За обедом он выглядел совсем расстроенным и теперь наверняка нуждался в отдыхе больше других. Интересно, насколько Пуаро важно, чтобы я разбудил именно его? Может, найти его и спросить?
Нет, Скотчера надо оставить в покое, решил я. В конце концов, вряд ли это о нем так печется Пуаро. Хотя, с другой стороны, чем больше я раздумывал над этим делом, тем сильнее становилась моя убежденность в том, что нам надо позаботиться и о его безопасности. Если Пуаро прав и леди Плейфорд действительно пригласила нас для того, чтобы предотвратить преступление, то первая возможная жертва, которая приходит в голову в таком случае, – это счастливый наследник.
Я в последний раз постучал в дверь Скотчера, и тут она вдруг отворилась.
– Да? – тихим голосом сказал Скотчер. Он был в темно-синей пижаме с золотыми полосками и халате в тон и выглядел ужасно – хуже, чем за обедом.
– Прошу прощения, – сказал я. – Я вас разбудил?
– Нет. Я сразу вас услышал, но, к сожалению, теперь я уже не могу подходить к двери по первому стуку. Даже когда я на ногах… – И он умолк, скривившись от боли.
– Позвольте, я помогу вам.
– Да нет, зачем же, не надо, – сказал Скотчер, наваливаясь на меня всем телом. – Когда я один, мне лучше. Утром все будет в полном порядке. Это просто шок, обычно мне не так плохо. Зачем она это сделала?
– Леди Плейфорд? Сожалею, но я не могу ответить на ваш вопрос. Я ведь ее совсем не знаю.
– Да, конечно, вы правы.
Я помог ему добраться до кровати, и он отблагодарил меня с лихвой – выяснилось, что я человек редкостной доброты и благородства. Конечно, похвала превосходила мои заслуги, но мне все равно нравился этот малый. Не часто доводится встречать такое позитивное отношение к людям в целом.
– Спокойной ночи, Кэтчпул. – Он закрыл глаза. – Вам тоже надо поспать. У вас был длинный день – вы ведь приехали из самого Лондона.
Заверив его, что спать мне совсем не хочется, я повернул в комнату Софи Бурлет, попутно кляня Пуаро за ту неблагодарную задачу, которую он на меня взвалил, и самого себя – за то, что согласился.
Дверь в комнату Софи распахнулась сама собой от первого моего стука. Значит, не была заперта.
– Мисс Бурлет? – крикнул я с порога. В комнате были голубые обои с завитками из розовых розочек, в углу – раковина. Шторы на окне были задернуты наполовину.
Не получив ответа, я вошел. Софи в комнате не было, только аккуратные стопки ее вещей лежали в разных местах, точно приготовленные для инспекции.
И снова я не знал, как быть. Найти Пуаро и сказать ему, что сиделки нет в спальне? Или обыскать дом? А если окажется, что ее нет нигде, даже в спальне Скотчера, то где она тогда?
В конце концов, я решил закончить проверку и только потом возвращаться к Пуаро, ведь какие-то из комнат наверху тоже могут оказаться пустыми. И, кто знает, вдруг я еще обнаружу Софи Бурлет, Майкла Гатеркола и Этелинду Плейфорд мирно коротающими вечер за картами… Так что не стоит спешить с отчетом.
Леди Плейфорд открыла на мой стук сразу.
– Да? – сказала она. Когда я спросил, всё ли у нее хорошо, она сухо ответила: – Эдвард! Да, конечно, всё в полном порядке, – а про себя наверняка добавила: «А если бы и нет, то уж ты мне точно ничем не смог бы помочь», – хотя, возможно, мне просто показалось.
Хотя нет, не показалось. Ее голос звучал надменно и нетерпеливо, совсем не так, как у человека, который опасается за свою жизнь и с минуты на минуту ждет нападения.
Я постучал к Гатерколу. Тишина. Я вздохнул, постучал снова. Надавил на ручку – вдруг дверь окажется не заперта, – и она действительно распахнулась. Я вошел в комнату, там было темно. На ощупь я добрался до окна. Отодвинул штору – и при слабом свете, проникавшем в комнату снаружи, увидел, что кровать Гатеркола неразобрана и пуста. Самого адвоката нигде не было.
Я снова вышел в коридор, закрыл за собой дверь и пошел к Орвиллу Рольфу, чья спальня находилась рядом. И, что важнее всего, она была последней. Спасибо все тому же Пуаро – Гарри, Дорро, Клаудия и Кимптон сидели сейчас в гостиной.
Орвилл Рольф открыл на мой стук – и замер в дверях, облаченный в полосатую фланелевую пижаму. Испарина покрывала его лоб. К моему удивлению, он сразу вцепился мне в руку своей мясистой лапой.
– Ох, Кэтчпул, какая боль! Настоящая агония! Не могу ни лежать, ни сидеть. Где этот врач, Кимптон? Приведите его сюда, умоляю! Скажите ему, что меня отравили.
