— Переворачивайте хоть весь дом, — сказала она, — но здесь ни к чему не прикасайтесь. Я протестую.
— Весьма сожалею, миссис Николетис, но мне нужно осмотреть каждую комнату.
— Да, но только не мою. На меня ваши законы не распространяются.
— Законы распространяются на всех. Будьте любезны, отойдите в сторону.
— Это произвол! — яростно завопила миссис Николетис. — Вы суете свой нос в чужие дела! Я буду жаловаться! Я напишу моему депутату! Напишу в газеты!
— Пишите куда хотите, — сказал инспектор Шарп. — Я все равно обыщу вашу комнату.
Он начал с конторки. Но там обнаружил лишь большую коробку конфет, кипу бумаг и массу всякого хлама. Тогда он двинулся к буфету, стоявшему в углу комнаты.
— Здесь заперто. Вы не дадите мне ключ?
— Никогда! — взвизгнула миссис Николетис. — Никогда! Ни за что в жизни! Вам не видать ключа как своих ушей! Плевала я на вас, грязные полицейские свиньи! Правда! Плевала! Плевала!
— И все-таки лучше дайте мне ключ, — сказал инспектор Шарп. — А то я просто взломаю дверцу.
— Не дам! Можете меня обыскать, но, учтите, я этого так не оставлю! Я устрою скандал!
— Принесите стамеску, Кобб, — со вздохом сказал инспектор.
Миссис Николетис возмущенно вскрикнула. Инспектор Шарп пропустил это мимо ушей. Кобб принес стамеску. Дверца затрещала и открылась. И тут же из буфета посыпались пустые бутылки из-под бренди.
— Свинья! Мразь! Негодяй! — кричала миссис Николетис.
— Благодарю вас, мадам, — вежливо отозвался инспектор. — Все, что надо, мы осмотрели.
Пока миссис Николетис билась в истерике, миссис Хаббард потихоньку убрала бутылки.
Так раскрылась первая тайна — тайна припадков миссис Николетис.
Пуаро позвонил, когда миссис Хаббард, зайдя к себе в гостиную, доставала из аптеки успокоительное. Повесив трубку, она вернулась в комнату миссис Николетис, которая уже угомонилась и перестала визжать и колотить ногами по дивану.
— Выпейте, — сказала миссис Хаббард, — и вам сразу полегчает.
— Гестаповцы! — уже спокойно, но мрачно пробурчала миссис Николетис.
— На вашем месте я бы постаралась больше не думать о них, — сказала миссис Хаббард.
— Гестаповцы! — повторила миссис Николетис. — Самые настоящие гестаповцы!
— Но ведь они выполняли свой долг, — возразила миссис Хаббард.
— Значит, их долг совать свой нос в мой буфет? Я же им говорила: «Для вас тут ничего нет». Я его заперла. Спрятала ключ на груди. Если бы не вы, они бы меня раздели, бесстыдные свиньи; только ваше присутствие их остановило, не захотели при свидетелях.
— О, что вы, они бы не стали этого делать, — сказала миссис Хаббард.
— Не стали! О чем вы говорите! В любом случае, они взяли стамеску и взломали дверь. Они нанесли мне огромный ущерб!
— Но если бы вы дали им ключ…
— С какой стати? Это мой ключ! Мой собственный. И комната моя собственная. Что же получается? Я, в своей собственной комнате, говорю этим наглецам: «Убирайтесь». А они и ухом не ведут!
— Но, миссис Николетис, вы, наверно, забыли, что произошло убийство. А это всегда чревато неприятностями, с которыми нам не приходится обычно сталкиваться.
— Плевать я хотела на все их россказни! — заявила миссис Николетис. — Малышка Силия покончила с собой. Влюбилась, влипла в дурацкую историю и приняла яд. Тоже мне событие! Глупые девчонки с ума сходят от любви, будто им больше делать нечего! А пройдет год, два — и где она, великая страсть? Все мужчины одинаковы. Но эти дурехи не понимают такой простой истины. Они травятся снотворным, газом или еще какой-нибудь дрянью.
— И все-таки, — сказала миссис Хаббард, возвращаясь к началу разговора, — советую вам успокоиться.
— Хорошо вам говорить! А я не могу. Мне грозит опасность.
— Опасность? — удивленно взглянула на нее миссис Хаббард.
— Это был мой личный буфет, — твердила миссис Николетис. — Никто не знал, что у меня там лежит. Я не хотела, чтобы они об этом знали. А теперь они узнают. Я боюсь. Они могут подумать… Боже, что они подумают?
— О ком вы говорите?
— Вы не понимаете. — Миссис Николетис передернула полными, красивыми плечами и насупилась. — Но я боюсь. Очень боюсь.
— Расскажите мне, — предложила миссис Хаббард. — Вдруг я смогу вам чем-нибудь помочь?
— Слава Богу, что я ночую в другом месте! — воскликнула миссис Николетис. — Здесь такие замки, что к ним подходит любой ключ. К счастью, я здесь не ночую.
