душе иногда бывает так муторно, что… ну просто… В общем, как в русских романах. Но только, ради бога, не будем говорить о русских. С меня и доктора Токарева достаточно. По-моему, его слишком много.
— Да, общение с ним утомительно.
— Найджел, — вдруг произнесла она, понизив голос, — давай заключим соглашение, своего рода пакт о том, что будем друг с другом совершенно откровенны. По поводу убийства, я имею в виду. Согласен? Или ты находишь мое предложение глупым?
— Я согласен. И рад, что ты предложила это, Анджела. Да и с чего ты решила, что я сочту это глупым?
— Тогда все в порядке. Начнем? Я не верю, что Чарльза убил ты. А как насчет меня? Ты думаешь, его убила я?
— Нет.
— А кто это сделал, как ты думаешь?
— Если честно, то я вообще не думаю.
— Но как же… Что, у тебя на этот счет совсем нет никаких соображений?
— Ну, вроде бы положено подозревать Василия, но, ей-богу, Анджела, душа моя не принимает это. Такой добродушный старикан…
— Да-да, понимаю, — согласилась она. — Я тоже где-то внутри себя чувствую, что это не он.
— А кто? Что ты чувствуешь, Анджела? Кто это? Впрочем, если не хочешь, не отвечай.
— Нет-нет, это часть нашего соглашения.
— Ну тогда скажи.
Они уже достигли ручейка. Он и впрямь был узеньким, но по обе его стороны среди жидкой грязи виднелось множество мелких луж.
— Давай я перенесу тебя, — предложил Найджел.
— Ничего страшного, если я испачкаю свои туфли.
— Но мне будет неприятно. Лучше давай я тебя перенесу.
Анджела посмотрела на него. И от того, как она посмотрела, Найджелу вдруг стало хорошо, как никогда прежде. «Что же это такое? — смущенно подумал он. — Ведь я ее почти не знаю. Мы только, только встретились, всего два дня назад. Что же это творится со мной?»
— Ну хорошо, — сказала она и одной рукой обняла его за шею.
Найджел зачерпнул в ботинки немного холодной воды, но это же сущая ерунда. Он нес ее до самых деревьев.
— Ты уже можешь меня отпустить, — тихо, одними губами, прошептала она ему на ухо.
— Сейчас, сейчас, — почему-то громко проговорил он, почти крикнул. — Конечно… — И отпустил.
— А теперь, — начала Анджела (лицо ее, непонятно почему, стало пунцовым), — когда мы пересекли этот ручей, я скажу тебе, что я чувствую… Хотя погоди… что это там?
Сзади, со стороны дома, чей-то голос звал:
— Мистер Батгейт!
Они обернулись и увидели миссис Уайлд. Она махала рукой.
— Вас к телефону, из Лондона! — крикнула она.
— Черт бы тебя побрал! — пробормотал себе под нос Найджел и крикнул в ответ: — Спа-си-бо!
— Возвращайся скорее, — сказала Анджела. — Я дойду до амбара и буду ждать тебя там.
— Но ты так и не сказала мне…
— Ты знаешь, я передумала.
Глава VIII
Свидетельствует ребенок
Оказалось, звонил Беннингден, семейный адвокат. Мистер Беннингден был одним из тех маленьких, высушенных джентльменов, которые так растворились в своей профессии, что почти полностью потеряли индивидуальность. Смерть Чарльза Ренкина его глубоко взволновала. Найджел, знавший его достаточно близко, в этом не сомневался. Но сухой голос, дробное стаккато фраз не выражали ничего, кроме того, что может выражать официальный юрист.
Он намеревался приехать во Франток завтра после полудня. Найджел повесил трубку и отправился разыскивать Анджелу.
На полдороге он наткнулся на Аллейна. Тот беседовал с младшим садовником. Очевидно, инспектор решил снять показания с работников усадьбы. Найджел вспомнил, как было вчера, когда гости разбрелись по парку. Он видел, как Ренкин и миссис Уайлд скрылись в тенистой аллее, и еще подумал: «А интересно, Уайлд и Розамунда тоже гуляют вместе? И еще интересно: по какой дороге гуляет сейчас инспектор?» — подумал Найджел уже не в первый раз. Младший садовник держал за руку маленькую девочку, краснощекую и очень чумазую, так что пол можно было определить весьма приблизительно. Собственно, Аллейн беседовал не с садовником, а с ребенком, и вид у него (разумеется, у инспектора) был чрезвычайно озадаченный.
— Мистер Батгейт, — позвал инспектор, — одну минутку! Вы умеете обращаться с детьми?
— Просто не знаю, что и сказать, — ответил Найджел.
— Да не спешите вы, ради бога. Это Стимсон, он здесь у них третьим садовником, а это его дочь… мм… Сисси. Сисси Стимсон. Стимсон говорит, что она вчера вернулась из парка и что-то рассказывала о плачущей женщине. Мне бы, конечно, очень хотелось поподробнее узнать об этом примечательном инциденте, ибо речь, видимо, идет об одной из наших дам. Но дитя — это очень трудный свидетель. Попробуйте вы, может, у вас получится. Мне непременно надо идентифицировать плачущую женщину, ну и, конечно, того, кто шагал рядом с ней. Сисси не из болтливых. Мм… Сисси, это мистер Батгейт. Он пришел поговорить с тобой.
— Привет, Сисси, — неохотно произнес Найджел.
Сисси немедленно спряталась за отцовскую ногу и зарылась лицом в его весьма неаппетитные штаны.
— Да не выйдет у вас ничего. Это ребенок особенный. — Садовник повернулся к Найджелу. — Я говорю, характер у нее особенный. Вот если бы здесь была ее мама, она бы, я не сомневаюсь, из Сисси все вытянула. Но нам не повезло, сэр, жена до субботы уехала к матери, а вот у меня к ней нет такого подхода. Да оставь ты это, Сисси. Стань сюда.
Он смущенно пошевелил ногой, но девочка покидать укрытие отказывалась.
— Сисси! — просюсюкал Найджел, чувствуя себя полным идиотом. — Тебе нравится этот красивый серебряный пенни?
Из-за штанины появилась пара настороженных глаз. Найджел извлек из кармана шиллинг и повертел его в руках.
— Гляди-ка, что я нашел, — проворковал он, притворно улыбаясь.
Хриплый фальцет изрек:
— Дай…
— Ого, — оживился Аллейн, — чудесно. Продолжайте в том же духе.
— Ты хочешь заполучить этот красивый серебряный пенни? — спросил Найджел и присел перед девочкой на корточки. Шиллинг оказался совсем близко от ее лица.
Сисси неожиданно попыталась цапнуть монету, но Найджел оказался проворнее и тут же убрал руку.
— Это не пени… это шилин, — насмешливо протянула Сисси.
— Да, конечно, ты права, — согласился Найджел. — Теперь послушай меня. Я дам тебе его, если ты расскажешь этому джентльмену, — он показал глазами на Аллейна, — что ты вчера видела в парке.
Ответом была тишина.
— О! — внезапно воскликнул инспектор. — Глядите, я тоже нашел серебряный шиллинг. Надо же!
Стимсон заметно оживился.
— Иди сюда, ну! — позвал он дочь. — Расскажи, ну! Расскажи джентльменам о той леди, что плакала в роще. Они дадут тебе пару монет. Пару монет тебе дадут, говорю! — Он начал терять терпение.
Сисси показалась из-за укрытия и стала рядом с отцом, переминаясь
