— Мне бы хотелось подумать несколько дней, — ответила мама.
— Я не против, — сказала хозяйка, — но ведь на это место могут объявиться и другие претенденты. Сейчас в городе не так-то просто найти работу с жильём, тем более, что вы не одна.
— Это правда, — сказала мама. — Я позвоню вам во вторник.
— Ну что ж, пусть будет по-вашему, — нехотя согласилась хозяйка.
Мама и Гюро вернулись в пансионат.
Вечером мама села почитать, а Гюро в уголке играла с Вальдемаром и Кристиной.
— Не бойтесь, — говорила она им, — вам не придётся спать в тёмном чулане. Мы с вами привыкли спать в одной комнате, я ни за что не пущу вас в чулан.
Воскресенье тянулось бесконечно, хотя Гюро с мамой ездили в лес и гуляли там долго-долго, словно не думали ни о чём, кроме своей прогулки.
И вот настал понедельник. Они снова отправились в Тириллтопен: мама работать с Бьёрном, а Гюро к Тюлиньке и Индивиду. Но сперва, как обычно, Гюро пришлось немного погулять одной. В то утро у дома собралось много детей.
В руках у них был мел, но они не чертили «классики» на тротуаре, а рисовали на стене большое сердце, пронзённое стрелой. На стреле были написаны какие-то буквы. Гюро ещё не умела читать, но один из мальчиков громко прочёл для всех:
— «Бьёрн и Эрле — жених и невеста!»
Гюро хотела поправить его и сказать, что Бьёрн и Эрле дворники, но побоялась — мальчик был гораздо старше её.
В это время к ним подошёл Бьёрн. Он взглянул на рисунок с надписью и засмеялся.
— Ну, попали пальцем в небо! — сказал он. — Мою невесту зовут вовсе не Эрле, а Гюро. Вот она! — И он поднял Гюро высоко-высоко. — Ну-ка, озорники, сотрите побыстрей свои художества. Сейчас сюда придёт Эрле, и ещё неизвестно, как ей это понравится.
Он стоял, держа Гюро на руках, и голос его звучал очень властно.
Дети стали стирать рисунок, но это оказалось не так-то легко: мел словно прилип к стене и без мокрой тряпки не хотел стираться.
Эрле застала их за этим занятием.
— Мы тоже рисовали на стенах, когда были маленькие. Это пустое занятие, — сказала она. — Лучше поработайте немного с нами. Кто хочет убирать мусор с газонов, тому я дам целлофановый мешочек, и мы будем играть, будто вы тоже дворники.
— Нам уже пора в школу, мы вам в другой раз поможем, — сказал один большой мальчик.
— А нам никуда не пора, мы будем играть в дворников! — закричали малыши.
Они схватили целлофановые пакетики и разбежались во все стороны, словно спешили в лес собирать грибы или бруснику.
Гюро взглянула на корпус «Ц». У этого корпуса не было сейчас своего дворника, ни большого, ни маленького. Он был совершенно один, если не считать посаженных вокруг кустов и деревьев.
А потом Гюро гуляла с Тюлинькой и Индивидом, и уж будьте уверены, что Индивид постарался, чтобы у Гюро не было времени вспоминать сырой и тёмный чулан.
Вечером в пансионате Гюро и мама не могли даже играть в лото, они могли только ждать.
— Заседание правления начнётся в шесть, — сказала мама. — Бьёрн думает, что к восьми оно уже кончится.
Гюро легла, но спать ей не хотелось. Маме не сиделось на месте, она ходила взад и вперёд по комнате, изредка поглядывая в окно. Телефонный звонок был отчётливо слышен в их комнате. Он звонил много раз, но никто не стучал к ним в дверь.
И вот наконец шаги в коридоре направились прямо к их комнате. Это была хозяйка пансионата.
— Вас к телефону, — сказала она маме.
Гюро соскочила с постели, сунула ноги в тапочки и выбежала в коридор вслед за мамой.
Мама взяла трубку.
— Это звонит Нюссина мама, — шепнула она Гюро.
— Эрле, мне очень жаль, что всё так получилось, — сказала Нюссина мама. — Понимаешь ли, ты у нас была вторым кандидатом. Первым был один мужчина, он окончил курсы механиков и уже работал дворником. К твоей кандидатуре отнеслись очень неплохо, ведь у тебя такие солидные рекомендации. Два человека из правления были за тебя, но трое настаивали, чтобы у нас работал мужчина. Из них две — женщины, они сказали, что им будет неудобно обращаться за помощью к женщине, даже если она дворник. Я старалась, как могла, но ничего не вышло.
— Что ж поделаешь, — сказала мама. — Спасибо тебе за хлопоты.
