— Как, вы едете с ним в Изль? Нет, это невозможно. Вас могут увидеть там. Не ездите, прошу вас! Если хоть немного питаете ко мне доверия, не ездите!
Марго пожала плечами.
— Опять это излишнее беспокойство! — воскликнула она.
Но, видя с какой искренностью просил ее Мулине, она продолжала более нежным голосом:
— Благодарю тебя за оказанную услугу. Ты заступился за меня и вовремя известил об этом. Это хорошо. Но дружба, которую я питаю к тебе, не изменит моей любви к Фурбису. Завтрашний день мы проведем вместе с ним, он хочет этого. К тому же муж уже извещен.
Марго удалилась, твердо решив не изменять своему желанию. На другой день с согласия мужа, которому было известно, что ей надо побывать в Изле, Марго отправилась туда в карете Фурбиса. Во время всего пути никто не попадался им навстречу. Доехав до городской заставы, она оставила своего спутника, чтобы вечером снова встретиться с ним на этом же месте, и только на обратном пути сообщила ему об опасениях Мулине.
— Я знаю, кто распускает эти слухи, — молвил Фурбис, — и я разберусь с ним.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Марго со слезами на глазах.
Фурбис объяснил, что он даст хороший урок Фредерику, отколотив его.
— Будь осторожнее! — возразила она. — Предпринимать какие-либо действия значит придавать значение нелепым слухам. Будет благоразумнее продолжать пользоваться доверием моего мужа, и весь этот шум сам по себе затихнет.
Еще несколько минут, и они должны были расстаться. Наступала ночь. Полная луна бледным светом озаряла дорогу. Воздух был полон благоухания.
— Ах! Я так люблю тебя, — воскликнула Марго, — что готова страдать всю жизнь, чтобы доказать тебе свою любовь, с одним лишь условием — быть постоянно с тобой!
Фурбис заключил ее в могучие объятия. Лошадь тихо шла по дороге, окаймленной засеянными мареной полями. Действительно, Фурбис всей силой своей горячей натуры любил эту женщину.
Долго держал он ее в своих объятиях. Часы шли за часами, а они не могли наговориться о своей любви и так увлеклись, что забыли обо всем, кроме переполнявшего их чувства.
— Нас видели! — вскрикнула вдруг Марго, поспешно отодвигаясь от него.
В самом деле, мимо прошел какой-то незнакомец, который невольно обратил внимание на тихо катившийся экипаж в столь поздний час, когда каждый спешил домой.
— Ты ошибаешься, — ответил ей Фурбис.
— Уверяю тебя, мимо кто-то прошел.
Фурбис поспешно вышел на дорогу и огляделся. Было темно, и он никого не заметил.
— Во всяком случае, — продолжал он, — темнота ночи скрыла нас.
Он сел снова на свое место и через несколько минут простился с Марго, после того как довез ее до фермы, откуда поехал к себе домой.
Все последующие дни Мулине можно было часто встретить в городской харчевне. Он везде подслушивал, все высматривал, чтобы сдержать данное им Марго слово: «Я буду сторожить ваш покой, как верная собака. Преданный вашим друзьям, я буду жесток с вашими врагами».
Но, несмотря на всю его предусмотрительность, катастрофа приближалась.
Однажды совершенно неожиданно на ферму приехал священник городской церкви. Это был высокий бодрый старик с выразительным лицом, живыми глазами и длинными седыми волосами. Он знал Марго с первых дней ее рождения. Ему известно было, сколько огорчений она причинила своему отцу и матери, и он не мог питать особенного расположения к нынешней хозяйке фермы, зная всю ее испорченность. Он редко бывал здесь, ограничиваясь тем, что встречался с Марго и Паскуалем в церкви и спрашивал об их здоровье.
— Как, это вы пожаловали, святой отец! — воскликнул Паскуаль. — Чему я обязан вашим посещением? Несмотря на наши приглашения, вы так редко бываете у нас. Давненько, давненько мы не имели удовольствия беседовать с вами.
— Ваша правда, — ответил священник Паскуалю, пожимая ему руку и раскланиваясь с Марго, — но я не забыл вас: я помню всех из вверенной мне паствы.
— Да, вы добрый пастырь и хоть издали, но постоянно следите за вашим стадом.
Они пошли в сад и сели за стол, на который тотчас по распоряжению Марго были поданы прохладительные напитки.
Повесив шляпу на трость, которую он приставил к стене, священник ласковым, но вместе с тем грустным взглядом смотрел на хозяйку дома, не принимавшую пока участия в их разговоре.
— Я пришел сюда, во-первых, чтобы узнать о вашем здоровье, так как слышал, что вы были серьезно больны, а во-вторых, мне хотелось бы попросить вашу жену помочь некоторым несчастным семействам в нашей местности.
— Благодарю от души, что вы заботитесь о нас, доставляя нам возможность делать добро ближним по вашему усмотрению. Чем можем мы быть вам полезны на этот раз?
