Мередит Митчелл умная особа, мрачно думал инспектор, только что-то про себя придерживает. Сочла Лорримера приятным молодым человеком. Не осматривала коттедж так детально, как полиция. Или утверждает, что не осматривала. Могла соврать. Не хочется думать, что она лжет, но он полицейский, расследует дело и должен учитывать все вероятности, даже самые неприятные для себя лично. По ее собственному признанию, зашла в коттедж в поисках телефона. Вполне могла воспользоваться возможностью обыскать дом — но зачем?
Там имеются исчерпывающие доказательства, что Лорример вовсе не был приятным молодым человеком. Курил травку. Фактически выращивал ее на маленькой грядке в глубине заросшего сада за живой изгородью. Читал книжки, рядом с которыми «мягкая порнография», продающаяся в газетных киосках, — детская сказка. Подписан на особенно мерзкий журнал, ввозимый в страну контрабандой и конфискуемый таможенниками, когда им удается его отловить. Вообще чокнутый извращенец. Впрочем, явно симпатичный. Вот в чем проблема с подобными типами. Маркби уже с ними сталкивался. Обаятельные, приятные, любезные, законченные лжецы. Пока за них по-настоящему не возьмешься, не разгадаешь, что это за личность. Потом понимаешь, что имеешь дело с Джекилом и Хайдом.[14] А перед мировым судьей или судом присяжных — если до того дойдет — предстает лилейно-белый доктор Джекил и отмазывается от обвинения в убийстве. Только в данном случае Лорример сам, возможно, стал жертвой.
Обождем вскрытия, сказал себе Маркби, потягивая чай. Хотя он нутром чувствовал, что это убийство.
Он вернулся к «почему». В коттедже обнаружено множество нехороших вещей, но ни одна из них не намекает на мотив убийства. Доморощенная травка едва ли представляет для колумбийских наркобаронов столь серьезную угрозу, чтобы нанять и отправить в деревню убийцу. В любом случае они людей не травят, а вышибают мозги. То же самое относится и к порнографии. Нет никаких свидетельств, что Лорример был важным звеном в цепочке, возглавляемой неким скандинавским поставщиком. Иначе в его доме товара бы не было и он вел бы гораздо более роскошный образ жизни. Нет, неизвестный охотник искал что-то другое. Но нашел ли во время поспешного обыска? Или никто, включая полицию, пока не нашел?
— Если так, — пробормотал он вслух, — то убийца вернется.
Принялся размышлять о Еве Оуэнс. Поистине прекрасная женщина. Глаза, костяк, фигура, как у женщины наполовину моложе. Единственный недостаток — кожа, покрытая мириадами перекрестных морщинок, которые скрывает грим. Он помнит ее на похоронах Роберта Фримена, элегантную, скорбящую. И за обедом в тот вечер, с легкостью искрившуюся в розовом шифоне, будто бокал розового шампанского. О-ох! Из такого материала рождаются мечты.
Но она не мечта, а реальная женщина, тогда как жизнь в ректории наверняка одинокая. Особенно после смерти Боба. Маркби с тревогой думал о запертой задней двери со смазанными петлями и шпингалетом. Она выходит на аллею, и прямо напротив находится дыра в живой изгороди, через которую можно проникнуть в сад Лорримера. Кто ходит этим путем с такой регулярностью, что постоянно ухаживает за калиткой?
Еве Оуэнс должно быть за сорок, Лорримеру было двадцать четыре, что абсолютно ничего не означает. Впрочем, в наши дни люди не заботятся о приличиях и скромности. Если бы Ева Оуэнс выбрала Лорримера своей игрушкой, то забрала бы в дом. Или не забрала… из-за дочери? Из страха перед желтой прессой? Или потому, что афера уже началась при жизни покойного Роберта Фримена?
Или на свидания с Лорримером бегала девочка? Обручена с городским свистуном. Маркби вспомнил, что должен вести ее к алтарю, и над ним сгустилась мрачная тучка. До сих пор непонятно, почему его выбрали на эту роль, хотя, по утверждению Лоры, это произошло потому, что он единственный респектабельный знакомый Евы. Неуважительно со стороны Лоры. И неточно. Совершенно бредовое заявление из уст адвоката, намекающее к тому же на некую личную антипатию сестры к мисс Оуэнс. Ева могла попросить Рассела. Или кого-нибудь из деловых друзей Боба. Вместо этого попросила его. Ну, так что насчет Сары? Хорошенькая живая девушка знакомится с молодым привлекательным бедным художником… Звучит многообещающе. Но рискнула бы она замужеством ради этого?
Разумеется, нельзя забывать мистера Эллиота. Он уже признал этого джентльмена несколько манерным и жеманным. Филип Лорример был бисексуалом? Эллиот бегал к садовым воротам на встречи с ним, как с какой-нибудь современной Мадлен?