– О господи. Уверен, вы ошибаетесь, мистер Рольф, но…
– Что? Точно вам говорю, отравили! Иначе что еще это может быть? Пожалуйста, сходите за Кимптоном, пока не поздно.
Неужели нас с Пуаро вызвали в Лиллиоук только затем, чтобы предотвратить отравление толстяка Рольфа?.. Что ж, все возможно.
– Да, да, сейчас. Никуда не уходите.
– Господи, да куда же я уйду? Я едва на ногах стою от боли! Вы на меня посмотрите! Если не найдете Кимптона, ведите хотя бы сиделку! Лучше уж она, чем никого.
Я в три прыжка слетел вниз по лестнице, надеясь, что Кимптон не воспользовался случаем и никуда не улизнул, как это сделали Софи и Гатеркол.
А что, если они ушли вместе? И почему Майкл Гатеркол выглядел таким расстроенным за обедом, словно что-то грызло его изнутри? Вдруг это было как-то связано с Софи, с предложением, которое сделал ей Скотчер? Хотя нет, это случилось позже. Так что причина наверняка была другая.
К счастью, Кимптон оказался на месте – он по-прежнему сидел в гостиной в компании Пуаро, Клаудии, Гарри и Дорро.
– У Орвилла Рольфа сильные боли! – Слова сами сорвались с моих уст, я даже подумать не успел. – Говорит, что его отравили!
Клаудия издала утомленный вздох, а Кимптон от души расхохотался.
– Вот как? Что ж, вечер сегодня выдался необыкновенный, так что я не возьму на себя смелость выступать в роли пророка, однако бодритесь, Кэтчпул. Вы не обратили внимания на то, с какой скоростью наш доблестный законовед истребил за обедом своего цыпленка? Газы – вот что это такое; газы скопились и распирают кишечник изнутри, а страдальцу кажется, будто это черти рвут на части его утробу. Рискну предположить, что я в считаные секунды избавлю его от этих мучений одним нажатием пальца в определенную область его анатомии!
– Только потом проследи, пожалуйста, за тем, чтобы не касаться этим самым пальцем моей анатомии, – предупредила его Клаудия, и Дорро тут же набросилась на нее с упреками в вульгарности.
– Доктор Кимптон, поднимитесь, пожалуйста, к мистеру Рольфу безотлагательно, – сказал Пуаро. – А вы, Кэтчпул, идите с ним.
– Пойду, но это еще не всё: Гатеркола и Софи Бурлет нет в их спальнях. Где они, я не знаю.
– Мы с виконтом Плейфордом их поищем, – сказал Пуаро. – А вы, дамы, оставайтесь пока здесь, в этой комнате. Хорошо?
– Если вы настаиваете, – сказала Клаудия. – Однако вам не кажется, что вы немного перебираете? Ничего страшного ведь не случилось, просто мистер Рольф переел. Или у вас есть причина подозревать, что с Гатерколом и Софи Бурлет что-то произошло?
– Надеюсь, что нет, – отозвался Пуаро.
Идя наверх следом за Кимптоном, я слышал, как Клаудия говорила Дорро:
– Это мне впору бегать по лесам в поисках пропавшей сиделки и юриста, пока этот чокнутый бельгиец сидит тут и сходит с ума, точно истеричная девчонка!
Когда мы с Кимптоном вошли наконец к Рольфу, тот уже был желт, как лимон. Он лежал на спине наискосок кровати, свесив одну ногу почти до пола. Его вид так встревожил меня, что я даже спросил у Кимптона:
– Как, по-вашему, это яд?
– А что же еще? – простонал Рольф. – Умираю! Нечем дышать!
– Ну да, яд, как же! – отвечал Кимптон отрывисто, беря руку больного и нащупывая пульс. – Не пройдет и часа, как с вами все будет в полном порядке – таков мой прогноз. А пока повернитесь-ка на бок… Так… колени к груди… Чем плотнее, тем лучше.
– Говорю вам, я не могу двигаться!
– Хм. – Кимптон задумчиво потер подбородок. – Вы, конечно, не дадите мне сесть вам на живот, верно?
Рольф взвыл, словно раненый зверь. Глаза у него выпучились, он пробовал сесть. Однако его попытка провалилась, и он со стоном упал навзничь.
– Я их слышал! – сказал он.
– Кого именно? – Кимптон, разминая пальцы рук, двинулся к простертому на кровати адвокату с таким видом, словно тот был роялем, на котором ему предстояло сыграть концерт. Мне он сказал: – Тут главное понять, куда именно погрузить спасительный палец. У пациентов нормальных размеров органы расположены значительно ближе к коже.
– Я слышал, как они сплетничали обо мне, – прохрипел Рольф, заливаясь потом, капавшим с его лба на наволочку. – Он говорил, что я должен умереть, что это неизбежно. А потом они заговорили о похоронах!
– Ешьте меньше, жуйте дольше, и тогда вас еще долго не придется хоронить, уверяю, – произнес Кимптон, склоняясь над правым боком адвоката, и снова согнул пальцы.
– Погодите, – сказал я. – Мистер Рольф, что именно вы слышали и чьи слова это были?
