Серега сошел с трамвая на конечной остановке. Его все еще трясло. Погиб номинальный начальник. Он сам был на волосок от гибели! Из-за охватившего его страха Серега не сразу вспомнил, что вчера вечером предусмотрительно взял номер мобильного телефона девицы с окружной, у которой он ночевал. Со своего мобильника Серега звонить боялся, поэтому пошел вдоль улицы, высматривая телефон-автомат. Лерка долго не брала трубку, а когда взяла, то даже, как показалось Сереге, обрадовалась.
— Конечно, приходи! Я буду дома часа через полтора. Условия те же…
Серега не стал ждать и сразу отправился к Леркиному подъезду. Ожидая новую знакомую, он устроился на лавочке, с которой хорошо просматривался двор. После убийства номинального начальника стало понятно, что с ним шутить не собираются, поэтому он решил быть предельно осторожным. Когда совсем стемнело, над подъездом зажглась тусклая лампочка.
— Эй, парень, вали отсюда, — услышал Серега чей-то голос, не сразу сообразив, что обращаются к нему.
Подняв глаза, он увидел двух здоровых мужиков, которые остановились перед лавочкой и тоже посматривали в сторону подъезда. Серегу вдруг осенило, что они явились по его душу, но, не ожидая увидеть тут беглеца, просто не узнали того, за кем охотились. Выходит, Лерка его сдала? Он молча встал, забросил на плечо сумку и неторопливым шагом пошел по направлению к дороге. Как же они его вычислили? Так быстро и у совершенно чужого человека!
Откуда ему было знать, что со вчерашнего дня более трех десятков оперативников, снабженных его фотографией, рыскают по всему Киеву. Кто-то предположил, что он мог снять проститутку, и вскоре ребята в штатском быстро, энергично и без лишних сантиментов опросили всех обитательниц окружной дороги. В число опрошенных попала и Лерка. Увидев фотографию, она уверенно опознала Сергея и без зазрения совести сдала его сотрудникам СБУ.
— А на фига мне чужая головная боль? — сказала она подружке, доставая из дамской сумочки мобильный телефон, чтобы позвонить оперу по оставленному номеру. В это время телефон неожиданно дернулся у нее в ладони и упал на газон, а по ногам потянуло неизвестно откуда взявшимся ледяным сквозняком. Жуя жевательную резинку, словно корова жвачку, она спокойным голосом сообщила операм все, что тем было нужно, а подружке равнодушно объяснила:
— Он, гад, по пьяни человека насмерть сбил, а я ему вчера так классно дала…
Вскоре подружку подобрал клиент, а через минуту после этого у бешено мчавшегося «опеля» метров за двадцать от того места, где стояла Лерка, лопнуло правое колесо и его неудержимо понесло прямо на нее. Леркина сумочка от удара отлетела метров на двадцать, где и была обнаружена каким-то алкашом. Обрадовавшись находке, он забрал и ее телефон, и те деньги, что заплатил ей Серега за прошлую ночь.
Один из оперов, который согнал Серегу с лавочки, задумчиво смотрел вслед удаляющейся в темноту фигуре. Что-то ему не понравилось в походке этого парня. Казалось, что человек слишком напряжен и с трудом сдерживает желание, чтобы рвануть отсюда и побыстрее скрыться с их глаз.
— Слушай, а он на разыскиваемого не похож? Эй, парень, а ну стой!
Серега изо всех сил бросился вперед и начал петлять, как заяц. Он бежал между темными кустами, не уклоняясь от секущих лицо веток и ныряя то влево, то вправо, чтобы хоть немного оторваться от преследователей. Потом можно будет спрятаться среди беспорядочных построек частных дворов, находившихся через дорогу.
— Стой, стрелять буду! Стой, засранец! — Опер выхватил из кобуры пистолет, тускло блеснувший в темноте вороненой сталью.
— Ты что, сдурел? Замочить кого-нибудь в темноте хочешь? — не сдержавшись, крикнул его напарник.
— Заткнись!
Вечернюю тишину разорвал негромкий хлопок пистолетного выстрела, следом еще один.
Опера постоянно держали беглеца в поле зрения. Куда ему было тягаться с натренированными эсбэушниками, которые постоянно бегали кроссы и занимались в спортзале! Они уверенно и быстро догоняли Серегу.
— Стой! Стой, засранец! Урою, гаденыш!
Один из мужчин, длинноногий и ловкий, тот самый, который только что стрелял в Серегу, готов был схватить его. Спина беглеца рядом, ходят лопатки… За шиворот его! Он уже протянул руку, но… неожиданный порыв холодного ветра бросил на преследователей сшибленную с дерева толстую ветку. Они одновременно споткнулись и, громко матерясь, покатились по земле. Когда опера вскочили, Сереги и след простыл.
