Статья заканчивалась напоминанием, что «мистер Приам приходится приемным отцом двадцатитрехлетнему Гроуву Макгоуэну, тому самому Обитателю Деревьев Атомного Века, о котором недавно столько писали газеты. Это он отказался носить одежду и расположил свое жилище на ветвях дерева в лесу своего отчима, готовясь к концу света».
Отметив про себя со странным удовлетворением, что стиль газетных сообщений в Лос-Анджелесе ничуть не изменился, Эллери подошел к телефону и набрал номер Хиллов.
— Лаурел? Я не ожидал, что сегодня утром вы лично будете отвечать на телефонные звонки.
— Мне нечего скрываться, — слегка подавленно отвечала Лаурел. В ее голосе веял весьма ощутимый холодок.
— Один вопрос, Лаурел. Это вы натравили газетчиков на Приама?
— Нет.
— А если честно?
— Я сказала — нет! — Теперь в ее тоне явственно слышалось: «Что, доигрался?»
Такой поворот событий весьма озадачил Эллери, и он пребывал в озадаченном состоянии в течение всего завтрака, который миссис Вильямс безрезультатно пыталась именовать ланчем. Он допивал уже вторую чашку кофе, когда появился Китс с газетой в руках.
— Я надеялся, что вы зайдете, — приветствовал его Эллери, пока миссис Вильямс готовила второй прибор. — Спасибо, миссис Вильямс, дальше я сам управлюсь… Китс, я не знал точно, что к чему, поэтому не решился позвонить сам. Стараюсь держаться в тени. Эта пресса…
— Значит, это не вы подняли на ноги журналистскую гвардию? — с явным облегчением сказал Китс. — Благодарю вас. Не надо ни сливок, ни сахара.
— Конечно нет. Я сам подумал, не ваших ли рук это дело, — отвечал Эллери, наливая гостю кофе.
— Нет, не моих. Должно быть, этой девчонки, Лаурел Хилл.
— И не ее. Я узнавал только что.
— Странно!
— Да, очень. Как же вся эта история выплыла наружу?
— Кто-то позвонил в редакцию. Измененный голос, откуда — узнать не удалось.
— Женский, мужской?
— Говорят — мужской, но утверждают, что звучал он как-то необычно, и мог вполне быть измененным женским. Здесь, в Голливуде, актеров хоть пруд пруди, что хочешь изобразят. — Китс автоматически чиркнул спичкой, потом спохватился и задул ее. Затем хмуро повертел в руках сигарету и сказал:
— Понимаете, мистер Куин, если здесь действительно скрывается какая-то тайна, то источник слухов может быть… Я понимаю, это звучит нелепо, но…
— Вы хотите сказать, что источник слухов — это автор записки? — подсказал Эллери. — В глубине души я и сам так думал, лейтенант.
— С целью посильнее накалить обстановку?
— И поиграть у Приама на нервах, — закончил Эллери.
— У него самого, видимо, стальные нервы. — Китс поднялся.
— Ладно, нам это пока ничего не дает.
— Вы узнали что-нибудь о Хилле и Приаме?
— Еще нет. — Китс медленно раздавил сигарету. — Это сложнее, чем мы ожидали, мистер Куин. Я даже не знаю, за что ухватиться, с чего начать.
— Что же мешает?
— Я сам еще не понял, что. Подождите несколько дней.
— А как насчет Альфреда Уоллеса?
— Знаете, мистер Куин, когда все прояснится, я извещу вас.
День уже клонился к вечеру — тот самый знаменательный день шествия Великого Владыки Арабского Ордена, — когда Эллери, случайно подняв глаза от пишущей машинки, увидел в окне кремовый нос кадиллака Делии.
Ему с трудом удалось заставить себя дождаться, пока миссис Вильямс откроет дверь.
Когда он судорожно приглаживал волосы, раздался голос миссис Вильямс:
— К вам голый мужчина. Вы дома?
Макгоуэн оказался один. На нем был его обычный костюм Обитателя Деревьев: узкие плавки, на этот раз огненно-красного цвета. Он осторожно пожал руку Эллери и, с удовольствием приняв стакан виски, удобно расположился на софе, прижавшись голыми пятками к оконному стеклу.
— Кажется, мне знаком автомобиль, на котором вы приехали, — заметил Эллери.
— Да, это машина моей матери. У моей пустой бак. — Гигант бросил взгляд на пишущую машинку. — И как только вы управляетесь с этой штуковиной?.. Мне надо поговорить с вами. — Было заметно, что он чувствует себя слегка неуютно.
— О чем, Мак?
— Ну-у… Я подумал, что вы не хотите браться за расследование, потому что вам предложили слишком мало денег…
— Неужели?
— Может быть, я смогу доплатить столько, чтобы вознаграждение соответствовало потраченным вами усилиям и времени.
— То есть, попросту говоря, вы тоже собираетесь нанять меня, Мак?
