Она все это принимала за ревность — что в определенной степени было обоснованным — и чрезмерную строгость. Она жаловалась, что ведет безрадостную жизнь и грозилась оставить меня. Но я знал, что без денег она этого никогда не сделает.
Миранда погрузился в молчание, его взгляд все еще был устремлен вдаль. Когда тишина стала казаться невыносимой, Джеф спросил еще раз:
— Вы знали о Грейсоне?
— Да, я знал. Он был моим клиентом. Довольно часто мы встречались в обществе. Но я не знал, как далеко зашла их дружба.
Он снова помолчал, а когда вырвался из круга мрачных мыслей, в голосе его звучала ярость.
— У меня есть дом на побережье в Макуто, вблизи Ла-Гвайры. Мне доносили, что после полудня они не раз ездили туда с Грейсоном.
— Вы говорили ей, что знаете об этом?
— Конечно.
— И она как-то объяснила?
— Нет. Я ей сказал один-единственный раз, чтобы учла на будущее.
— Но вы были ревнивы. — Джеф не отступал, хотя и понял, что из этого человека больше ничего не вытянет.
— Об этом я уже говорил.
— Грейсона жестоко избили. Такое мог совершить ревнивый супруг. У вас был прекрасный мотив для убийства.
Миранда пронзил его взглядом сузившихся глаз и не сказал ни слова, замерев в настороженном ожидании.
— Вы чувствовали, что потеряете жену, — продолжал Джеф, — но ваша гордость не допускала этого. Тогда вы решили по-своему разобраться с Грейсоном. Сегодня во второй половине дня вы пришли в его контору и убили его.
— Признаюсь, я с огромным удовольствием сделал бы это, — искренне ответил Миранда. — Но вошел в номер Гарри Бейкера и пустил ему пулю в грудь тоже я?
В его тоне сквозила ядовитая ирония.
— По меньшей мере, вы там были.
— Где?
— В отеле. Вы были на банкете нефтяной компании, и вам нетрудно было незаметно выйти на минуту. Вы знали, что Грейсон принес деньги, и знали зачем.
Миранда вдруг рассмеялся, однако его улыбка была слабой и безрадостной, а тон неодобрительным.
— Если у вас есть время, мистер Лейн, я вам дам письмо в мой банк. Полагаю, там вас смогут заверить, что сумма, о которой идет речь, едва ли могла ввести меня в искушение.
— Даже богачи при виде кучи денег иногда теряют рассудок, — возразил Джеф, понимая, однако, что в данном случае это замечание излишне.
— Возможно, — хладнокровно заметил Миранда. — Но я нахожу, что у вас тоже отличный мотив для убийства. Вы опасались утратить контроль над своей компанией, не так ли? Вы боялись, что ваш сводный брат со своим пакетом акций отдаст голос конкурентам. Теперь у вас больше нет забот. Вы и ваша сестра унаследуете этот пакет после смерти Грейсона. Думаю, нетрудно будет доказать, что вы его ненавидели. Вы пришли в контору, чтобы пригрозить ему, и…
Улыбка Миранды застыла, он положил руку на ручку двери.
— Но кое-что я для вас сделаю, мистер Лейн. Я презирал вашего брата до глубины души, хотя и был его адвокатом. То, что случилось сегодня, освобождает меня от серьезной проблемы. Итак, я сделаю следующее: если вас схватят, а это не заставит себя долго ждать, я с удовольствием буду безвозмездно вас защищать.
Он открыл дверцу, вышел и чопорно поклонился. Когда, повернувшись, он хотел уходить, Джеф задал еще один вопрос:
— Мой сводный брат оставил завещание?
— Нет, насколько мне известно.
— Тогда наследницей будет его жена?
— Кажется, да.
Миранда поклонился еще раз и пошел вниз по улице.
Хулио Кордовес молча сел за руль, запустил двигатель и тронул с места. Начинали сгущаться сумерки, тут и там включилось электрическое освещение. Когда им пришлось остановиться перед оживленным перекрестком, Хулио повернулся к Джефу.
— Смог помочь вам Луис Миранда?
— Немного, — понуро ответил Джеф.
— Полагаете, он знал о билетах на рейс в Нью-Йорк?
Джефу нужно было вначале самому обдумать этот вопрос. Результаты разговора с Мирандой его только обескуражили. Хотя он сам не представлял толком, чего хотел достичь, но поговорить с адвокатом представлялось хорошей идеей. А в результате он лишь кое-что услышал о семейной жизни адвоката, его чувствах к жене и о том, что Миранда знал о ее связи с Грейсоном. Единственной новостью было то, что жена Грейсона станет наследницей мужа.
