Он сдвинул шляпу на затылок и продолжил:
— Чертовски запутанное дело! Все равно что искать кошку в темной комнате.
Я предложил ему выпить стаканчик. Сначала он отказался, но потом передумал и выпил немного виски.
— Я пока побуду в городе, — сказал он. — Если понадоблюсь, ищите меня в отеле «Ардмор». Я не уеду раньше завтрашнего дня, хотя сам не знаю, что мне тут делать.
Потом выпил второй стаканчик, который дядя Эм предложил ему «на посошок», и исчез.
Была среда; после убийства прошло уже тринадцать дней. Я никогда не забуду вечера этой среды: в этот вечер произошло третье убийство, которое вызвало неистовый гнев у меня и у дяди Эма. И именно в тот вечер я впервые увидел призрак. Публика в тот день разошлась довольно рано. Особых причин для этого не было — просто так сложились обстоятельства. К одиннадцати часам центральная аллея уже почти опустела. Зазывалы еще пытались заманить последние группы зевак, а Мори дал сигнал к финальному одиннадцатичасовому представлению — смертельному прыжку.
Нам удалось подцепить напоследок нескольких клиентов, возвращавшихся с представления, но около полуночи балаган пришлось закрыть. Как обычно, дядя Эм спросил:
— Ну, что будем делать, малыш?
Думаю, ему хотелось, чтобы я опять попросил его пройтись по злачным местам, но я ему ответил, что собираюсь поиграть на тромбоне. Я действительно достал тромбон и попытался изобразить на нем несколько аранжировок мелодий Дорсея. Однако ничего путного из этого не вышло. Сыграв несколько гамм и арпеджио, я забросил инструмент. Тромбон был не в форме, или, если хотите, не в голосе. Когда дело оборачивается таким образом, продолжать не стоит.
Дядя Эм читал, лежа на кушетке. Когда я почистил тромбон и уложил его в футляр, он бросил книгу и взглянул на меня с удрученным видом. Он ничего не сказал, но я знал, что он прекрасно понимает мое состояние.
— Не могу сказать, что игра на тромбоне меня больше не интересует, но сегодня у меня все не ладится, — начал я оправдываться.
— Понятно. Все мы прошли через это, Эд. И некоторые из нас, представь себе, выжили. И даже дожили до почтенного возраста. — Он медленно покачал головой. — Я тебе когда-нибудь рассказывал о той рыженькой, с которой я познакомился в Каире?
— Ты же никогда не был в Египте, не пытайся меня провести!
Он оскорбился:
— Конечно, я никогда не был в Африке. Каир — это городок в штате Иллинойс. Но все-таки я ездил в Египет.
— Что?
— Да, черт побери, в Малый Египет.10 Напомни мне как-нибудь, я расскажу тебе много интересного. Итак, мы остановились на том, что я был в Каире на Миссисипи. Когда, дай бог, памяти, это было?.. Вспомнил! Это было, когда случилась снежная буря. Только она случилась зимой, а я там был летом…
Я не стал слушать его болтовню. Прервав его на полуслове, я предложил:
— Давай сходим к. Кэри.
Дядя Эм согласился и начал напяливать ботинки. Мы направились к фургону Кэри. Эстелла уже сидела там. Радио в фургоне орало во всю мощь: мы услышали его еще с центральной аллеи. Шла ночная программа популярной танцевальной музыки из Чикаго. Кэри и Эстелла танцевали.
Когда мы вошли, дядя Эм сразу приглушил радио.
— Вы что, глухие? — раздраженно спросил я.
Кэри и Эстелла оторвались друг от друга, и Кэри радостно воскликнул:
— А вот и Отважные Охотники!11 Что будем пить? У нас есть виски.
Я заявил, что пока не хочу пить, а дядя Эм склонялся к тому, чтобы выпить каплю виски. Бутылка стояла на столе, и он налил себе полстакана.
— Эм, у меня есть идея по поводу нового номера — буду работать со специальной колодой. Мне нужно, чтобы ты помог мне сделать рекламу, — сказал Кэри.
Он заложил правую руку в карман, а левой выбросил колоду карт. Затем они сели с дядей Эмом за стол друг против друга, и Кэри начал объяснять, в чем состоял фокус. Кажется, речь шла о каком-то мексиканском шулерском приеме. Но мы с Эстеллой ничего не поняли.
По радио передавали недурную музыку. Играл маленький оркестр с чудным контрабасистом. Я немного увеличил звук и протянул руку Эстелле, приглашая ее потанцевать. Она замотала головой:
— Нет, Эдди, я больше не танцую.
Меня это не обескуражило; мне вовсе не хотелось танцевать. Я сел, а Эстелла взобралась ко мне на колени. «Опять началось», — подумал я. Hо теперь мы были под прикрытием: присутствие дяди Эма и Кэри несколько оправдывало наше поведение. Я улыбнулся и сказал:
— Дядя Эм, ты бы последил за мной, а то я наделаю глупостей.