— Миссис Николетис, — осторожно произнесла миссис Хаббард, — если вы чего-то опасаетесь, то вам лучше довериться мне.
Миссис Николетис метнула на нее быстрый взгляд и тут же отвела его в сторону.
— Вы сами говорили, — уклончиво сказала она, — что здесь произошло убийство. Полому мои страхи вполне естественны. Кто окажется следующей жертвой? Мы ничего не знаем про убийцу. А все потому, что полицейские полнейшие идиоты или, может, подкуплены…
— Вы говорите ерунду и сами это понимаете, — попыталась урезонить ее миссис Хаббард. — Но скажите, неужели у вас есть реальные причины для беспокойства?
Миссис Николетис опять впала в ярость.
— Вы думаете, я попусту болтаю языком? Вы всегда все знаете! Лучше всех! Просто клад, а не женщина: такая хозяйственная, экономная, и при этом не жалеет денег, чтобы хорошо накормить бедняжек студентов, и они от нее без ума! А теперь вы вздумали лезть в мои дела! Это мои дела, и я никому не позволю в них соваться, слышите! Не позволю, зарубите это себе на вашем длинном носу!
— Успокойтесь. — Миссис Хаббард начинала уже сердиться.
— Вы — доносчица, я всегда это знала.
— Но на кого же я доношу?
— Конечно, ни на кого, — саркастически усмехнулась миссис Николетис. — Вы ни в чем не замешаны. Но всякие пакости — это ваших рук дело. Я знаю, меня пытаются оболгать, и я выясню, кто этим занимается!
— Если вы хотите меня уволить, — сказала миссис Хаббард, — только скажите, и я сразу уйду.
— Нет, вы не уйдете! Я вам запрещаю! Еще чего вздумали! Дом кишит полицейскими и убийцами, а она вздумала все взвалить на мои плечи! Нет, вы не посмеете покинуть меня!
— Ну, хорошо, хорошо, — беспомощно вздохнула миссис Хаббард. — Но, ей-богу, так трудно понять, чего вы на самом деле хотите. Порой мне кажется, вы и сами не знаете. Идите-ка лучше ко мне и прилягте.
Эркюль Пуаро вышел из такси на Хикори-роуд у дома № 26.
Открывший ему дверь Джеронимо встретил его как старого друга. Поскольку в холле стоял констебль, Джеронимо провел Пуаро в столовую и закрыл дверь.
— Ужасно, ужасно! — шептал он, помогая Пуаро снять пальто. — Полиция здесь все время! Все задают вопросы, ходят туда, ходят сюда, смотрят шкафы, ящики, ходят даже кухня Марии. Мария очень сердитая. Она говорила, она хочет бить полицейский скалка, но я говорил, лучше не надо. Я говорил, полицейский не любит, когда его бьют скалка, и они будут нам делать еще хуже, если Мария его бьет.
— Вы очень разумный человек, — одобрил Пуаро. — А миссис Хаббард сейчас свободна?
— Я вас веду к ней.
— Погодите, — остановил его Пуаро. — Помните, однажды в доме исчезли лампочки?
— О да, конечно. Но прошло много время. Один-два.., три месяца.
— А где именно исчезли лампочки?
— В холл и, кажется, гостиная. Кто-то решил пошутить. Взял все лампочки.
— А вы не помните, когда точно это произошло?
Джеронимо приложил руку ко лбу и погрузился в задумчивость.
— Не помню, — сказал он. — Но, кажется, это было, когда приходил полицейский, в феврале…
— Полицейский? А зачем он приходил?
— Он хотел говорить с миссис Николетис о студент. Очень плохой студент, пришел из Африки. Не работал. Ходил на биржа труда, получал пособие, потом находил женщина, и она ходила с мужчины для него. Очень, очень плохо. Полиция это не любит. Это было, кажется, в Манчестер или Шеффилд. Поэтому он убежал, но полиция приходила и говорила с миссис Хаббард, а она сказала, он тут долго не жил, потому что она его не любила и прогоняла.
— Ясно. Они, значит, пытались его выследить?
— Scusi?[27]
— Они его искали?
— Да-да, правильно. Они находили его и садили в тюрьму, потому что он делал женщина проститутка, а делать женщина проститутка нельзя. Здесь хороший дом. Здесь такое не занимаются.
— И полиция пришла как раз в тот день, когда пропали лампочки?
— Да. Потому что я включал, и свет не горел. И я пошел в столовая, и там тоже нет лампочка, и я смотрел в ящике, здесь, где запас, и видел, что они попадались. Поэтому я спускался в кухня и спрашивал Марию, если она знает, где запас, но она была сердитая, потому что она не любит полиция, и она говорила, что лампочки не ее работа, и поэтому я приносил свечи.
Идя за Джеронимо по лестнице, Пуаро размышлял над его рассказом.
Миссис Хаббард выглядела усталой и встревоженной, но, увидев Пуаро, оживилась. И тут же протянула ему листок бумаги.
