— А такое возможно? Я считал, что ночная сестра неотлучно сидит за своим столом…
— Вполне возможно, если хорошо знаешь все ходы-выходы. В каждой больнице есть разные лестницы, ведущие в лабораторию и в рентгеновский кабинет. Можно улизнуть также через дверь, куда привозят на машинах больных, или вызвать звонком дежурную сестру, а пока она будет идти, спрятаться за углом и незаметно выскользнуть из здания.
— А что случилось у Мелиты?
— Да ничего серьезного. Все из-за этого мордоворота-старшей медсестры, которая прямо-таки взъелась на нее из-за тех пропавших снимков. Старшая с тех пор стала есть ее поедом… По правде говоря, мне кажется, во всем виновата старшая, вот она и старается найти козла отпущения… Как бы там ни было, но Мелиту хотят заставить платить, а это почти триста долларов. Откуда у нее такие деньги… На руках у нее больная мать. Знаете, я сказал ей, что оплачу счет, но она заявила, дескать, все дело в самом принципе, поэтому она не заплатит ни цента. Она также утверждала, что, внеся деньги, она как бы признает свою вину в пропаже этих злополучных снимков, а старшая только того и ждет.
— Больные часто убегают?
— Да сплошь и рядом.
— А в данном случае, кто это был?
— Женщина. Профессиональная мошенница. Ей тридцать с небольшим. У нее не оказалось ни родных, ни друзей. С мужем она развелась, а любовник бросил ее. Ее должны были скоро выписывать, но произошло обострение болезни.., разумеется, мнимое. Около полуночи она встала, вынула одежду из шкафа и улизнула. Счет, между прочим, немаленький — двести семьдесят восемь долларов, и руководство больницы требует, чтобы Мелита оплатила его, так как это случилось в ее дежурство. У нее едва не случился нервный припадок. Если говорить начистоту, то здесь вина приемного отделения. Женщина оказалась аферисткой и прекрасно разбиралась в обстановке. Она уговорила регистратора принять негодный чек… Теперь-то вы понимаете, какой может подняться шум, если вы явитесь в больницу со своей проверкой.
— Вам известно, где Мелита сейчас?
— Приблизительно имею представление.
— И где же?
— А этого, без особых причин, я вам не скажу. Не хочу, чтобы ее беспокоили зря.
Немного поразмыслив над его словами, я сказал:
— Пожалуй, здесь вы правы. Поймите, мистер Лассен, наш отдел старается получить информацию, которая была бы надежна и заслуживала доверия, а действовать наобум нам не хотелось бы. У меня на примете есть еще один человек, и мои люди не уверены, что вы его знаете, но, на всякий случай, мы его тоже проверяем. Речь идет о Хелменне Бруно. Это имя вам что-нибудь говорит?
— Бруно?.. Бруно?
— Да, Хелменн Бруно.
— Нет, никогда не слышал о нем.
— Он работает торговым агентом в одной промышленной фирме и много ездит.
Лассен покачал головой.
Я назвал ему для отвода глаз еще три или четыре фамилии, которые взял из телефонного справочника, и, естественно, они тоже ничего ему не сказали.
— Странно, — заключил я. — Должно быть имя Мелиты попало сюда по ошибке. О нашем разговоре, пожалуйста, никому ни слова.
— Я-то уж никому не скажу, — агрессивно ответил он, — но и вы постарайтесь не осложнять ей жизнь.
— Мне остается только повторить, — улыбнулся я. — Мое дело добывать информацию, а не предоставлять ее. Большое вам спасибо, мистер Лассен.
Я резко повернулся и направился к выходу. Когда в дверях я обернулся, то увидел на его лице выражение удивления.
Но вот он бросил взгляд на заваленный аппаратурой стол и опять склонился над телевизором.
Берту трудно чем-либо удивить, но когда я на следующий день заявился на работу, она поначалу страшно удивилась, потом впала в оцепенение и наконец яростно заорала:
— Какого черта ты делаешь здесь?
— Я провалился.
— Как прикажешь понимать?
— Я облажался.
— Хватит, я твоим уголовным жаргонам сыта по горло, — поморщилась она. — Лажают медвежатники, когда используют слишком много нитроглицерина, и сейф разносит на мелкие кусочки.
— Вот именно, — подхватил я. — Я использовал слишком много этого вещества, и меня разорвало на части.
— Что случилось?
— Брекинридж решил выплатить отступные. Я отговорил его от такого поспешного решения, сказав, что Бруно не внушает мне доверия. Но сейчас цена резко подскочила вверх по причинам, которые я не мог предвидеть.
— И Брекинридж все свалил на тебя?
— Брекинридж попросту разочарован.
