— Всегда интересно, если люди, которых вроде бы знал как облупленных, поступают вопреки сложившемуся о них мнению, — отозвался Дэлглиш.
А Рикардс тогда бежал из Лондона. Чего он искал? Осуществления романтической мечты о деревенской тишине и покое, о давно ушедшей в прошлое Англии? О более мягких методах полицейской службы и всеобщей честности? И что же, нашел он все это? — думал Дэлглиш.
Книга вторая
Четверг, 22 сентября — пятница, 23 сентября
Было семь часов десять минут вечера, и пивной зал паба «Герцог Кларенс» уже заполнили клубы табачного дыма. Многоголосый шум нарастал, а люди у стойки бара стояли в три ряда. Пятой жертве Свистуна, Кристин Болдуин, жить оставалось ровно двадцать минут. Она сидела на банкетке у самой стены, время от времени прихлебывая из бокала полусухой херес — за вечер это был всего лишь второй бокал, и она нарочно пила как можно медленнее: знала, как не терпится Колину заказать новую порцию выпивки. Поймав взгляд Нормана, она подняла левую руку и весьма выразительно посмотрела на часики. Десять минут лишних! Им нужно было уйти в семь, и Норман прекрасно об этом знал. Ведь договорились же зайти выпить перед ужином с Колином и Ивонн, и все. Семь часов — это рубеж, ограничивавший не только время, проведенное в пабе, но и количество выпитого. Кристин и Норман перед уходом из дома условились, что именно так и следует сделать. Это было характерной чертой их брака: они поженились всего девять месяцев назад и брак пока держался не столько на совпадении их интересов, сколько на серии тщательно обговаривавшихся уступок друг другу. Сегодня был черед Кристин уступить Норману, но, согласившись провести целый час в пабе с Колином и Ивонн, она вовсе не желала притворяться, что их общество ей так уж нравится.
Она невзлюбила Колина с первой же встречи. Их отношения определились раз и навсегда с первого взгляда: типичный антагонизм между новой знакомой — будущей женой Нормана и его не слишком респектабельным школьным другом, завсегдатаем баров, партнером по выпивке. Колин был шафером на их свадьбе, для чего потребовалось обговорить предсвадебное соглашение, в результате которого и стала возможной капитуляция Кристин. Шафер же выполнял свои обязанности настолько неумело, вульгарно и неуважительно, что Кристин не упускала случая напомнить Норману, как Колин навсегда испортил ей впечатление от самого великого дня в ее жизни. Разумеется, Колин выбрал именно этот паб. «Герцог Кларенс»! Господи, до чего же вульгарно! Но здесь ей по крайней мере не грозила встреча с кем-нибудь с Ларксокенской АЭС. С кем-нибудь, чьим мнением она дорожила. Здесь, в «Кларенсе», ей не нравилось все: как касается ее ног петельный ворс дешевого ковра; как выглядят стены, обитые синтетическим плюшем; корзины искусственных цветов, перевитые стеблями плюща, над стойкой бара; кричащая расцветка коврового покрытия пола и лестниц. Двадцать лет назад «Кларенс» был уютной гостиничкой с трактиром в викторианском стиле. Сюда редко захаживали чужаки, гостями были постоянные клиенты, любители посидеть зимой у большого камина. По стенам и на черных потолочных балках висели начищенные до серебряного блеска предметы конского убранства. Мрачный хозяин считал своим долгом отпугивать чужаков и использовал для этой цели богатейший арсенал неприязненных взглядов, холодной сдержанности, теплого пива и плохого обслуживания. Но старый трактир сгорел в шестидесятых годах двадцатого века, и на его месте построили гораздо более прибыльное и бросающееся в глаза предприятие. От старого здания не осталось и следа, зато к пабу теперь пристроили нечто вроде длинного сарая, облагороженного громким названием «Банкетный зал», где не самая требовательная публика могла устраивать свадьбы, собрания, празднества разного рода, а в свободные от мероприятий вечера там подавали дежурное меню из креветок, супа, бифштекса или цыпленка и мороженого с фруктами. Что ж, по крайней мере Кристин удалось без потерь выдержать осаду по поводу обеда. Они рассчитали свой месячный бюджет до последнего фунта, и если Норман полагает, что она согласится есть всякую дрянь по сверхзавышенным ценам, когда дома их ждет прекрасный холодный ужин и вполне приличная передача по телику, он глубоко ошибается. И у них найдется куда получше потратить деньги, чем сидеть тут с Колином и его новой потаскушкой, которая успела переспать с половиной мужского населения Нориджа, если верить слухам. Надо ведь выплачивать взнос за купленную в рассрочку мебель в гостиной и за машину, не говоря уже о взносах за дом. Она снова попыталась поймать взгляд мужа, но тот всячески старался уделить побольше внимания этой проститутке Ивонн. Да это было не так уж и трудно. Колин наклонился через стол к Кристин, его дерзкие, темные, как патока, глаза смотрели иронически и зовуще одновременно. Ох уж этот Колин Ломас, всегда уверен — стоит ему пальцем шевельнуть, как любая бросится к нему на шею.
— Не волнуйся, милая, смотри: твой благоверный наслаждается жизнью. Твоя очередь заказывать, Норм!
Не обращая внимания на Колина, Кристин сказала мужу:
— Слушай, нам пора. Мы же договорились уйти в семь.
