– Я очень хорошо помню эту его фразу: «моя единственная настоящая любовь», – повторил Рольф. – И все же странно… Чем дольше я над этим думаю, тем сильнее сомневаюсь: а не почудилось ли мне это все?
Я испугался, как бы Пуаро опять его не стукнул, на этот раз всерьез.
– Почудилось? – зловещим тоном повторил он.
– Да. Понимаете, я помню, как слышал эти слова, но совсем не помню, чтобы я размышлял о том, что слышу. Не помню, чтобы я спросил себя: «Кто бы это мог быть? Может, пойти взглянуть?» А ведь мне наверняка захотелось бы узнать, ведь речь шла об убийстве. С другой стороны, эти романтические бредни, в которые они потом пустились, звучали так глупо и напыщенно, что я, наверное, решил, что и все остальное яйца выеденного не стоит. – Рольф озадаченно смотрел на нас. – А может, я все это выдумал в бреду, от боли?
– Так все-таки выдумали или нет? – спросил я.
– Что? Не знаю! Возможно, меня что-нибудь отвлекло. Что бы это… Да, теперь припоминаю – днем у меня сильно разболелась нога. Я еще подумал тогда, что эти ребята, которые шьют сейчас башмаки, совсем не знают своего ремесла, в тюрьму их сажать за такую работу надо. А ведь я еще помню те времена, когда обувь давала ноге какую-никакую опору. Сейчас уже не то!
Пуаро был явно раздосадован.
– Полагаю, вы никому не рассказали тогда о том, что услышали? – спросил он.
– Нет.
– Почему вы решили, что мужчина и женщина говорят о вас, когда они обсуждали похороны? – продолжал Пуаро. – Кто-то из них произнес ваше имя?
Адвокат даже глаза выпучил от натуги, так он старался вспомнить.
– Нет, кажется, нет. Это я потом решил, что они говорили обо мне, после отравления – когда думал, что меня отравили. Нет, они говорили только «он» или «его», но никаких имен не называли. Так что, наверное, они могли иметь в виду кого угодно. То есть любого мужчину. – Рольф зевнул. – Я с ног валюсь, джентльмены, – от усталости, не от яда. Могу я… как вы на это посмотрите?
– Сейчас мы оставим вас в покое, – сказал Пуаро. – Всего два вопроса, если позволите: кроме болей в животе, у вас были иные причины подозревать, что вас отравили?
– Нет. А что? Вы все же считаете, что это возможно?
– Не могу сказать. Обитатели этого дома мне незнакомы, так же как и я им.
– Наверное, кто-то все-таки мог желать моей смерти, – сказал Рольф флегматично.
– По какой причине?
– Не знаю. Просто, пока живешь, никогда не знаешь, любят тебя или нет. Разговаривают все вежливо, особенно с влиятельными персонами вроде меня.
Пуаро кивнул.
– Мистер Рольф, еще один вопрос – о завещании покойного виконта Плейфорда. Дорро Плейфорд ссылалась на него за обедом.
– Да, и не впервые, далеко не впервые. Это длинная и запутанная история. Может, вам лучше спросить у Гатеркола? Не помню, когда я в последний раз чувствовал себя таким разбитым…
Его веки снова опустились.
– Пусть спит, – сказал я.
Мы с Пуаро вышли из комнаты и закрыли дверь. Я вызвался пойти взглянуть, нашел ли Гарри Майкла Гатеркола и Софи Бурлет.
– Сначала принесите мне стул – с подлокотниками и удобной спинкой, – попросил Пуаро. Я буду сидеть здесь и ждать вашего возвращения, не отходя от спальни мистера Рольфа. Потом вы займете мое место, а я пойду спать. Конечно, я засну сидя, но это уже не важно. Любому, кто захочет войти внутрь, придется передвинуть меня вместе со стулом!
– Войти к Рольфу? Так вы изменили свое мнение о возможной жертве? Думаете, это будет Орвилл Рольф, а не леди Плейфорд?
– Вы же сами слышали слова мистера Рольфа, Кэтчпул. Он ясно сказал: «Он». Человек, от которого хотят избавиться, – мужчина. И к чему все эти разговоры об отравлении, если никакого отравления не было? Возможно, мистеру Орвиллу Рольфу что-то угрожает, я не знаю. Я вообще слишком мало знаю об этих людях, чтобы действовать эффективно. И это меня огорчает.
Я осторожно поинтересовался:
– А что, если Кимптон прав и в Лиллиоуке никто никому не желает зла? Рольф все выдумал насчет открытого гроба – ему могло померещиться, ведь он был в полубреду от боли, он сам так говорил. А леди Плейфорд пригласила нас сюда по какой-нибудь совершенно безобидной причине. Может быть, завтра она возьмет и скажет, что хочет просто посоветоваться с нами по поводу книги, которую пишет…
– Да, ситуация вполне может оказаться более безобидной, чем я ее себе представляю, – отозвался Пуаро. – Завтра, в беседе с леди Плейфорд, я буду настойчиво просить ее открыть нам истинную причину нашего вызова сюда. Но не забывайте, опасность может угрожать не одному человеку, а двум.
