— Разумеется, — сказал он, — я к вашим услугам, мистер Тримбл.
В своем кабинете, усевшись за стол, Макуильям заметил:
— Миссис Порфир, похоже, оставила непомерное количество бумаг. Наверное, понадобится немало времени, чтобы все их рассортировать.
— Нет, сэр, — ответил Тримбл. — Она была очень аккуратной, и почти все рассортировано. На девять десятых документы связаны с ее работой в приходе и так далее. В настоящий момент меня интересуют только личные бумаги, а с ними вполне можно справиться. Мне бы хотелось, чтобы вы сейчас сами взглянули на две-три из них.
К своему изумлению, главный констебль различил в голосе подчиненного возбужденную дрожь.
— Они важные? — спросил он.
— Важные, сэр, и неожиданные.
— Я всегда рад неожиданностям, мистер Тримбл. Прошу, продолжайте.
— Во-первых, сэр, мне бы хотелось, чтобы вы прочли вот это.
Тримбл положил на стол написанное от руки и наспех письмо. Перевернув его, Макуильям посмотрел на подпись.
— Добрый мистер Тодмен, — заметил он. — Ну и что же он нам поведает? — Он вернулся к началу письма: — Вижу, датировано позавчерашним днем. «Миссис Порфир. Пишу, чтобы сказать вам, что дошел почти до отчаяния, а отчаявшиеся люди опасны. «Через мой труп», — сказали вы мне, и так едва не вышло среди шоссе на прошлой неделе». Интересно, что он имеет в виду? «Я сделал вам справедливое предложение, и вы получали справедливые предупреждения. Это будет последним. Будьте благоразумны, а не то пеняйте на себя. Ваш домовладелец Джессе Тодмен». Коротко и мило, суперинтендант. Рискну предположить, вы встретитесь с мистером Тодменом и попросите его прокомментировать это послание?
— Да, сэр.
— Ну... — Главный констебль подавил зевок. — Спасибо, что показали мне письмо. Оно как будто дает всему очень простое объяснение. Верно? — Про себя Макуильям разочаровался в своем суперинтенданте. После намека на сенсационные откровения письмо Тодмена казалось определенно пресным. Если Тримбл, в его-то годы, удивляется, что домовладелец, которому не дают владеть своей собственностью, может быть в убийственном настроении, то он гораздо проще, чем имеет на это право человек в его должности.
— Да, сэр, — сказал тем временем суперинтендант, — очень простое объяснение.
Главный констебль глянул на него острее.
— Мистер Тримбл, — сказал он, — в прошлом я время от времени позволял себя развлечься, водя вас за нос. Нет сомнений, это достойная порицания привычка, но тем не менее вполне укладывающаяся в устав. Короче говоря, это привилегия, на которую я как ваш начальник имею право. Но то, что вы пытаетесь в ответ водить за нос меня, совершенно неприемлемо. А потому не могли бы вы перестать тратить мое время и представить прочие документы, которые утаиваете. Предупреждаю вас, если они не окажутся по-настоящему интересными, последствия вас ждут очень и очень серьезные.
Без единого слова Тримбл положил на стол письмо, напечатанное на отличной плотной бумаге с логотипом юридической фирмы в Сити. Это было то самое письмо, которое миссис Порфир получила в день разбирательства в суде графства.
— «Перси, Пруфрок и Пейн»! — пробормотал Макуильям. — О чем, скажите на милость, они могут писать миссис Порфир? «Мадам. Мы получили уведомление от фирмы «Объединенные агропродукты заморских территорий лимитед», согласно которому дивиденды по их акциям первого выпуска будут выплачены 15-го числа следующего месяца. Как вы помните, вы владеете акциями этого выпуска на сумму 5000 фунтов». Ух ты! «Вместе с накопившимися процентами и наличными денежными средствами, отданными под наше управление, это составляет сумму 5580 фунтов 6 шиллингов 11 пенсов, доступную для реинвестирования. К настоящему письму мы прилагаем выборочный список ценных бумаг, предлагаемых нашими биржевыми брокерами. Памятуя о несколько завышенной доле акций индустриальных компаний в вашем портфеле на данный момент, мы бы рекомендовали...» И так далее и так далее. Мой дорогой суперинтендант, это потрясающе! И есть еще подобные письма?
— Довольно много, сэр. Я сделал для вас лишь небольшую выборку.
— «Памятуя о несколько завышенной доле акций индустриальных компаний в вашем портфеле на данный момент...» Черт побери, она ведь, наверное, была очень богата!
— По всей очевидности, сэр.
На стол главному констеблю легло еще одно письмо от «Перси, Пруфрока и Пейна». Он воззрился на него, не веря своим глазам.