— Да ладно, Крисси, дай парню передышку. Еще по стаканчику, и все.
Стараясь не встретиться с женой глазами, Норман спросил:
— Ты что будешь пить, Ивонн? То же самое? Полусухой херес?
Ответил Колин:
— Пора переходить к чему-нибудь покрепче. Мне — «Джонни Уокер».
Это он назло. Кристин знала, что Колин не любит виски. Она заявила:
— Слушай, Норман, мне осточертел этот «Кларенс». Шум прямо по мозгам бьет.
— Головка разболелась? Девять месяцев замужем и уже головка болит? Ну, нынче вечером тебе явно незачем спешить домой, Норм.
Ивонн хихикнула.
Щеки у Кристин пылали. Она сказала:
— Ты всегда был вульгарен, Колин Ломас, но сейчас это даже не смешно. Вы трое можете делать, что вам угодно. Я еду домой. Дай мне ключи от машины, Норман.
Колин откинулся на спинку кресла и проговорил с ухмылкой:
— Ты слышал, что сказала твоя высокородная супруга, Норм? Ей нужны ключи от машины.
Не промолвив ни слова, с краской стыда на лице, Норман вынул ключи из кармана и подтолкнул их к ней по столу. Кристин схватила ключи, толчком отодвинула стул и, протиснувшись мимо Ивонн, бросилась к выходу. Она готова была разрыдаться от ярости. Ей понадобилась целая минута, чтобы отпереть машину. Кристин сидела за рулем, содрогаясь от сдерживаемых рыданий. Пришлось подождать, пока перестанут дрожать руки; только тогда она решилась включить зажигание. В ушах звучал голос матери, ее слова в тот вечер, когда дочь объявила ей о своей помолвке…
— Ну что ж, тебе тридцать два года, и если он то, что тебе нужно, я полагаю, ты знаешь, что делаешь. Но из него ничего никогда не выйдет. И ты ничего с ним не сможешь поделать. На мой взгляд, он человек слабый, жидкий, как вода.
Но Кристин все же надеялась хоть что-то из него сделать, и половина дома на две семьи, который они купили на окраине Нориджа, была результатом девятимесячных упорных и успешных стараний. А в будущем году Нормана ждало повышение в должности в страховом агентстве, где он работал. Тогда Кристин сможет оставить место секретаря в отделе медико-физических исследований на Ларксокенской АЭС и начать готовиться к рождению первого из двух запланированных ею детей. Ей будет тогда тридцать четыре. Ведь всем известно, что с этим нельзя тянуть.
Кристин получила водительские права недавно, уже после свадьбы, и сегодня впервые одна вела машину в вечерней тьме. Она ехала медленно и осторожно, взволнованно вглядываясь в дорогу перед собой и радуясь, что по крайней мере эту дорогу она прекрасно знает. Интересно, что будет делать Норман, обнаружив, что машины нет? Он ведь наверняка полагает, что она хоть и сердится, но сидит в машине и ждет, чтобы он отвез ее домой. А теперь ему придется самому ждать, чтобы Колин его подвез. Только Колин не очень-то обрадуется перспективе такой крюк делать. Ну а если они рассчитывают, что их пригласят зайти и выпить по стаканчику на прощание, то тут их ждет большое разочарование.
Мысль о том, как растеряется Норман, обнаружив, что она уехала, привела ее в несколько более доброе расположение духа, и она нажала на акселератор, спеша отъехать подальше от тех троих, поскорее добраться домой, в покой и уют. Но вдруг мотор всхлипнул и заглох. Наверное, Кристин вела машину не так уж аккуратно, потому что обнаружила, что стоит наискось поперек дороги. Место тут было не очень-то удачное, чтобы вот так сесть на мель: пустынный отрезок проселка с редко стоящими деревьями по обеим сторонам, вокруг — ни души. И она вспомнила: Норман говорил мельком, что им надо бы заправиться и что ему во что бы то ни стало необходимо заехать на круглосуточную бензоколонку, когда поедут домой из «Кларенса». Позор — оставлять бак почти пустым, но они как раз поспорили три дня назад, чья очередь ехать заправляться и платить за бензин. Злость и отчаяние снова охватили Кристин. С минуту она сидела в машине, бессильно стуча кулаком по рулевому колесу, и без всякой надежды поворачивала ключ зажигания, уговаривая мотор заработать снова. Но мотор молчал. И вот раздражение сменили первые приступы страха. Дорога пустынна; если появится машина и водитель подъедет и остановится, как можно быть уверенной, что это не похититель, не насильник, не сам Свистун, наконец? Ведь такое ужасное убийство было совершено как раз в этом году на дороге А-3. В наши дни просто никому нельзя доверять. И оставить машину вот так, поперек дороги, тоже невозможно. Она попыталась вспомнить, когда миновала последний дом у дороги, или аппарат аварийного вызова АА,[19] или телефонную будку, но теперь ей казалось, что последние минут десять она ехала по совершенно пустынному участку. Даже если она покинет машину — свое сомнительно безопасное укрытие, ей все равно не сориентироваться, в какой стороне лучше всего искать помощь. Неожиданно паника волной захлестнула Кристин, вызвав головокружение и тошноту. Пришлось побороть желание немедленно броситься прочь из машины и спрятаться где-нибудь под деревьями. Что толку? Убийца мог скрываться и там!