— Ушел, гад… Да что же это? Вот невезуха! Словно нечистая сила ему помогает! Ох, достанется нам от начальника, мать их всех!!!
На следующий день, зайдя в кабинет Зама в половине десятого утра, Яблочко и не думал сдерживаться.
— Вы что наделали! — орал он, брызгая слюной. — Зачем вы убили начальника отдела? С ума сошли? О господи, с кем я связался? С убийцами!
Директор атомного института носился по кабинету, словно заведенный. Он хватался за голову, неистово ругался и плакал одновременно. Подскочив к столу, Яблочко трясущейся рукой вытащил из кармана баночку с таблетками, взял графин и, расплескивая воду на служебные бумаги, налил себе полстакана.
Зам уже включил кондиционер, потому что день обещал быть жарким. Яблочко минут двадцать ждал в приемной и дошел до градуса, когда выражений не выбирают.
— А ну заткнись! — неожиданно рявкнул Зам, брезгливо стряхивая с документов быстро темнеющие капельки воды. — Устроил тут истерику! Мы убили? Это ты его убил! — намеренно называя Яблочко на «ты», крикнул Зам и грубо ткнул директору пальцем прямо в грудь. — Мы, что ли, с диском лопухнулись? А ты знаешь, что Студент был в квартире начальника отдела и все ему рассказал? И они еще вашего Косарчука хотели во всю эту грязь посвятить! Забыл уже, как вчера ползал тут на коленях и умолял предотвратить утечку информации? А как? Может, рот скотчем заклеить? По твоей милости пришлось человека убить, а ты тут еще орешь! Да ты моим операм должен задницу целовать, понял?!
Мгновенно поникший директор безвольно упал в кресло.
— Что делать… Что делать… Господи, за что мне все это? Вы хоть Бойченко взяли?
— Ушел, подлец… Прямо из-под носа! Я, конечно, своим фитиля вставил за ротозейство, да что толку! Юркий у тебя сотрудничек! Прямо Джеймс Бонд какой-то! Нет, правда! Вторые сутки ловим, вот уже, кажется, в руках, а он, как угорь, извивается и уходит. Если бы не знал, что это простой парень, сказал бы, что имеем дело с агентом высшего класса!
— Может, по телевидению показать фото? Дескать, убийца и все такое… Помогите задержать преступника… К народу, так сказать, обратиться.
— Николай Иванович, пожалуйста, не суйтесь туда, где вы ничего не смыслите.
— Можно подумать, вы специалист великий, — снова начал задираться директор, — за одним студентом вторые сутки гоняетесь, а поймать не можете!
— Да поймите же, взять его надо так, чтобы никто ничего не заподозрил. А вы шум предлагаете поднять на весь город, а то и на всю страну! Тут же менты зададут вопрос: а почему, собственно, вы его преследуете? Что ответите? Тут же прокуратура нос сунет: по какому, извините, поводу шум? Вам это надо? Я и так нарушил все, что можно. Ни одного письменного приказа, все работают с голоса, чтобы никаких нигде следов не оставить, не дать возможности хоть к чему-нибудь придраться. Как никогда рискую…
Директор покачал головой, но на этот раз ничего не сказал.
— Из-за вашего начальника отдела сейчас такие разборки пойдут, — продолжил Зам. — Поэтому я вас прошу: не бегайте сюда каждые полчаса. Не дай бог кто-нибудь внимание обратит! Да и отвлекаете вы меня от вашего же дела. У меня через пять минут совещание, так что извините…
Яблочко вышел от генерала расстроенный донельзя. Не видя выхода из создавшейся ситуации, он вдруг подумал: «А что, если просто украсть оставшиеся четыре с лишком миллиона евро, которые лежат на депозите, и сбежать? Сумма не маленькая, хватит до конца жизни. Правда, печать этот гаденыш Бойченко взял с собой, но у бухгалтера должны быть платежки с его подписями и печатью. Снимать деньги, может, и не надо, а вот обезопасить нужно обязательно, причем срочно. Спрятать их где-нибудь… У этих эсбэушников хватит ума, чтобы и в самом деле на меня убийство повесить и все подчистую выгрести! Как тогда в старости жить?»
Он включил левый поворот и бросил взгляд в зеркало заднего вида. Вместе с ним выезжала из первого ряда еще одна машина, темно-фиолетовый «опель», в номере которого бросались а глаза две стоящие подряд семерки. Через несколько минут, делая левый поворот на улицу Льва Толстого, Яблочко снова заметил фиолетовый бок «опеля» и запомнившиеся на номере две семерки. «Неужели следят?! — возмутился про себя директор. — Но за мной-то почему?!»
