачканный краской халат, в окоченевшей правой руке торчала кисть с засохшей угольно-черной краской. Рядом на полу валялась изнанкой вверх палитра с разноцветными пятнами. Эллери не отрывал глаз от кинжала.
— По-моему, флорентийский… Скажите, капитан, — рассеянно осведомился он, — что вам удалось выяснить?
— Чертовски мало, — проворчал детектив. — Док говорит, что его убили около двух часов ночи — примерно восемь часов назад. Труп обнаружила в семь утра женщина по фамилии Кратч — она пару лет работает в доме медсестрой. Симпатичная бабенка. На время убийства никто не имеет алиби, так как, согласно их показаниям, все спали, причем каждый в отдельной комнате. Вот и все.
— Действительно, немного, — пробормотал Эллери. — Кстати, капитан, в привычки доктора Арлена входило заниматься живописью по ночам?
— Как будто да. Я тоже об этом подумал. Он вообще был старикан со странностями, и если ему приспичило, то мог работать двадцать четыре часа подряд.
— А кто-нибудь еще спит в этом крыле?
— Никто не спит — даже слуги. Арлен вроде бы любил уединение, а что бы он ни пожелал, миссис Шо — старая дама, которая откинула копыта месяц назад, — говорила «да». — Мерч подошел к двери и позвал: — Мисс Кратч!
Высокая молодая женщина со следами слез на лице медленно вышла из спальни доктора Арлена. Она была в униформе медсестры, и ее фамилия не имела ничего общего с ее внешностью.[26] Женщина выглядела весьма привлекательно, а изгибы ее фигуры радовали глаз. Несмотря на слезы, мисс Кратч была первым лучом солнца, с которым Эллери столкнулся в этом большом старом доме.
— Расскажите мистеру Квину то, что рассказали мне, — кратко распорядился Мерч.
— Я встала незадолго до семи, как обычно, — дрожащим голосом заговорила женщина. — Моя комната в главном флигеле, но здесь находится кладовая для белья… Когда я проходила мимо, то… увидела доктора Арлена лежащим на полу с кинжалом в груди… Дверь была открыта, и свет горел. Я закричала, но меня не услышали — поблизости никто не ночует… Я продолжала кричать, пока не прибежали мистер и мисс Шо. Вот и все…
— Кто-нибудь из вас прикасался к телу, мисс Кратч?
— Нет, сэр! — Она вздрогнула.
— Понятно.
Эллери перевел взгляд с мертвеца на стоящий над ним мольберт и внезапно весь напрягся. Мерч с усмешкой наблюдал за ним.
— Как вам это нравится, мистер Квин?
Эллери быстро шагнул вперед. Маленький мольберт рядом с большим служил подставкой для картины. Это была дешевая копия маслом знаменитого автопортрета Рембрандта «Художник и его жена». Рембрандт сидел на переднем плане, его жена стояла на заднем. Холст на большом мольберте представлял собой наполовину законченную копию группового портрета. Обе фигуры были полностью набросаны доктором Арленом, который уже приступил к работе кистью: улыбающийся усатый художник в шляпе с пером обнимал левой рукой за талию жену в голландском наряде.
И на подбородке женщины была нарисована борода!
Эллери снова посмотрел на оригинальную копию и на копию доктора Арлена. На первой у женщины был гладкий подбородок, а на второй — копии доктора — подбородок скрывала квадратная черная борода. Она была изображена мастерски, но в спешке, как будто старому художнику не хватало времени.
— Боже милостивый! — воскликнул Эллери. — Это какое-то безумие!
— Вы так думаете? — осведомился Мерч. — Ну, не знаю. У меня есть одна мысль на этот счет… Выметайтесь! — рявкнул он мисс Кратч.
Женщина вылетела из студии — ее длинные ноги быстро мелькали.
Эллери ошеломленно покачал головой и опустился на стул, роясь в кармане в поисках сигарет.
— Для меня это нечто новое, капитан. Впервые я сталкиваюсь с подобным при расследовании убийства. Вы видели пририсованные карандашом усы и бороды на мужских и женских лицах рекламных плакатов? Это… — Внезапно он прищурился. — Питер, сын мисс Агаты Шо, сейчас дома?
Мерч улыбнулся, словно наслаждаясь какой-то тайной шуткой, вышел в коридор и что-то крикнул. Эллери вскочил со стула, перебежал через комнату и вернулся с одним из халатов, которым накрыл труп.
Маленький мальчик с любопытными, хотя и испуганными глазами медленно вошел в комнату в сопровождении одного из самых удивительных созданий, какие Эллери когда-либо приходилось видеть. Это была полная женщина лет шестидесяти, с грубыми и резкими чертами лица, на которое с потрясающим искусством было наложено невероятное количество косметики. Полные губы с помощью помады приобрели форму бантика, брови были выщипаны до предельной тонкости, а морщинистую кожу покрывал толстый слой белой пудры.
Наряд женщины был еще более примечательным, чем лицо. Она была одета в викторианском стиле: в платье с тугой талией, широкой юбкой, доходящей до лодыжек, глубоким вырезом и стоячим кружевным воротником. Сообразив, что это, по-видимому, Эдит Шо Ройс, Эллери понял, что существует, по крайней мере, частичное объяснение ее эксцентричной внешности — она была старой женщиной, приехала из Англии и, несомненно, все еще купалась в лучах давно минувшей славы ее театральной молодости.
