— Ну что ж, — сказал он, — в любом случае я не вижу причины, по которой вам необходимо и дальше попусту тратить время в офисе. Нет, не говорите мне, что полдень еще не наступил. Здесь нет ничего такого, что не могло бы подождать до вашего возвращения.
— Я собиралась составить указатель к меморандуму министерства торговли о Льготных таможенных пошлинах для колоний, — нерешительно начала мисс Браун, но он перебил ее:
— Дорогая моя девочка, если бы это выражение не казалось почти богохульным в этих стенах, я бы сказал, что меморандум министерства торговли не стоит и пары булавок из нашей мелкой продукции. Отправляйтесь. Купите себе сандвичей в подпольном кафе на Бридж-стрит и постарайтесь пораньше прибыть на вокзал. Тогда вам, может быть, удастся занять место, конечно, если разбойники из министерства контрактов битком не набьют поезд еще в Гринлейке.
Избавившись от секретарши с таким чувством облегчения, какое и представить себе раньше не мог бы, он приготовился провести тихое утро в изучении правонарушений, совершенных фирмой Бленкинсопа.
В целом период отсутствия мисс Браун прошел для Петтигрю лучше, чем он ожидал. Лишь раз он в порядке эксперимента попробовал воспользоваться услугами стенографистки из общего машинописного бюро. По его вызову явилась молодая особа с миловидным личиком. Она смутно напомнила ему о некоем неприятном инциденте в прошлом, однако о каком именно, Петтигрю вспомнить не мог. Вспомнил, только когда особа покинула его кабинет, потому что услышал за дверью вульгарно-доверительный говорок Рикаби, пенявшего ей за то, что он вот уже десять минут ждет ее, чтобы идти обедать.
Только Рикаби недоставало, подумал он, чтобы сделать этот коридор, некогда казавшийся таким уединенным, пристанищем всех придурков управления. С тех пор он зарекся искать замену мисс Браун и довольствовался тем, что складывал в стопку рукописные страницы, которые ей предстояло расшифровать и распечатать по возвращении. Телефон доставлял ему меньше хлопот. Всем звонившим, чьи голоса казались назойливыми, он ворчливо бросал: «Секретаря мистера Петтигрю нет на месте. Хотите оставить сообщение?» — и с удовлетворением отмечал, что очень немногие готовы были доверить свои послания какому-то помощнику секретаря, каковым он наверняка, с их точки зрения, являлся.
Обстановка в «Фернли» тоже, во всяком случае на тот период времени, стала более цивилизованной. Во вторник вечером Вуд ужинал в городе с друзьями, в результате чего «сюжет», лишившись главного своего сочинителя, не смог выдержать конкуренции со стороны другого аттракциона, который можно было условно назвать «мозговым трестом». Когда Иделман, который (по его собственным словам) был насильно втянут в него, развлекал публику искрометными и весьма оригинальными выпадами против всех социальных и политических реформ, его словесная пиротехника была прервана появлением припозднившейся и слегка нетрезвой миссис Хопкинсон. В отличие от всех остальных известных Петтигрю женщин миссис Хопкинсон, будучи навеселе, становилась обаятельнее, чем всегда. Ее неукротимая веселость невольно заражала окружающих, и, не успев понять, как это случилось, вскоре все уже сидели вокруг стола и с бесшабашным самозабвением играли в дурака. Игра затянулась гораздо позднее обычного для «Фернли» часа окончания вечернего отдыха и закончилась бесспорной победой Филипса. На следующий вечер мисс Кларк и Веселая Вдова отправились в кино, а Рикаби — в «Белого оленя». Оставшаяся четверка мужчин дружески разыгрывала роббер в бридж картами, слегка залоснившимися после вакханалии предыдущего вечера, предоставив мисс Дэнвил мирно размышлять над своей благочестивой книгой. Позднее, укладываясь в постель, Петтигрю отметил, что последние два вечера понравились ему больше, чем все предыдущие, проведенные в Марсетт-Бее. Хроническое невезение, однако, породило в нем склонность к пессимизму, и он невольно поймал себя на мысли, не является ли это затишьем перед бурей.