В эту ночь Гюро приснилось, будто она мечется по тёмному сырому чуланчику и никак не может найти дверь, чтобы из него выбраться.
Рано утром маме позвонил Бьёрн.
— Здравствуй, Эрле, — сказал он.
— Ты, наверно, уже всё знаешь? — спросила мама. — Сейчас мы с Гюро пойдём наниматься на то место, которое нам так не понравилось.
— Не спеши с этим, — сказал Бьёрн. — Я бы хотел, чтобы ты приехала сейчас в Тириллтопен, надо посмотреть квартиру для дворника в корпусе «Ц». Бывший дворник говорит, что она в полном порядке. Сегодня оттуда увезут последние вещи.
— Какой смысл смотреть эту квартиру, если она досталась не нам? — спросила мама. — Легче от этого не будет. Я уже придумала, как я перекрашу ту комнату.
— А ты всё-таки приезжай, — сказал Бьёрн. — Я не хотел тебе говорить, да уж ладно. Вчера здесь побывал твой соперник, тот, кому досталось это место. К счастью, с женой.
— При чём здесь жена, и почему «к счастью»? — спросила мама.
— Да потому, что ей не понравилась квартира, — ответил Бьёрн. — И ещё ей показалось, что в доме живёт слишком много детей. Боится шума.
— Ну и что? — спросила мама.
— А то, что он отказался от места, — сказал Бьёрн. — Как видишь, иногда есть польза и от привередливых жён!
— Бьёрн, это правда? — тихо спросила мама.
— Безусловно, — ответил Бьёрн. — Конечно, тебе сначала будет трудно, испытательный срок длится весь первый год. Но постепенно всё наладится и пойдёт само собой. Так я жду вас, до свидания!
Мама будто окаменела, она стояла с закрытыми глазами и не шевелилась. Наконец, она открыла глаза и посмотрела на Гюро, словно с трудом узнала её. Потом, схватив Гюро на руки, она побежала с ней по коридору. На маме были тяжёлые уличные туфли на толстой подошве, и Гюро испугалась:
— Тише, мама! — попросила она. — Ведь подумают, что это я.
— А это не ты, а я! — засмеялась мама и, не заметив хозяйку пансионата, налетела прямо на неё.
— Что случилось? У нас пожар? — воскликнула хозяйка.
— Нет! Нет! Просто мы получили квартиру и переезжаем в Тириллтопен, — сказала мама.
— Неужели вы предпочли эту новостройку солидному дому в центре города? — удивилась хозяйка. — В этих новых больших корпусах попадаются всякие люди.
— Вот именно, — сказала мама. — Один такой корпус — это целый мир. Представляете себе, как интересно будет со всеми знакомиться. И не забывайте, Тириллтопен лежит значительно выше остального города, значит, там самый свежий воздух.
Она побежала дальше и теперь натолкнулась на старого Андерсена из пятого номера, который на самом деле был вовсе не такой уж и старый.
— Теперь-то тебе придётся приехать в Тириллтопен. Мы тоже туда переезжаем, — сказала ему мама.
— А я уже был там в субботу, мне захотелось проведать Тюлиньку, — сказал старый Андерсен.
— Почему же ты ничего не сказал нам об этом? — удивилась мама.
— Не мог, это была секретная разведка, — ответил Андерсен. — Зато теперь я уже чуть-чуть знаю Тириллтопен и непременно приду к вам в гости.
— Нам с Гюро очень хорошо жилось здесь, но мы больше привыкли жить в деревне и потому за городом нам будет лучше, — сказала мама.
— А как же отопительная система, ты её уже освоила? — спросил старый Андерсен.
— Не совсем, — засмеялась мама. — Надо поступать на курсы. Я знаю, что мне будет нелегко, но мы всё равно рады. Подожди меня, Гюро, мне надо позвонить в два места.
Сначала мама позвонила хозяйке чуланчика и сказала, что её планы изменились. А потом она позвонила на склад в Гампетрефф, где хранились их вещи, и попросила переслать в Осло всё, что они там оставили. А оставили они много: и большую кровать, и маленькую кроватку, и шкаф, и щёточку для мытья посуды, и тарелки, и трёхколёсный велосипед, который, наверное, думал, что о нём давно забыли. И на складе маме обещали, что всё это прибудет в Осло с первым же грузовиком.
— Сегодня я буду бегать ещё быстрее, чем Индивид, — сказала Гюро.
Когда ей было весело, она всегда бегала быстрее, чем обычно, а так весело, как сегодня, ей уже давно не было.
И она действительно бегала так, что ноги её почти не касались земли, а волосы развевались по ветру.
— Жеребёночек Гюро, быстрый как ветер, — сказала мама и засмеялась.
