— И все же идея мне не нравится, — пробурчал Бриггс.
Смит встал.
— С другой стороны, семь лет — слишком долгий срок. Может, нам было бы лучше заключить устное соглашение, и тогда я не чувствовал бы себя связанным условиями контракта и как-то мог бы увильнуть от его выполнения. Кроме того, у вас не было бы моей подписи на документе, который служит полным и безоговорочным признанием в недостойном поведении.
— Ох, да садитесь же! — рявкнул Бриггс. — Не могу поймать вас на слове, но считайте, что вы меня уговорили.
Молча они подписали листы соглашения. Бриггс положил свой экземпляр в стальной сейф за столом. Смит аккуратно сложил листик и спрятал его в бумажник.
— Ну, вот и все, — заметил Смит, глянув на часы. — Извините, но мне надо возвращаться в офис. Вы услышите обо мне.
— На что, конечно, надеюсь… каждый месяц, — с мрачной ухмылкой ответил Бриггс.
Неделю спустя Гамильтон Бриггс сидел за письменным столом, вскрывая утреннюю почту.
Зазвонил телефон. Он снял трубку:
— Алло?
— Говорит Пеннингтон Смит. Я думаю, вы изъявите желание увидеться со мной в моем кабинете в два часа дня.
— Что у вас за идея? — потребовал ответа Бриггс.
— Узнаете, — парировал Смит, — когда мы увидимся.
— Послушайте, Смит, мы обо всем договорились. И я не собираюсь…
— О, еще как собираетесь. Вы явитесь сюда. Или предпочитаете визит полиции?
Наступило молчание.
— Двенадцатый этаж, «Пибоди-билдинг», — сказал Смит и повесил трубку.
— Садитесь, Бриггс. — Смит не сделал попытки встать или протянуть руку. — Мисс Форд, оставьте нас на несколько минут. У нас с мистером Бриггсом сугубо приватный разговор.
Мисс Форд закрыла дверь с несколько подчеркнутым тщанием.
— Не будете ли вы так любезны сказать мне, — начал Бриггс, — какого чёрта…
— Прошу вас! — прервал его Смит. — Если позволите мне высказаться, мы сбережем время. Имеются некоторые факты, которые вы, без сомнения, оцените. — Он откинулся на спинку кресла и соединил кончики пальцев. — Во-первых, вы должны знать, что моя жена в свое время была полностью проинформирована об инциденте, имевшем место в «Тауэр-отеле» 17 июня. Я сам ей все рассказал. В сущности, все оказалось куда проще — и опрятнее, если я могу так выразиться, — ибо данная ситуация значительно упрочила желание моей жены получить развод, который скоро будет иметь место, после чего я женюсь на той женщине. Во-вторых, — продолжил Смит, — совет директоров компании в курсе моих матримониальных дел, и, более того, я никогда не изъявлял желания стать президентом компании, пусть даже это место и было бы мне предложено. Я ухожу в отставку и начинаю заниматься своим бизнесом. И сегодня — мой последний день в этом кабинете.
— Вы проклятый врун! — взорвался Бриггс.
— Потише! — предупредил его Смит. — Вы же не хотите, чтобы кто-то услышал наш разговор. В-третьих, при данных обстоятельствах наше взаимное соглашение, конечно, аннулируется и не имеет никакой силы, что вытекает из условий последнего параграфа.
Бриггс вскочил на ноги.
— На вашем месте я не предпринимал бы никаких действий, — спокойно заметил Смит. — За дверью много людей. Теперь о четвертом пункте, который имеет определенное отношение к полиции.
Бриггс, обмякнув, опустился в кресло. Выражение высокомерной надменности сползло с его лица. Смит полез в стол.
— Вот тут у меня, — сказал он, — фотокопия нашего соглашения плюс копия моего чека на ваш адрес, чека на две тысячи четыреста долларов, который я сам выписал и по которому сам лично получил деньги. Этих доказательств, попади они в руки соответствующих представителей власти, более чем достаточно, дабы на долгое время изъять вас из обращения, буде у меня появится такое желание.
— Что это значит: буде появится такое желание? — еле вымолвил Бриггс.
— Я могу и не вводить полицию в курс дела, — объяснил Смит, — если мы с вами придем к взаимопониманию.
Бриггс успел подавить готовый вырваться у него взрыв ругательств.
— Сколько вы хотите? — спросил он.
— Как мне кажется, мы эту тему предварительно уже обговорили, — ответил Смит. — И я не хочу излишне отягощать ваше существование. Тем не менее уверен, что человек с вашими талантами имеет постоянный и довольно существенный доход, так что вас не особенно обременит необходимость выплачивать мне ежемесячно сумму в две тысячи четыреста долларов. В течение семи лет.