— Ну да, — вздохнул он с явным облегчением от того, что главное уже сказано. — Я вот все обдумывал… эту записку и то, что Роджер получил в роковое утро… Мне показалось, что за этим действительно что-то кроется.
— Даже если это так, — с любопытством посмотрел на гостя Эллери, — почему вас-то волнуют эти проблемы? Причем настолько, что вы готовы платить из собственного кармана?
— Но ведь Роджер — муж моей матери, не так ли?
— Очень трогательно с вашей стороны, Мак. И когда это только успела разгореться такая почти сыновняя любовь и забота, а?
Загорелая кожа юного Макгоуэна начала медленно багроветь.
— Ну… в общем… да, конечно, мы с Роджером никогда не ладили. Он всегда старался подавлять меня, как и всех вокруг. Но из самых добрых побуждений…
— Видимо, ценя его доброту, вы отказались носить его имя, назвали себя Гроув Макгоуэн, а не Гроув Приам?
Гроув рассмеялся.
— Ладно, сдаюсь. Мне действительно противно видеть его мясистую рожу. Мы всегда враждовали, как две дикие кошки. Когда Делия вышла за него замуж, он не хотел официально усыновлять меня, чтобы я оставался в большей материальной зависимости от него. Я был еще совсем ребенком, но сразу же возненавидел его за это. Поэтому предпочел оставить за собой имя моего отца и никогда не брать у Роджера ни гроша. Правда, мне это удалось сравнительно легко, без больших жертв: я жил на проценты с приличной суммы, оставленной мне отцом. Можете себе представить, как бесился мистер Приам! — Мак рассмеялся, но внезапно оборвал смех. — За последние несколько лет я уже совсем вырос из пеленок. Стараюсь не конфликтовать с ним исключительно ради моей матери. — Он оживился, как будто сам только что понял мотивы своих поступков. — Да-да, именно ради матери! Вот почему я и хочу, чтобы вы выяснили все до конца. Вот в чем причина, мистер Куин.
— Ваша мать любит Приама?
— Она замужем за ним.
— Бросьте, Мак. Я уже говорил вам, когда мы сидели на вашем дереве, что Делия сама обратилась ко мне. За услугами. Независимо от Лаурел. О чем же вам беспокоиться?
Макгоуэн сердито поднялся.
— Да какое значение имеют мои мотивы? Я честно хочу предложить вам… Все, что мне нужно, чтобы эти проклятые тайны наконец раскрылись, исчезли, растворились! Назовите цену и приступайте к работе.
— Как любят писать в учебниках, Мак, — усмехнулся Эллери, — объяснения смотри ниже. Мак, я дам вам знать, если что-нибудь прояснится. Это все, что я могу сказать.
— Чего вы дожидаетесь?
— Второго предупреждения. Если все наши догадки имеют под собой хоть какое-то основание, то должно последовать предупреждение номер два. А до этого момента я не могу ничего предпринять. Приам упрям, как осел, а вы и ваша мать — единственные, на кого можно положиться в этом доме. Поэтому самое лучшее, что вы можете сделать, — это быть начеку и смотреть в оба. А я уж сам решу, что делать.
— Но чего же конкретно нам ждать? — недоверчиво усмехнулся молодой человек. — Еще одной загадочной коробки?
— Понятия не имею. Но что бы это ни оказалось — может, и не предмет вовсе, а какое-нибудь событие, короче, что бы ни случилось, Мак, каким бы глупым и нелепым вам оно ни показалось — сразу же дайте мне знать! Вы… — и Эллери добавил, как будто случайно: — ну, или ваша мать.
Зазвонил телефон. Он открыл глаза, чувствуя, что он звонит уже давно.
Эллери включил свет и взглянул на часы. 4.35. Он лег только в 1.30.
— Слушаю, — пробормотал он в трубку.
— Мистер Куин… Делия Приам!!!
— Да?! — Сон мигом слетел с него.
— Вы сказали, чтобы я или мой сын сообщили, если… — голос ее доносился откуда-то издалека, чуть испуганный.
— Да-да, что такое?
— Может быть, и ничего особенного. Но вы сказали Гроуву…
— Делия, да что стряслось?
— Роджеру плохо. Здесь доктор Волюта. Он сказал, отравление трупным ядом. Но…
— Я мигом буду!
Доктор Волюта оказался неряшливо одетым мужчиной с двойным подбородком и неопределенного цвета глазами, что с первого взгляда вызывало неприязнь. На нем была спортивная куртка ярко-голубого цвета, одетая поверх желтой шелковой рубашки, и поседевшие каштановые волосы торчали из-за воротника во все стороны. На ногах красовались мягкие домашние тапочки. Эллери несколько раз едва удерживался, чтобы не съязвить по поводу его внешнего вида, однако вовремя сообразил, что его собственный надетый наспех наряд из перепачканных белых парусиновых брюк и свитера с высоким воротом выглядит не лучше.