— Будь я проклят… — пробормотал Маркби в пустую кружку.
Следующий день начался в доме священника по-настоящему скверно. Обнаружившая тело Мередит к своему неудовольствию узнала, что приобрела нежеланную известность. Едва она вышла за ворота, как попала в окружение местных жителей, которые с молчаливым любопытством на нее глазели, как бы спрашивая, хорошая она или плохая. И это была не единственная причина, по которой она и прочие обитатели ректория оказались в осаде. Известие о смерти Лорримера чуть ли не на пороге дома персоны, о которой британская публика всегда жадно читала, достигло ушей национальной прессы, и теперь орда растрепанных личностей с мешками под глазами высаживалась в деревне, абсолютно неуместно выглядя в сельской местности и хватая каждого за ноги. Им к тому же была совершенно несвойственна деревенская молчаливость и сдержанность.
— Слушайте, — восхищенно докладывала миссис Ювелл, — один парень остановил меня по пути на работу и спрашивает, дружила ли мисс Оуэн с тем самым горшечником. Я ему говорю: «Занимайся своим делом!» Думает, будто кто-нибудь начнет сплетничать с чужаком. «У меня свой консул есть», — сказала я ему.
Мередит подумала, что эта речь дала упомянутому джентльмену больше материала, чем прямой ответ. Перед самым ленчем позвонил Джонатан Лейзенби. Услышал сообщение по радио в машине. Что там за бред происходит, почему его не информируют? Ответившая на звонок Мередит была не в самом лучшем настроении и поэтому резко ответила:
— За каким дьяволом вас информировать?
— Слушайте, — грубо рявкнул он, — проклятая пресса скоро будет на карачках вокруг дома ползать!
— Вы опоздали. Уже ползает.
— Видите? Во всех вечерних выпусках будут фигурировать снимки Евы, хоть и черт с ними. Скажите ей, пусть заставит своего поверенного поработать, составить заявление.
— О чем, ради всего святого? — взорвалась Мередит.
— Надо заявить, что ей об этом ничего не известно.
— Потрясающе! Как раз то, что надо, — саркастически хмыкнула Мередит.
— Слушайте, — воинственно продолжал Лейзенби, — я нынче вечером улетаю в Нью-Йорк, а то сам бы приехал! Вернусь в конце недели, и прямо в деревню. Тем временем держите Сару под одеялом. Выполняйте свои консульские обязанности. Не хочу, чтоб ее журналисты терзали, слышите? Не хочу, чтоб она возвращалась на службу. Они там ее выследят.
Мередит зарычала, с трудом подавляя желание сейчас же бросить трубку, но вместо этого передала ее Саре.
— О какой службе он говорит? — спросила она потом.
— В приюте для женщин, в Ист-Энде. Нечто вроде социальных услуг. Я в яслях помогаю. — Сара откинула с бледной щеки выбившуюся прядь волос. Похоже, она вообще не спала. — Уже полгода работаю. Порой тяжело, но это для меня много значит. Джонатану не совсем нравится. Боится, что меня изобьет какой-нибудь разъяренный муж, жену которого мы приютили.
— Возможно, Джонатан на этот раз прав. Лучше останься здесь. Может быть, Алан Маркби захочет с тобой побеседовать.
— О чем? — вскинулась Сара, в голубых глазах мелькнул страх.
Мередит внимательно смотрела на нее.
— Думаю, попытается что-нибудь выяснить о Лорримере. Не беспокойся. Просто расскажи ему правду.
— М-м-м… — промычала Сара и убежала.
Мередит смотрела ей вслед. Явно перепугана до безумия, но наверняка очень скоро удастся ее убедить. Хорошо бы прояснить ситуацию до того, как с ней поговорит Маркби.
«А еще надо как-то выбраться из дома, — подумала она. — Будь я проклята, если пробегу через строй хищников, повисших на воротах. Впрочем, возможно, они еще не пронюхали про садовую дверь на аллею Любви». Она схватила анорак, сапоги, позаимствовала в холодильнике у Лючии банку кошачьих консервов, выбралась через калитку в аллею. На самой дорожке никого не было, но вокруг сада Лорримера везде стояли полицейские, Том, наверно, удрал за много миль. Тем не менее она пролезла в дыру в изгороди, принялась его звать, не нашла, направилась к коттеджу, выложила еду в мисочку у дверей.
— Привет, мисс, — сказал молодой человек, в котором она узнала Пирса, сержанта Маркби. — Значит, кота еще не нашли?
— Пока нет. Вы тоже не видели? — Мередит бросила пустую жестянку от корма в мусорный бак, слишком поздно догадавшись по звонкому металлическому стуку, что неустанные следователи под руководством сержанта Пирса опустошили его, забрав содержимое на анализ. — Простите! — извинилась она.