Бриггс бросил взгляд на дверь.
— И на вашем месте я бы не пытался увильнуть, — посоветовал ему Смит. — Стоит мне поднять трубку, и полиция будет в вашем отеле, прежде чем вы успеете уничтожить архивы. Сомневаюсь, что вас радует перспектива вечно бегать от правосудия.
— О’кей, — еле шевеля языком, промолвил Бриггс. — Как я предполагаю, вы хотите все зафиксировать черным по белому…
— Хорошая мысль, Бриггс, — ухмыльнулся Смит. — Однако моя страсть фиксировать все соглашения в строгой письменной форме как-то сошла на нет. Будем считать, что мы заключили нерушимое джентльменское соглашение. Обойдемся без каких-либо записей. Я никому не расскажу о нашем разговоре, а если вы проболтаетесь, буду под присягой отрицать его. Но вы не проболтаетесь, потому что в таком случае выдвинете обвинение против самого себя. Все эти документы — негативы и фотокопии — я помещу в только мне известное место и по прошествии семи лет уничтожу. Вы же будете ежемесячно пересылать мне по почте деньги, и первая выплата должна состояться сегодня. Уверен, что человек вашего рода занятий обычно носит с собой сумму, которую принято называть кучей.
Бриггс молча вытащил пачку денег и отсчитал сорок восемь пятидесятидолларовых банкнот.
— Надеюсь, вы простите меня, если я не выдам расписки, — сказал Смит. — Мисс Форд! Вы можете вернуться!
Пока мисс Форд занимала свое место за пишущей машинкой, Смит вежливо провожал Гамильтона Бриггса до дверей.
— Будьте здоровы, Бриггс, — сказал он. — Как вы однажды изволили заметить, приятно иметь дело с таким человеком.
Джозеф Пэйн Бреннан
ПРОКЛЯТЬЕ ВЕДЬМЫ
Совершенно СЕКРЕТНО № 9/114 от 09/1998
Перевод с английского: Автор перевода не указан
Рисунок: Игорь Гончарук
С Канаваном я познакомился лет двадцать назад, вскоре после того, как он эмигрировал из Англии. Он был букинистом, большим ценителем старинных книг, поэтому, обосновавшись в Нью-Хэвене, сразу открыл книжный магазин.
Его небольшой капитал не позволил ему заняться бизнесом в центре города. Поселившись в старом большом доме на окраине, он совместил работу и жилье. Район был малонаселен, но так как основной доход Канаван получал через почтовые заказы, это практически не имело большого значения.
Часто, отработав утренние часы за пишущей машинкой, я шел в магазин Канавана и проводил там большую часть дня, роясь в старых книгах. Это доставляло мне большое удовольствие, наверное, еще и потому, что букинист никогда не выказывал недовольства, если я уходил, ничего не купив.
Постоянных посетителей у него было мало, и, по-видимому, он иногда чувствовал себя одиноким. Частенько, когда покупателей не было видно на горизонте, он заваривал английский чай, и мы вдвоем сидели часами, пили чай и разговаривали о книгах.
Канаван даже внешне был похож на букиниста или на популярную карикатуру на него. Маленький, немного сутулый, голубые глазки доброжелательно поглядывали сквозь старомодные очки со стальными дужками и квадратными стеклами.
Хотя дела у него шли неважно, он выглядел вполне довольным жизнью, и так продолжалось до тех пор, пока Канаван не стал вдруг проявлять внимание к своему участку земли на заднем дворе.
Позади ветхого большого дома, где он жил и держал книжную лавку, простирался большой заброшенный участок, поросший ежевикой и высокой пестрой травой. Несколько сгнивших яблонь, черных и корявых, дополняли безрадостную картину. Остатки забора давно скрылись под высокими зарослями травы и кустов. Я иногда удивлялся, почему Канаван не приведет участок в порядок. Но это было не мое дело, и я никогда не заговаривал с ним об этом.
Однажды, не застав Канавана в лавке, я прошел по длинному узкому коридору в кладовую, где он часто работал, распаковывая и упаковывая книги. Канаван стоял у окна, глядя на задний двор.
Я уже открыл рот, чтобы заговорить, но меня остановило выражение его лица, полное напряженного внимания. Канаван был полностью поглощен тем, что видел, и по лицу его пробегали волны восхищения, удивления, отвращения, как будто увиденное отталкивало и притягивало одновременно. Заметив мое присутствие, он подпрыгнул от неожиданности и долго смотрел на меня, как на незнакомца.
Потом на лице его появилась обычная добродушная улыбка, и голубые глазки приветливо замерцали за квадратными линзами. Он покачал головой.