Эстелла расхохоталась. Дядя Эм глянул через плечо и пробурчал:
— Бог не оставит тебя своей милостью, И он опять повернулся к Ли Кэри.
— Передай-ка мне бутылку! — попросила Эстелла.
Мы с ней налили себе немного виски и выпили. «А виски-то дрянь», — подумал я. Оно было слишком крепким и драло горло..
— Мне кажется, что я немного опьянела, — заявила Эстелла. — Тебе это совсем не кажется. Однако с тебя хватит, а то мне придется отнести тебя домой.
Имя «Хантер» переводится с английского как «охотник».
— Отнести меня домой, Эдди? Сейчас?
— Нет, еще не сейчас, — сказал я.
— Какой ты романтичный, Эдди! Вот почему ты мне так нравишься. И еще потому, что ты такой красивый!
— Еще одна такая шутка, и я сброшу тебя на пол!
— А потом упадешь вместе со мной, Эдди?
— Ах ты маленькая… — у меня не нашлось слов, чтобы закончить фразу. Ни одно из грубых слов, которые я знал, не подходило к Эстелле. — Ты помешалась! — сказал я.
— Ты тоже. Но мне хотелось бы, чтобы ты помешался на мне. Скажи, это виски пить можно?
— Оно довольно поганое. Поэтому злоупотреблять не стоит.
— У меня так сильно бьется сердце! Послушай! — и она положила мою руку туда, где, но ее понятиям, находилось сердце.
Я быстро убрал руку. Во рту у меня пересохло; мне пришлось сглотнуть, прежде чем выговорить:
— Прекрати это, Стелла! Пожалуйста! Я сделан не из дерева, но все-таки я…
— Ответь мне на один вопрос, Эдди. Но только честно.
— Слушаю тебя.
Она слегка откинулась и посмотрела мне прямо в глаза.
— Ты что, действительно так влюблен в эту Риту?
— Думаю, что да, — сказал я, а потом прибавил: — Не думаю, а уверен.
Она слегка вздохнула и, к моему удивлению, улыбнулась.
— Ну хорошо, Эдди, твоя взяла. Я больше не буду тебе докучать. Но мы все же будем друзьями?
— Приятелями, — уточнил я.
— Хорошо, Эдди. С этого момента мы с тобой приятели. Но сначала поцелуй меня. Только один разок.
На меня нахлынули воспоминания — именно эти слова произнесла Рита, когда я поцеловал ее в первый раз. Это было ровно две недели назад, в вечер убийства, когда она наткнулась на труп карлика и я катал ее в машине Хоги, чтобы немного успокоить. Тогда она дала мне понять, что я не должен за ней ухаживать, а потом попросила поцеловать ее. Она тоже сказала: «Поцелуй меня, Эдди. Только один разок».
Эстелла наклонилась ко мне, и я ее обнял. Я закрыл глаза, когда наши губы слились в поцелуе, но все равно я не мог не думать о Рите и пытался себе представить, что я снова ее целую.
Эстелла отстранилась и опять взглянула на меня. Ее глаза были подернуты дымкой, но потом она пришла в себя и улыбнулась.
— Ты думаешь, ты меня поцеловал? Впрочем, я сама напросилась, ведь так?
Я попытался улыбнуться ей в ответ, но она неожиданно стала серьезной.
— Я тебе сказала чистую правду, Эдди. Я больше не буду к тебе приставать. Ты целиком принадлежишь Рите. Будем просто друзьями. Тебе не будет неприятно, если я посижу у тебя на коленях?
Я ответил, что ничего не имею против, но я солгал. Она опять потянулась за бутылкой.
— Выпей немного, Эдди!
Я налил себе в стакан капельку виски и передал ей бутылку. В тот момент, когда она пила из своего стакана, я поднял глаза к открытому окну. Возможно, меня привлек странный залах; я и сам теперь не помню, что меня заставило посмотреть через плечо Эстеллы. В окно с улицы смотрела обезьяна, шимпанзе. Это была не Сьюзи. Это был ее призрак.
Морда обезьяны находилась в нескольких сантиметрах от окна. Лампа, висевшая посередине фургона, слабо освещала его внутренность, но тем не менее я явственно различил потешную физиономию, строившую гримасы. Только это было далеко не смешно; я застыл от ужаса. От призрака исходил запах разрытой земли, залах свежей могилы. На голове шимпанзе я заметил комья приставшей к шерсти влажной грязи.
Этот запах не был плодом моего воображения. Мне могло почудиться все, что угодно, но запах выдумать нельзя. В окно сквозило, и на какое-то мгновение это веяние могилы заглушило и запах виски, и духи Эстеллы.
Затем обезьянья морда в окне пропала; запах тоже исчез.
Эстелла протянула мне бутылку.
— Действительно, виски — жуткая дрянь. Но раз больше ничего нет, может, добьем эту бутылку… Что с тобой, Эдди? Тебе плохо?
