В этот момент Оксфорд ответил голосом декана, кажущимся очень возбуждённым. Харриет, после поспешного отречения от всех талантов к практической детективной работе, выразила беспокойство и сочувствие, а затем задала вопрос, который для неё имел главное значение.
— Как написаны письма?
— О, в этом главная трудность. Их в основном составляют, наклеивая буквы из газет. Поэтому нет почерка, который можно было бы идентифицировать.
Это, казалось, решало дело: не было никаких двух анонимных корреспондентов, а только один. Очень хорошо, тогда:
— Они просто непристойные или оскорбительные и угрожающие тоже?
— Всё вместе. Обзывают людей такими словами, которые бедная мисс Лидгейт даже не знает, — для неё худшим клеймом является «трагедия Реставрации», которым она награждает и нарушителя общественного спокойствия, и висельника.
Тогда башня была башней леди Гофолии.
— Посылают ли их кому-либо помимо старших сотрудников колледжа?
— Трудно сказать, поскольку люди не всегда приходят и рассказывают об этом. Но, полагаю, одна или две студентки тоже их получили.
— И они иногда приходят по почте, а иногда в домик привратника?
— Да. А теперь послания начинают находить на стенах, а в последнее время их просовывают ночью под дверь. Таким образом, похоже, что это кто-то из колледжа.
— Когда вы получили первое?
— Первое, о котором я точно знаю, послали мисс де Вайн в последний осенний семестр. Это был её первый семестр здесь, и, конечно, она подумала, что это должен быть кто-то, у кого было личное недовольство именно ею. Но вскоре после этого их получило несколько человек, таким образом, мы решили, что дело не так просто. У нас ещё никогда не было ничего подобного, поэтому мы собираемся проверить первокурсников.
«Именно ту группу людей, которая никак не может быть с этим связана», — подумала Харриет. Однако сказала только:
— Никогда нельзя считать слишком многое само собой разумеющимся. Люди могут какое-то время вести себя вполне хорошо, пока что-то не выведет их из равновесия. Главная трудность в делах такого сорта состоит в том, что, как правило, этот человек ведёт себя вполне обычно в других отношениях. Это может быть любой.
— Это правда. Полагаю, что это мог бы быть даже один из нас. Именно это особенно ужасно. Да, я знаю — старые девы, и всё такое. Ужасно сознавать, что в любую минуту можно сидеть бок о бок с кем-то, у кого такие чувства. Вы думаете, что бедняжка понимает, что делает? Я просыпалась от кошмаров, задаваясь вопросом, может быть это я во сне изливаю свой яд на людей. И, моя дорогая! Я так боюсь следующей недели! Бедный лорд Оукэппл придёт, чтобы открыть библиотеку, в то время как ядовитые гадюки просто заплюют ядом его ботинки! Представьте, если они пошлют что-нибудь ему!
— Хорошо, — сказала Харриет, — думаю, что приеду на следующей неделе. Есть очень серьёзные основания, почему я — не совсем тот человек, которому следует с этим разбираться, но, с другой стороны, полагаю, что должна приехать. Я скажу вам почему, когда мы встретимся.
— Это ужасно мило с вашей стороны. Уверена, что вы сможете что-нибудь предложить. Полагаю, что вы захотите увидеть все экземпляры. Да? Очень хорошо. Каждый фрагмент будем беречь как зеницу ока. Следует ли брать их щипцами, чтобы сохранить отпечатки пальцев?
Харриет сомневалась в пользе отпечатков, но посоветовала, чтобы предосторожности были предприняты из принципа. Когда разговор уже был завершён, а в ухе эхом всё ещё звучала повторная благодарность декана, она немного посидела, держа трубку в руке. Был ли кто-нибудь, к кому она могла с пользой обратиться за советом? Был, но она не хотела затрагивать с ним тему анонимных писем и ещё меньше вопрос о том, что могло скрываться в академических башнях. Она решительно повесила трубку и отодвинула аппарат.
Когда она проснулась на следующее утро, её взгляды изменились. Она сказала себе, что личные отношения не могут стоять на пути общественных. И не должны. Если Уимзи может оказаться полезным для колледжа Шрусбери, она должна его использовать. Нравится ей это или нет, даже если ей придётся выслушать «Я вам говорил», она спрячет гордость в карман и попросит его найти лучший способ решения проблемы. Она приняла ванну и оделась, внутренне светясь по причине, совершенно не связанной с установлением истины. Она вошла в гостиную и насладилась хорошим завтраком, всё ещё радуясь. Когда она заканчивала тост с мармеладом, прибыла секретарша с утренней почтой. Она содержала срочную записку от Питера, отправленную прошлым вечером с вокзала «Виктория».