Мне понравилось, что он сказал «не забывайте», как будто не сомневался, что я тоже до этого додумался.
Пуаро тем временем развивал свою мысль:
– Если Орвилл Рольф действительно стал жертвой неудачного отравления, – а я все еще не отвергаю такой возможности, – то он в опасности из-за того, что слышал. А если в открытый гроб хотят уложить не мистера Рольфа, то, значит, опасность грозит двоим.
Тут уж я сообразил, к чему он клонит: раз потенциальных жертв может быть две, то не видать мне сегодня своей постели. И я со слипающимися глазами отправился на поиски Майкла Гатеркола и Софи Бурлет.
Глава 12
Указующий перст Софи
Не встретив ни души во всем парке, я с полным правом мог бы сказать, что зря потратил время, если б пронизывающий ветер и проливной дождь, объединившись против меня в темноте, не разогнали мою сонливость.
Возможно, Гарри тоже был где-то там, но я его не видел. Я честно звал в темноте то его, то Гатеркола и Софи до тех пор, пока не охрип окончательно. Но мне так никто и не отозвался.
Наконец я сдался и пошел в дом. Поднявшись по лестнице, я убедился в силе предвидения Пуаро: он заснул в кресле, которое я отыскал для него. Сначала мне даже показалось, что он храпит: басовитый рокот дважды чередовался с тонким пронзительным свистом. Но это была иллюзия: более громкий звук доносился из-за спины Пуаро, то есть из спальни Орвилла Рольфа.
Я не без удовольствия встряхнул Пуаро, и он открыл глаза. Его рука тут же потянулась к усам.
– Ну? – вопросил он.
– Сожалею, но ни Майкла Гатеркола, ни Софи Бурлет я не нашел, – отвечал я. – Виконта Гарри тоже. Вы, случайно, не знаете, он не приходил?
– Не могу сказать, – ответил Пуаро, и я заподозрил, что он уснул, едва я его оставил.
Бельгиец обернулся на дверь у себя за спиной.
– Что за ужасные звуки издает этот мистер Рольф… Прямо как в кошмаре.
– Зато незачем сторожить его дверь. Случись ему перестать дышать, мы узнаем об этом через секунду. И тут же прибежим сюда и схватим убийцу за руку.
Пуаро встал и оттолкнул кресло. Потом он распахнул дверь и вошел в спальню Рольфа.
– Что вы делаете? – зашипел на него я. – Немедленно выходите оттуда!
– Нет, лучше вы входите, – отозвался он.
– Нельзя же говорить в комнате, где спит…
– Я уже вошел и говорю. Хватит ныть. Входите.
Я с неохотой последовал за ним. Как только я оказался внутри, дверь за мной закрылась.
– В любом другом месте нас могут подслушать, – пояснил он. – А мистер Рольф не будет возражать, если мы побеседуем вполголоса рядом с его постелью. Не думаю, что его легко разбудить.
– Пуаро, но нельзя же…
– Итак, адвокат Гатеркол и сиделка Софи испарились. Любопытно. Не исключено, что они любовники. А любовники нередко устраивают совместные заговоры…
– Нет, я в этом сильно сомневаюсь, – возразил я более решительно, чем хотел.
– Почему? Вы ведь их не знаете.
– Я не про заговор. Может, они и замышляют что-нибудь вместе, не могу сказать. Но они точно не любовники… по крайней мере, я так думаю. Не могу объяснить… считайте, что это чутье. К тому же Софи на своего Скотчера прямо не надышится.
– Почему для кого-то может быть важно, в каком гробу хоронить покойника – в открытом или в закрытом? Какая разница?
– Мне приходит в голову только одно объяснение: чтобы кто-то, кто будет присутствовать на похоронах, смог убедиться, что покойный действительно умер или что в гробу лежит именно тот, кто должен там лежать. Если же хоронят в закрытом гробу, то это невозможно.
– Может быть, кто-то сказал потенциальному убийце: я дам тебе денег, если ты его убьешь, но я должен своими глазами видеть его в гробу, убедиться, что он мертв, – предположил Пуаро.
– Я уверен, что все прояснится, когда вы поговорите с леди Плейфорд…
Меня прервал пронзительный вопль, который звучал, казалось, из-под самых моих ног. Вскоре он перешел в истошный визг. Визжала женщина.
Я бросился к двери и распахнул ее.
– Вниз! – крикнул Пуаро, спеша за мной. – Скорее! Не ждите меня, я догоню.
Я побежал, не думая ни о чем, и чуть не упал, споткнувшись. Визг стих на пару секунд, потом начался снова. Его нельзя было слышать без содрогания – казалось, бессловесной твари заживо вырывают сердце, а она вопит в смертельной муке. В промежутке, пока женщина переводила дух, собираясь с силами для новой шумовой атаки, я слышал, как наверху захлопали двери, забегали, переговариваясь, люди.