— «В настоящее время мы провели переговоры с комиссией налогового управления, и ваш добавочный налог определен в размере...» Невозможно! Тримбл, вы понимаете, что значит эта сумма? Она не просто была состоятельной в нашем с вами понимании, она буквально купалась в деньгах.
— Так я и предположил, сэр.
— Купалась в деньгах! Она могла бы купить десять таких, как Тодмен с его гаражом, и даже не заметить. С чего, скажите на милость, ей вздумалось жить как она жила?
— Ну, со скрягами мы то и дело сталкиваемся — особенно с престарелыми женщинами. Вы, наверное, помните старуху с Пондфилдс-лейн пару лет назад.
— Знаю... Это был типичный случай. Умерла от голода в свинарнике, а в серванте были рассованы пачки банкнот. Кстати, в доме миссис Порфир нашли деньги?
— Ни пенни, сэр, если не считать пары с чем-то фунтов в сумочке. У нее был кредит на тридцать фунтов в Сберегательном банке. Никаких других банковских счетов я не нашел.
— «П., П. и П.», несомненно, вели за нее эти дела. Тело у нее упитанное?
— По тому, что говорил врач, я бы предположил, что да, сэр.
— Мебель у нее была ухоженная?
— Без единого пятнышка, сэр. Я бы назвал ее очень домовитой хозяйкой.
— Значит, на старуху с Пондфилдс-лейн не похожа. И ни на одного скрягу, о каких я слышал или читал, тоже. А кроме того, скряга не стала бы тратить свое время, работая как раб на различные общества да комитеты. Слыхано ли, чтобы скряга делал добрые дела, разве только ради наследника? Это в смысл слова «скряга» как-то не укладывается.
— Но, сэр, — сказал Тримбл, — если миссис Порфир не была скрягой, то кем же она была?
— Кем она была? Кем она была? Откуда взялись ее деньги? Кто их получит теперь, когда она умерла? И наконец, мой дорогой мистер Тримбл, имеют ли ответы на эти вопросы хотя бы какое-то отношение к единственному вопросу, который по-настоящему нас занимает: Кто ее убил?
Макуильям встал.
— Поеду домой, — сказал он. — Полный успех, суперинтендант: вы определенно меня удивили. Надеюсь, ради вас же, что не арестуете виновного за выходные, не то лишите себя удовольствия от поездки в Лондон, чтобы получить ответы на другие вопросы от господ Перси, Пруфрока и Пейна. Полагаю, их контора откроется ко вторнику, хотя, насколько я знаю поверенных, вы почти обязательно обнаружите, что джентльмена, занимающегося этим делом, как раз сейчас нет на месте. Тем не менее, если вы сообщите о своем приходе заранее, какой-нибудь незадачливый младший клерк, несомненно...
Его прервал звонок телефона на столе.
— Возьмите, пожалуйста, трубку, мистер Тримбл, — попросил он, — и, кто бы ни звонил, скажите, что я уже ушел.
Взяв трубку, Тримбл поговорил с дежурным констеблем, который позвонил в кабинет. Макуильям тем временем надевал пальто и шляпу.
— Кто? — сказал в трубку Тримбл. — Он сейчас здесь?.. О чем?.. Понимаю.
Главный констебль дошел до двери.
— Здесь мистер Петтигрю, сэр. По делу миссис Порфир. Сказать ему, что вы ушли?
Макуильям помедлил у открытой двери. Несколько лет назад он воспользовался неофициальной помощью Петтигрю в расследовании, которым руководил Тримбл. История получила вполне счастливое и удовлетворительное завершение, с извинениями, прошениями и с повышением для Тримбла — в утешение. С тех пор о ней не упоминалось, но он знал, что от того дела профессиональная гордость Тримбла еще саднила. Теперь неукротимый Петтигрю возник снова — на сей раз незваным, — когда расследование только-только началось. Щекотливая ситуация. Если Петтигрю есть сказать что-то важное, снимать с него показания должен суперинтендант без вмешательства извне. Но Макуильям знал, что для Тримбла это просто любитель, решивший воспользоваться своей единственной удачей, чтобы втереться со своими нежеланными теориями, которого лучше поскорее отправить своей дорогой. И Тримбл не преминет это сделать.
Макуильям вернулся от двери.
— Думаю, нам лучше принять его вместе, — сказал он. — Скажите, чтобы его проводили сюда.
Петтигрю сразу почувствовал царящую в кабинете атмосферу. Едва переступив порог, он понял, что его визит вызвал только подозрение, и, не тратя трудов на выяснение причины, решил по возможности сократить разговор.
— Я не намеревался тревожить вас лично, главный констебль, — сказал он. — И суперинтенданта, если уж на то пошло. Я просто пришел заявить о факте, который, предположительно, может быть важным.