— Я не могу сказать, знал он об этом или нет, — наконец сказал Лейн. — Но он должен был догадываться, что нечто подобное может произойти. Мне хотелось бы знать, были ли такие же подозрения у Дианы Грейсон.
— Луис Миранда не позарился бы на деньги, — заметил Кордовес.
— Это вы уже однажды говорили, — оборвал Джеф.
— Сожалею, — смутился Кордовес, — я не хотел…
— Нет, прошу вас! Мне очень жаль! — Джефу стало стыдно за свой срыв. — Не обращайте на мои слова внимания, у меня мерзкое настроение.
— Тут одно лекарство — выпивка, — рассмеялся Кордовес, — и закуска, конечно. Но сначала заедем ко мне домой.
Джеф опять откинулся назад и взглянул в окно. Он совершенно не представлял, где они находятся. Внезапно Кордовес резко свернул в переулок с крутым подъемом и затормозил перед большим жилым домом.
— Вы здесь живете? — спросил Джеф.
— Нет, один мой друг. Подождите минутку. Я сейчас вернусь.
Джеф достал из кармана сигареты и закурил. Удрученно уставившись перед собой, он почувствовал себя слабым и усталым. Когда Кордовес открыл дверь, он этого даже не заметил. Только ощутив, как детектив сел, он повернул голову и увидел, как Кордовес аккуратно положил на сиденье костюм и отглаженную белую рубашку.
— Должно быть впору, — сказал Кордовес, берясь за руль.
— Что?
— Костюм. Он для вас.
— Для меня? Но что…
— Я вам объясню, — перебил его маленький детектив и хихикнул в ответ на недоуменную реакцию Джефа. — Не хочу критиковать, — добавил он, — вы носите очень хорошие вещи, но в них вы выглядите стопроцентным американцем. Днем это не так важно, но вечером преуспевающий венесуэлец носит темный костюм. По меньшей мере, здесь, в Каракасе.
— О! — протянул Джеф, тронутый заботой и предусмотрительностью детектива.
— Вот именно. С вашими темными волосами и карими глазами, да еще в темном костюме, вас примут за южноамериканца. Глазам и ушам Педро Видаля станет труднее. Кроме того, вы будете чувствовать себя в большей безопасности, а это самое важное.
— Я так вам благодарен, Хулио! Что бы я без вас делал!
Кордовес только улыбнулся и полностью сосредоточился на уличном движении.
Трехэтажный многоквартирный дом, к которому они вскоре подъехали, был относительно новым. Кордовес жил на первом этаже справа, в прихожую выходили двери гостиной, столовой, спальни, детской, ванной комнаты и кухни.
Гостиная была обставлена скромно, но безупречно чисто, просто и красиво. На этажерке в углу даже детские игрушки разложены были в образцовом порядке. Дверь в соседнюю комнату стояла открытой, и там видны были узкая кровать и детская кроватка. Пройдя через эту комнату, Кордовес зажег свет в следующей.
— Сегодня вы будете спать здесь, — сказал он, указывая на двуспальную кровать.
— А вы? — спросил Джеф.
— В гостиной.
— Не может быть и речи!
— Нет, нет, — настойчиво возразил Кордовес. — Я вам объясню почему. Для человека ваших габаритов диван просто неудобен. А мне его достаточно. Поверьте мне, я ведь не раз его использовал. Проходите, примерьте костюм.
Пока Джеф раздевался, он расстегнул белую рубашку.
— Мой друг примерно того же роста, что и вы. Вы увидите, что пиджак сшит несколько иначе, чем ваш, но это только к лучшему. Пусть все видят, что костюм местного пошива.
Рубашка пришлась впору. Рукава были немного коротки, но воротник в самый раз. Пояс Джеф оставил свой, так как в талии брюки оказались широки; зато пиджак сидел как влитой, а скромный темно-синий цвет очень кстати был неброским.
— Ну вот! — довольно протянул Кордовес, отступив назад и оглядев Джефа с ног до головы. Кордовес был так горд, как будто сам шил этот костюм. — Так вам гораздо лучше. Как вы себя чувствуете?
— Очень хорошо.
Джеф поблагодарил еще раз, опустошил карманы брюк и пиджака и все переложил в новый костюм.
— Поскольку говорить буду я, — сказал Кордовес, — а вы только стоять рядом, любой вас примет за нашего соотечественника. Если вы готовы, — добавил он, — теперь мы можем пойти поесть.
Когда они опять сели в машину, Кордовес сначала объехал вокруг квартала, потом двинулся вниз по улице. Снова Джефу вспомнилась Южная Калифорния, особенно когда они спустились в котловину, и он увидел сияние тысяч фонарей и неоновых вывесок. У него было впечатление, что он уже видел эту часть города при свете дня, но когда Кордовес остановил машину на треугольной площади, Джеф уже не был так уверен.