Неожиданно отправлен за границу. Сначала Париж, затем Рим. Потом Бог знает. Если я понадоблюсь, меня можно найти через посольство, или же почта переправит письма с адреса на Пиккадилли. В любом случае, вы получите от меня весточку 1 апреля.
П.Д.Б.У.[38]
Post occasio calva.[39] Едва ли можно бомбардировать посольства письмами относительно запутанного и сложного дела в Оксфордском колледже, особенно когда корреспондент был срочно вызван для расследования чего-то ещё где-то в Европе. Вызов, должно быть, был очень внезапным, поскольку записка была написана плохо и торопливо и выглядела так, как если бы была в последний момент нацарапана в такси. Харриет попыталась вообразить, застрелили ли принца Руритании, или же король преступного мира целого континента сделал новый удачный ход, или же это был международный заговор с целью погубить цивилизацию смертоносными лучами, — все эти ситуации часто имели место в той отрасли беллетристики, в которой ей приходилось работать. Независимо от того, что было на самом деле, она должна будет идти вперёд, лишённая помощи и черпающая утешение в полной независимости духа.
Девственность — прекрасная картина, как называет её Бонавентура, благословенная вещь сама по себе и, если верить папистам, похвальная. И хотя таким людям приходится испытывать неудобства, раздражение, одиночество и т. д., всё же, это — лишь игрушки, которые легко вынести по сравнению с частыми тяготами брака… И, мне кажется, когда-нибудь, рано или поздно, среди весьма многих богатых холостяков следует найти благотворителя, который построит монастырский колледж, в котором могли бы жить перезревшие, сломленные, покалеченные или недовольные девицы, которые потеряли свою первую любовь, потерпели другую неудачу или просто желают провести жизнь в одиночестве. Остальное, как я говорил, — игрушки и достаточно компенсируется тем неисчислимым богатством и несравнимыми привилегиями, которая даёт девственность.
Роберт Бертон
Харриет въехала в Оксфорд сквозь мерзкий ливень со снегом, который пробивался в стыках откидного верха и заставлял стеклоочистители работать не переставая. Это совсем не походило на её поездку в прошлом июне, но самое большое изменение произошло в её собственных чувствах. Тогда она ехала через силу и чувствовала себя неловко: расточительная дочь, лишившаяся романтической оболочки и очень слабо рассчитывающая на откормленного тельца. Теперь же именно колледж, замаравший свою репутацию, призвал её, как призывают специалиста, не обращая внимания на мораль, но отчаянно веря в профессиональное умение. Не то, чтобы она была очень озабочена стоящей проблемой или сильно надеялась её решить, но теперь, по крайней мере, она могла смотреть на неё как на чистую проблему и работу, которую нужно сделать. В июне она говорила себе после каждого путевого ориентира: «Ещё много времени, ещё тридцать миль прежде, чем я начну испытывать неловкость — ещё двадцать миль — десять миль, это ещё далеко». На сей раз она просто пыталась достигнуть Оксфорда как можно быстрее — хотя, возможно, в значительной степени это было из-за погоды. Она скатилась вниз с Хеддингтонского холма без всяких мыслей, кроме как о возможном заносе, пересекла Магдален-бридж, отпустив только едкое замечание в адрес стайки велосипедистов, пробормотала «слава Богу!», когда, наконец, достигла ворот на Сейнт-Кросс-роуд и бодро сказала «Добрый день» Пэджету, швейцару.
— Добрый день, мисс. Хотя, конечно, мерзкий день сегодня. Декан оставила указание, мисс, поместить вас в комнату для гостей в Тюдор-билдинг, она пока на совещании, но вернётся к чаю. Вы знаете комнату для гостей, мисс? Возможно, она появилась уже после вас. Так, она о находится на Нью-Бридж, мисс, между Тюдор-билдинг и северной пристройкой, где раньше располагался коттедж, мисс, только, конечно, всего этого уже нет, и вы должны подняться по главной лестнице мимо западного лекционного зала, мисс, который раньше был комнатой отдыха для студенток, мисс, прежде, чем сделали новый вход и перенесли лестницу, а затем повернуть направо, и она как раз посередине коридора. Невозможно перепутать, мисс. Любой из скаутов показал бы вам, мисс, если бы их можно было сейчас найти.