И словно желая доказать, насколько он близко разделяет добрые побуждения своей жены, Паскуаль, улыбаясь, протянул ей руку. Та рассеянно пожала ему кончики пальцев.
— Я хотел бы передать мою просьбу вашей жене с глазу на глаз, — ответил священник, не без смущения глядя на Марго. — В этой просьбе есть тайны, которые я не вправе открыть вам. Наконец, совершенно незачем сообщать двоим то, что достаточно знать и одному.
Сердце Марго сжалось от недоброго предчувствия.
— Вас стесняет мое присутствие, — весело заметил Паскуаль. — Я готов уйти, кстати, наступило время моей прогулки.
Раскланявшись со священником и поцеловав жену, он удалился.
— Вы хотите что-то сообщить мне? — проговорила Марго по возможности спокойным голосом.
— То, что я намерен сообщить вам, весьма важно, дитя мое, и поэтому, желая остаться с вами наедине, я вынужден был солгать вашему мужу, выставляя целью моего посещения благотворительное дело. Бог простит мне этот грех: я решился на него с добрым намерением.
Он был до того взволнован, что не мог продолжать далее. Несколько оправившись, священник снова начал дрожащим голосом:
— Я не уверен, насколько вы помните данные вам некогда советы: вы были тогда слишком молоды, когда ваш отец, испуганный вашим поведением, просил меня остановить быстро развивающиеся пороки вашей молодой души. Но в то время вы не следовали моим словам и теперь, может быть, совсем забыли о них. Мне хотелось бы напомнить вам мои советы, и поскольку я в то время не достиг желаемого результата сделать из вас высоконравственную и набожную девицу, я немало огорчаюсь всякий раз, припоминая мои беседы с вами.
— Однако вы не особенно любезны со мной, — поспешно проговорила Марго, перебивая его, — и мне кажется, я вовсе не заслуживаю такого обращения. Моя молодость прошла далеко не счастливо. Отец мой не был со мной никогда особенно ласков, он слишком строго, слишком поспешно осуждал меня за мои ошибки, вместо того чтобы заняться их исправлением. Ведь так и осталось не ясно, достаточно ли обращали внимания на мое первоначальное развитие. Может быть, дурное направление, данное мне в младенческие годы, стало причиной моих проступков, за которые не раз приходилось мне слышать упреки, подобные тем, какие я выслушиваю от вас в настоящую минуту. Наконец, мое поведение после замужества дает ли повод для порицания? Ко всему этому должна прибавить, что я уже не ребенок, которому можно читать наставления.
— Вы, кажется, обижаетесь на меня, — возразил священник, оставаясь по-прежнему спокойным. — Но я вовсе не желал оскорбить вас, это не были даже упреки вашему поведению. Я считал лишь своей обязанностью напомнить вам ошибки прошлого, чтобы предохранить вас от чего-либо подобного в настоящее время. Я пришел дать вам несколько рекомендаций и — послушайтесь меня, дитя мое, — посоветовать вам быть осторожнее, говоря о своем отце. В чем вы обвиняете его? Мне известно, сколько горя перенес он из-за вас, и если хотите знать, то он так сильно любил вас, что именно ваша неблагодарность убила его и свела в могилу, и вам это хорошо известно…
— Скажите, пожалуйста, вы затем и пришли, чтобы разбудить во мне эти старые воспоминания? — холодно спросила его Марго.
— Нет, я не сказал бы ни слова, если бы вы сами не вынудили меня к этому. Однако оставим этот разговор — как он ни важен, но я собираюсь сообщить вам нечто более серьезное.
— Не понимаю, к чему это вступление.
— К тому, что повсюду разнесся слух, будто вы состоите в недостойных честной женщины отношениях с Фурбисом.
Священник ждал, какое впечатление произведут его слова на эту женщину. Марго встала и, глядя уверенно ему в глаза, громко ответила:
— Меня оговорили, святой отец, и вы, как многие другие, сделались жертвой низкой клеветы!
— Перестаньте лгать, несчастная грешница. Мне все известно. Бригитта Фурбис, приходя ко мне за утешением, рассказала о своем горе, и, выслушав ее, я узнал о вашем ужасном проступке.
— В таком случае что же вам нужно?
— Вы должны положить конец этим опасным отношениям, которые кладут пятно на вас, мало того — могут довести до такого ужасного положения, когда, изгнанная позорно из этого дома, вы вынуждены будете сносить общее презрение. Прекратите свидания с Фурбисом, верните его жене и детям, оставленным на произвол судьбы из-за вас; наконец, возвратитесь сами к своему мужу, доверия которого вы не оправдываете в настоящее время. Должно же, наконец, когда-нибудь вас посетить раскаяние и вернуть вас к Богу, от которого вы отшатнулись. Его милосердие бесконечно, и именем ваших покойных родителей, именем мужа вашего, ради вашей чести, вашего покоя я прошу вас прекратить эти преступные отношения, которые скоро будут известны всем…
