Он и его семья были единственными родственниками мисс Уиттакер, поэтому, когда он и его жена погибли в автокатастрофе, мисс Доусон попросила Мэри оставить работу в госпитале и переехать к ней. Так что, как видите, деньги Клары Уиттакер должны были в конце концов вернуться к дочери Чарльза Уиттакера. Мисс Доусон недвусмысленно дала понять, что завещает все Мэри, если та согласится скрасить последние годы жизни одинокой пожилой леди.
Мэри согласилась; ее тетка — или, точнее сказать, сестра ее матери — продала большой старый дом в Уорикшире, доставшийся ей после смерти Клары. Некоторое время они пожили в Лондоне, а затем перебрались в Лихемптон. Как вы знаете, бедняжка мисс Доусон уже страдала от этой ужасной болезни, которая и свела ее в могилу, так что Мэри не надо было долго ждать, чтобы заполучить деньги Клары Уиттакер.
Надеюсь, эти сведения пригодятся вам. Мисс Мергетройд, естественно, ничего не знает об остальных членах семьи, хотя ей кажется, что у мисс Доусон не было других родственников, ни со стороны Доусонов, ни со стороны Уиттакеров.
Когда мисс Уиттакер вернется, я постараюсь почаще видеться с ней. Прилагаю отчет о тратах за прошедший период. Надеюсь, Вы не заподозрите меня в расточительстве. Как обстоят дела с Вашими пожертвованиями? Жаль, что я больше не имею возможности встречаться с этими бедными женщинами, чьи случаи изучала — их истории были такими поучительными.
Искренне Ваша,
Александра К. Климпсон.
Р.S. Я забыла сказать, что мисс Уиттакер владеет небольшим автомобилем. Конечно, я не разбираюсь в этих делах, но служанка миссис Бадж сказала мне, что служанка мисс Уиттакер говорила об «Остине-7» (есть такая марка?). Цвет — серый, номер — XX9917».
Как только лорд Питер кончил читать сей документ, Бантер объявил о приходе Паркера. Детектив вошел в гостиную и устало опустился на диван.
— Вот, ознакомьтесь, — сказал лорд Уимзи, протягивая ему письмо. — Знаете, я начинаю думать, что вы были правы насчет дела Берты Гоутубед, и это для меня большое облегчение. Я не верю ни единому слову миссис Форрест и надеюсь, что смерть Берты была простым совпадением и не имела отношения к моему объявлению.
— Да что вы? — язвительно спросил Паркер, наливая себе виски с содовой. — Тогда, надеюсь, вас обрадует весть о том, что при вскрытии мы не обнаружили никаких следов насилия. Яда тоже нет. У нее было слабое сердце, причина смерти — сердечный приступ в результате переедания.
— Ну, это детали, — сказал Уимзи. — Итак, некий любезный джентльмен получает приглашение пообедать в квартире у одной своей приятельницы и познакомиться с ее юной подругой. После обеда он вдруг начинает вести себя странно и делает ей непристойное предложение. Добродетельная девица оскорблена до глубины души. Слабое сердце отказывает. Обморок. Смерть. Любезный джентльмен и его приятельница остаются с трупом на руках. Что делать? Спасительная мысль: есть же машина! До Эппингского леса — и вот они уже потирают руки, избавившись от тела. Какие сложности?
— Как это доказать — вот единственная сложность. Кстати, отпечатков на бутылке нет — одни пятна.
— Наверняка перчатки. Похоже, их надели намеренно. С какой стати обычной парочке на пикнике натягивать перчатки, перед тем как браться за бутылку?
— Ну да. Только мы не можем арестовать всех, кто носит перчатки.
— Скорблю по вам, сказал тюлень, и страшно сожалею. Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте. А что насчет инъекций?
— Полный порядок. Мы побеседовали и с аптекарем, и с врачом. Миссис Форрест страдает от сильной невралгии, поэтому иногда ей необходимы уколы. Ничего подозрительного, никаких наркотиков. Лекарство несильное, убить им никак нельзя. Потом, я ведь уже сказал, что в теле не было обнаружено ни следов морфина, ни ядов.
— Да-да, — кивнул Уимзи. Несколько минут он молчал, уставившись на пламя в камине. — Думаю, пора дать заметку в газеты, — внезапно заключил он.
— Да. Мы уже отправили им результаты вскрытия. Завтра они напишут, что смерть была естественной, и мы закроем это дело.
— Хорошо. Чем меньше шума, тем лучше. Кстати, что насчет ее сестры, из Канады?
— Совсем забыл! Три дня назад мы получили от нее телеграмму. Она приезжает.
— Да что вы? На каком корабле?
— «Звезда Квебека» — ожидается в следующую пятницу.
— Хм… Нам надо ее перехватить. Вы поедете встречать корабль?
— Ну нет! С какой стати?
— Думаю, мы должны его встретить. Конечно, я немного успокоился, но все-таки не совсем. Съезжу-ка я сам, если вы не против. Я хочу разобраться в истории со старой мисс Доусон и на сей раз не допущу, чтобы у сестрицы случился сердечный приступ, пока я не поговорю с ней.
— Думаю, вы все преувеличиваете, Питер.
— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, — сказал лорд Уимзи. — Хотите еще виски? Не стесняйтесь. Да, а что вы думаете о послании мисс Климпсон?
— Не вижу в нем ничего особенного.
— Да?
— Есть кое-какие странности, но в целом — ничего такого.
— Ага. Но теперь мы знаем, что папаша мисс Уиттакер был очень зол, когда мисс Доусон получила денежки, на которые он сам имел виды.
— Вы же не будете подозревать его в убийстве мисс Доусон, Питер! Он умер задолго до нее, а деньги так и так отошли к его дочери.
— Знаю. Но представьте себе: что, если мисс Доусон передумала? Вдруг она поссорилась с Мэри Уиттакер и решила завещать деньги кому-то другому?
— О, понимаю, и та устранила ее до того, как она изменила завещание?
— Но ведь такое возможно!
— Конечно. Только это идет вразрез с тем, что мы уже знаем: мисс Доусон отказывалась заниматься завещанием!
— Верно — пока она была в хороших отношениях с Мэри. Но как насчет того утра, о котором упоминала сестра Филлитер, когда больная сказала, что ее пытаются свести в могилу раньше времени? Мэри могла потерять терпение от того, что ее тетушка никак не хотела отправляться на тот свет. И если мисс Доусон узнала об этом, она наверняка расстроилась, а, расстроившись, могла выразиться в том смысле, что предпочитает завешать свои деньги кому-нибудь другому — так сказать, в качестве страховки против своей преждевременной кончины.
— Так почему она не послала за нотариусом?
— Может, и послала бы. Только она же была прикована к постели и совершенно беспомощна. Мэри вполне могла помешать ей связаться с ним.
— Звучит печально.
— Еще бы! Вот почему я так хочу поговорить с Эвелин Кроппер. Я совершенно уверен, что девушек отправили из дому, так как они услышали нечто, не предназначавшееся для их ушей. Иначе с чего бы Мэри Уиттакер бросилась уговаривать их поехать в Лондон?
— Да-да. Эта часть рассказа миссис Гулливер и мне показалась странной. А что, если нам поговорить со второй сиделкой?
— Сестрой Форбс? Хорошая мысль. Я-то и забыл о ней. Как вы думаете, сможете ее отыскать?
— Конечно, если это для вас важно.
— Важно. Чертовски важно. Чарльз, почему вы относитесь к этому делу без всякого энтузиазма?
— Вы же знаете, я даже не считаю это «делом». Но вы стараетесь изо всех сил, чтобы превратить его в убийство, и почти без всяких оснований. Почему?
Лорд Уимзи поднялся из кресла и прошелся по комнате. Здесь горела одна только настольная лампа, и его тень, тощая и неправдоподобно длинная, пробежала по потолку.
Он подошел к книжному шкафу: тень сжалась, замерла и почернела. Он протянул руку — тень двинулась следом за ней, скользя по корешкам книг с золотым тиснением.
— Почему? — повторил Уимзи. — Потому что мне кажется, что это дело, которое я так долго искал. Всем делам дело. Убийство без следов, без зацепок, без мотива. Норма. Все, что вы видите здесь, — он обвел рукой полки, и тень повторила его жест, сделав его слегка зловещим, — все эти книги, они посвящены преступлениям. Но только ненормальным преступлениям.
— В каком смысле ненормальным?
— Проваленным. Преступлениям, которые были обнаружены. Как вы думаете, каково соотношение раскрытых преступлений и тех, которые прошли незамеченными?
— В нашей стране, — напрягшись, сказал Паркер, — полиции удается найти и обезвредить большую часть преступников…
— Дорогой мой, я знаю, что, когда факт преступления налицо, ваши люди находят преступника по меньшей мере в шестидесяти процентах случаев. Но в тот самый момент, когда выясняется, что было совершено преступление, оно попадает в категорию провалов. После этого все зависит только от эффективности работы полиции. Но как насчет преступлений, которых никто так и не заметил?
Паркер пожал плечами:
— Что я могу ответить на этот вопрос?
— Давайте порассуждаем. Почитайте любую газету. «Мировые новости», все что угодно. Правда, на прессу теперь надели намордник — цензура не дремлет. Возьмем лучше отчет о бракоразводных процессах. Развод — это констатация провала брака. Но ведь разводы случаются сплошь и рядом. А теперь посмотрите вокруг, на то, как живут ваши друзья и знакомые, и вы поймете, что большинство из них счастливы в семейной жизни, только не кричат об этом на всех углах. Люди не ходят в суд для того, чтобы заявить, что они неплохо уживаются вместе, спасибо за внимание. Точно так же в книгах, стоящих на этих полках, вы найдете описания лишь тех преступлений, которые завершились провалом. Только они привлекают к себе внимание. Убийцы, которым удался их замысел, не пишут об этом в газетах. Они даже не собираются на дурацкие семинары, чтобы поделиться своими соображениями с любопытствующими на тему «Что убийство значит для меня» или «Как я стал преуспевающим отравителем». Удачливые убийцы, как и счастливые жены, предпочитают держать язык за зубами. И я думаю, что по отношению к тем, кто попался, они составляют ту же пропорцию, что и разведенные пары к крепким брачным союзам.
