Старик ясно увидел металлическое лезвие, увязшее на миг в уставшей древесине. Ждать оставалось недолго. «А-ах!» — послышалось снова с той стороны. Дверь кашлянула — и огромный деревянный зуб отлетел к ногам рыдающего маятника.
И в тот момент, когда в оскале двери появилась мужская рука; когда эта рука потянулась к замку; когда старик-метроном при очередном наклоне издал странный звук, похожий на уханье ночного филина, — изображение подёрнулось мелкой рябью, и всё вдруг замерло…
Время остановилось.
Что же. Теперь нужно спешить.
Зная по опыту, Сергей понимал, что на всё про всё у него не более пары минут. Останавливать видение на большее у него никогда не получалось. Да и то: полной остановкой это не назовёшь, просто три-четыре секунды будущей реальности растягивались в две минуты видения. Отсюда и этот звук — нечёткий, искажённый и угнетающий; похоже, что Сергей к нему так и не привыкнет. Была ещё одна особенность, выработанная за годы: заморозка видения происходила в самом его конце. Таким образом, у телепата — после основного эфира — появлялось время, чтобы он мог лучше прозондировать место будущего преступления.
Итак, нужно торопиться.
С каждым сеансом видение становится более качественным. Сегодня — четвёртый раз, а значит, можно хлопать в ладоши и танцевать гопак, потому что такое видение — не только самое чёткое, но и самое продолжительное. Именно оно приносит больше всего подробностей, а потому раскрываемость таких преступлений почти стопроцентная. Да — Сергей мысленно нахмурился — вот именно, что «почти»: если не помешать, убийство произойдёт сегодня около семи вечера. Ведь всё дело в восстановлении: между сеансами ждать приходится почти сутки. А это означает, что до пятого сеанса он снова не дотянет — никогда не дотягивал. Поэтому четвёртое видение, многоуважаемый экстрасенс, будь добр, выжми до последней капли!
Именно такими словами: «выжми до последней капли» — Сергей и настраивался на работу. В том, что убийство должно произойти всего через несколько часов, он даже не сомневался — его темпоральные ощущения всегда были ужасны, но они ещё никогда не подводили: за тринадцать часов до убийства его голова взрывалась жуткой мигренью, от которой то и дело хотелось разодрать голову руками. Сегодня утром за десять минут до будильника так всё и случилось.
(То, что он лежал в постели тогда — это хорошо. Плохо — это как в прошлый раз, в троллейбусе: он стоял и держался за поручень, но от неожиданной боли его ноги подкосились, и он без сил рухнул на сидевшую с кошёлкой женщину. Боже, как ему потом было стыдно!)
Сергей мысленно тряхнул головой, пытаясь больше не отвлекаться. Укоренившиеся правила опирались на трёх китов — быстрота, сосредоточенность и отсекание всего лишнего. Но нужно признать, что последняя настройка иногда барахлила.
Телепат переместился по видению и остановился возле сидящего на полу человека.
Старик. «Безумный вонючий старикашка». Его можно оставить в покое. Фоторобот с его лицом уже после первого раза на руках у лучших сыскных ищеек. Сергей бегло осмотрел старика ещё раз, но ничего нового не увидел. Те эмоции, которые излучал этот застывший метроном, также не внесли ясность. Боль, отчаяние, жалость, самобичевание и страстное желание умереть — всё было и раньше. А теперь нужно двигаться дальше. Нужно спешить и выхватывать каждую деталь.
Сергей присмотрелся к первому трупу.
Сын. Воспоминания старика, которые получалось прочитать за все четыре раза, не вызывали сомнений. Это был стариковский сын. И сегодня впервые он из аморфного пятна превратился в человека — мёртвого и безмолвно требующего возмездия. Сергей смотрел на лицо убитого и запоминал каждую деталь, чтобы после выхода из видения с точностью передать детали штатному художнику-криминалисту. Важно было всё: шрамы, наколки, обыкновенные родинки. Бывали случаи, когда и бородавки помогали в поиске. Но больше всего помогали в поиске именно татуировки. (Сергей ментально ощупал свою армейскую наколку на предплечье.) А потому важна любая мелочь.
Вот: на подбородке старый выпуклый шрам и маленькое родимое пятнышко на запястье. Уже что-то. Но нужно спешить.
Уделив телу покойника и его одежде несколько секунд, Сергей замер. Ему показалось, что грудь покойника медленно приподнялась.
Что это? Он жив? Старик ошибся, и его сын ещё жив?! Или просто показалось?.. Трудно сказать что-то наверняка, когда воспроизведение замедленно в тридцать раз. Телепат будто поморщился — растянутое уханье старика (тоже в тридцать раз) неприятно резало слух и вызывало в памяти старые детские кошмары. Но если сын старика жив, тогда почему Сергей этого не заметил ещё до остановки видения?! И сам старик: неужели он ошибся?
Вопросы — много вопросов. Время идёт, и нужно торопиться. А поэтому никаких «почему», все вопросы — после. Ответы обязательно найдутся.
Проследив ещё раз за грудью лежащего на полу человека, Сергей готов был поклясться, что всё-таки она медленно… очень-очень медленно… поднималась. Он посмотрел на глаза-сливы, и ему показалось, что они проясняются. — Внушение? Или погрешности видения? — Как бы там ни было, это может помочь в дальнейшем. А сейчас нужно двигаться дальше. Времени для спасения людей почти не оставалось.
Посмотрев на второй труп, Сергей виртуально покачал головой. Тут он бессилен. Он смотрел, словно через матовое замыленное стекло, и видел лишь сгусток чёрного тумана. Для того чтобы его развеять, нужно ещё одно видение. Это, как минимум. И это означает, что чёрный туман останется таким до самого преступления — или до того момента, когда его удастся предотвратить.
Рябь снова прошла по видению, словно по глади пруда пробежала огромная водомерка, — предзнаменование того, что скоро опустится чёрный занавес. Но нужно, нужно, нужно отыскать ещё хоть что-нибудь, любую зацепку, — ведь пригодиться может самое незначительное!
Сергея что-то отвлекло.
Он ощутил, как у его оболочки, сидящей в отделении среди друзей, стали покалывать кончики пальцев, и нестерпимо зачесалось рука чуть ниже локтя. Но всё это — мусор, грязь и сбившиеся настройки, — на такие мелочи он не должен обращать никакого внимания! Только видение — и ничего больше! Он должен найти ответ там во что бы то ни стало!
И в это время послышался звук. Новый звук! — Ещё один подарок четвёртого видения.
Звук доносился издалека, но откуда-то сзади — как раз оттуда, что находилось за пределами видения. Сергей мог бы поручиться, что это заговорил человек. Заморозка видения — штука скверная, и в растянутом человеческом голосе всегда сидело что-то жуткое и почти демоническое. Ощущения сейчас — именно такие. На миг Сергей порывался даже разморозить видение, чтобы разобрать слова, но ведь