Так оно и оказалось. В четверг во время ужина стало очевидно, что у мисс Кларк на работе выдался плохой день. Она жестко сцепилась с помощником начальника управления и теперь только и искала повод отыграться на ком-нибудь, кто окажется под рукой. Атмосфера в гостиной была наэлектризована. Миссис Хопкинсон явилась как всегда, но на сей раз была не только трезва как стеклышко, но и начисто лишена своего обычного добродушия. Петтигрю, имевший некоторый опыт в подобных делах, решил, что она страдает от похмелья. Вопреки обыкновению она была расположена продолжить начавшийся днем на работе спор, и они с мисс Кларк долго и язвительно перебранивались. В конце концов Филипс объявил, что идет к себе наверх, так как должен закончить какую-то работу, и удалился. Едва за ним закрылась дверь, как мисс Кларк и миссис Хопкинсон, объединив усилия, принялись поносить его. Смысл их нападок был до боли знаком Петтигрю. Филипс, мол, коварная злонамеренная скотина, когтями и зубами вцепившаяся в бедную глупышку Браун. Скандальному развитию событий следует воспрепятствовать. Как жаль, что нет никого, кто мог бы предостеречь ее от неверного шага. И так далее.
Мисс Дэнвил, которая обычно слишком боялась мисс Кларк, чтобы вмешиваться в спор, участницей которого та была, на сей раз набралась храбрости и начала защищать мистера Филипса. Она заявила, что считает его чрезвычайно милым, разумным, преданным человеком и что мисс Браун повезло завоевать привязанность столь достойного мужчины. На это мисс Кларк лишь фыркнула, давая понять, что мнение мисс Дэнвил о мистере Филипсе и вообще о ком бы то ни было не имеет для нее ни малейшей ценности. Миссис Хопкинсон же вдруг яростно обрушилась на несчастную мисс Дэнвил. Это ведь она, как всем известно, виновата в том, как сложилась ситуация, это она из каких-то своих темных побуждений пытается бросить ничего не подозревающую девушку в объятия мужчины, который ничем не лучше мормона.
— Как вы можете говорить подобные вещи? — запротестовала бледная, потрясенная мисс Дэнвил.
— Да, мормон! — повторила миссис Хопкинсон. — Вот кто он есть на самом деле! Называет себя вдовцом, вы ж понимаете! Все они так говорят! Я точно знаю, что у него есть жена, да, и трое детишек, бедных брошенных им крошек. Вот увидите, он погубит эту девушку, и вы будете за это ответственны!
— Это неправда! Это неправда! — вскричала мисс Дэнвил, теперь уже почти рыдая.
Перебранка, которая поначалу велась приглушенными голосами в одном углу гостиной, откуда доносились лишь бессвязный лепет и шипение, разгораясь, сделалась достаточно громкой, чтобы привлечь внимание остальных. Петтигрю, который в противоположном конце комнаты пытался писать письмо, услышав последнее высказывание миссис Хопкинсон, понял, что пора вмешаться.
— Не следует говорить подобные вещи, — строго сказал он, подходя к развоевавшимся дамам. — Если вы, миссис Хопкинсон, продолжите выдвигать такого рода обвинения, у вас могут возникнуть серьезные неприятности.
— Но это же правда, — не унималась миссис Хопкинсон.
— В самом деле? Может, скажете мне, какие у вас есть доказательства того, что вы утверждаете?
— Это все знают, — сердито огрызнулась миссис Хопкинсон. — И нечего говорить об очевидном своим крючкотворским юридическим языком.
— Тем не менее я скажу вам еще кое-что своим юридическим языком, — сурово ответил Петтигрю, — и надеюсь, что ради вашего же блага меня поймете. Вы только что обвинили мистера Филипса в намерении совершить двоеженство — это очень серьезное обвинение. Если кто-нибудь захочет передать ему ваши слова, он может подать на вас в суд за клевету, и вам придется заплатить такой штраф, что вся ваша жизнь пойдет под откос. Я достаточно ясно выразился?
Впечатление, которое произвела его речь на миссис Хопкинсон, доставило ему удовлетворение. Она покраснела как рак, пробормотала что-то, чего Петтигрю не смог разобрать, и присоединилась к мисс Кларк, которая к тому времени уже ретировалась в дальний угол гостиной. Победа была легкой, однако Петтигрю не мог не испытывать смущения, размышляя о том, что миссис Хопкинсон, пусть с излишним художественным преувеличением, лишь облекла в слова те мысли, которые еще совсем недавно тревожили его самого. К действительности его вернул жалобный голос мисс Дэнвил:
— Это ведь неправда, мистер Петтигрю! Скажите, что это неправда! — Она была вконец расстроена, в ее больших темных глазах блестели слезы, и она дрожащими руками шарила в сумке в поисках носового платка.
— Конечно же, это неправда, — ласково сказал Петтигрю, опускаясь рядом с ней на диван. — Не думайте больше об этом.
Но ее не так просто было успокоить.
— Легко сказать, — причитала она, — вы же не знаете наверняка. Нет дыма без огня. Если бы это было неправдой, зачем бы миссис Хопкинсон…