— Черт бы тебя побрал, Дональд! — воскликнула моя напарница. — Ты головастый парень, но уж слишком самоуверенный. Ты выбирался из многих скользких ситуаций благодаря одному лишь везению и сообразительности, и теперь, видно, решил, что весь мир у тебя в кармане, ведь так?
— Весь мир вовсе не у меня в кармане, — возразил я. — Мир в данную минуту настроен по отношению ко мне очень мрачно. Если Брекинридж позвонит и спросит, где я, ты не знаешь.
— И не подумаю покрывать тебя, — возмутилась Берта. — Да чтобы я…
— Нет, ты очень даже подумаешь! — продолжал я. — Тебе не придется врать, ведь ты же не будешь знать, где я нахожусь в действительности.
— В таком случае, зачем ты приперся сюда?
— Я заскочил за фотоаппаратом. Мне надо заснять место, где произошла авария.
— Хочешь снова отправиться в свой Техас? Зачем это? Что толку? Как я поняла, это обычная улица, и потом авария произошла давно, с нею почти все ясно.
— Я же не сказал, что хочу сфотографировать саму аварию. Я сказал, что хочу сфотографировать то место, где она произошла.
Ничего больше не говоря, я зашел в свой кабинет и встретил встревоженный взгляд Элси.
— Как она, Дональд?
— Пока что ошарашена, но ты знаешь Берту.., она способна быстро оклематься, и тогда берегись. Ну, ладно, я побежал. Пожелай мне удачи.
Элси Бренд улыбнулась одними губами и глазами, нежно проворковав:
— Желаю успеха, Дональд.
Я схватил фотоаппарат, кассеты, выскочил на улицу, доехал до района Балвин и позвонил в квартиру ь 283.
Очень красивая молодая женщина с холодными глазами лет двадцати восьми открыла мне дверь и, оглядев меня с ног до головы, не скрывая своего интереса, сказала:
— Привет! К нам подобные агенты, рекламирующие свой товар, еще не захаживали. Только не говорите мне, что вы оплачиваете учебу в колледже, выбивая подписку на журналы.
У нее оказалась вызывающая улыбка.
— А с кем вам приходилось сталкиваться? — в тон ей спросил я.
— С пожилыми мужчинами, которые раньше служили в охране, а теперь зарабатывают на жизнь, обходя квартиры приличных домов. Мне их откровенно жаль, но если бы я стала покупать всю ту ерунду, которую они пытаются всучить, то давным-давно пошла по миру.
— Мне можно войти? — спросил я.
— А вы хотите?
— Да.
— Ну, тогда входите.
Она широко распахнула дверь и посторонилась. Я не предполагал, что она живет в такой просторной квартире, обставленной удобной и стильной мебелью. Большая гостиная имела две двери, ведущие в спальни, за этой общей комнатой располагалась кухня. По всей видимости, в каждой спальне была своя ванная комната.
— Не желаете присесть прежде, чем приступите к рекламным трюкам? — хитро спросила она.
— Я должен прибегать к рекламным трюкам?
Она опять смерила меня холодным взглядом и улыбнулась:
— Все мужчины прибегают порой к рекламным трюкам.
— Я ничего не продаю. Я пытаюсь наоборот кое-что выяснить.
— Что именно?
— Здесь, как я предполагаю, должна проживать Мелита Дун. Она дома?
— Я — мисс Дун, — ответила она. — Я готова ответить на ваш любой вопрос. Чего вы хотите?
— Я представлял себе мисс Дун совершенно не такой. Я принял бы вас скорее за Джозефину Эдгар, с которой она делит квартиру.
— Вас не обманешь, — рассмеялась женщина. — Я старалась защитить Мелиту, но… Я подумала, что если отвечу на ваши вопросы, то ей не придется беспокоиться… Итак, что вас интересует?
— Это обычная проверка.
— Что за проверка?
— Мне необходимо кое-что выяснить.., узнать, как она живет.., чем занимается. Кредитоспособна ли она.
— Ваше имя?
— У меня вместо имени номер — эс-тридцать пять.
Неожиданно ее взгляд сделался жестким и осторожным:
— Какое правительственное учреждение вы представляете?
— В силу сложившихся обстоятельств я могу представиться только как эс-тридцать пять.
— А на какой именно службе вы состоите? Эй, приятель, я задала тебе вопрос, и давай-ка отвечай на него. Я выведу тебя на чистую воду.
— Я не состою на государственной службе.
— Вы занимаетесь расследованиями.
— Да.
— Вы частный детектив?
— Да.
Она вытянула руку и сказала:
— Дайте!
— Что?
— Ваши документы.
Я мотнул головой из стороны в сторону и упрямо повторил:
— Если вы не возражаете, я хотел бы остаться в вашей памяти как эс-тридцать пять.
