Разумеется, я не уверен в причастности лично Инмана, хозяина забегаловки. Может быть, в деле замешана одна из девчонок, только ставлю все свои деньги на то, что это кто-то из «Полного судка», и что пятьдесят тысяч были в бумажном пакете с гамбургерами, и что Баксли швырнул его в мусорный ящик.
Селлерс взглянул на инспектора Хобарта.
Инспектор Хобарт почти неприметно кивнул.
– Предположим, я это куплю, – рискнул Селлерс. – Что дальше?
– Меня не волнует, купите или нет, – сказал я. – Я просто рассказываю, как мне представляется дело.
– Ладно, тогда каким образом у Хейзл Даунер в сумочке очутилась записка с твоим именем?
– Не было у нее записки с моим именем. У нее была записка с фамилиями Кул и Лэм. Ей на самом деле хотелось выяснить, не обманывает ли ее Стэндли с малюткой по имени Ивлин Эллис, победительницей нескольких конкурсов красоты, которая принялась строить Стэндли глазки. Хейзл желала узнать, далеко ли они продвинулись. И решила кого-то нанять последить за Даунером. Обратилась к телефонному справочнику. Смотрятся наши фамилии весьма симпатично – Кул и Лэм. Она и нацарапала их на клочке бумаги. Собралась предложить нам работу и установить, не осталась ли на мели или Стэндли попросту развлекается на стороне, что особого значения не имеет.
Селлерс вопросительно посмотрел на инспектора Хобарта.
Хобарт рассмеялся и сказал:
– О’кей, Фрэнк, если вам требуется мое мнение, парень выложил факты и предположения. Он хочет заставить нас отказаться от убеждения, будто где-то соврал. А по поводу забегаловки подбросил вам ценную идею.
– Почему вы так думаете? – спросил Селлерс. – У вас есть фактические доказательства?
– Нет, черт возьми, – пробурчал Хобарт, – только я не один год работаю на своем месте. И до того навострился, что могу сразу сказать, когда врут, а когда говорят правду. Подмечаю у парня и то и другое.
Селлерс повернулся ко мне:
– Я не намерен изображать из себя невинного младенца. Я намерен все это проверить. Я намерен все это обдумать. Но никакие твои песни и пляски не принесут ничего хорошего. Посидишь в камере.
Я отрицательно покачал головой:
– Нет, не посижу.
– Это ты так считаешь, – уперся Селлерс. – Только попробуй отсюда выбраться, и тебя ждет немалый сюрприз.
– Не собираюсь я ничего пробовать и никаких сюрпризов не ожидаю. Я собираюсь послать за адвокатом. Дождавшись же адвоката, собираюсь собрать пресс-конференцию и предать дело о сфабрикованном обвинении такой гласности, что кое-кому плохо станет.
– Что ты имеешь в виду под сфабрикованным обвинением?
– Сами смекните, – предложил я. – Положение ваше в Лос-Анджелесе незавидное. Баксли заявляет, будто вы нашли сто тысяч. Вы утверждаете, будто нашли пятьдесят. Получается неувязочка. Вы мечетесь в поисках выхода, приезжаете в Сан-Франциско и пытаетесь выведать у меня подноготную, предъявив сфабрикованное обвинение, чтобы выпутаться самому.
– И ты можешь со мной обойтись таким образом? – возмутился Селлерс.
– Могу, если бросите меня в камеру, – заверил я.
– Ах, ничтожный крысенок! Дурачок хилый! Да я тебя надвое переломлю!
– Нет, не переломите, – провозгласил я. – Вы в Сан-Франциско. У них своих проблем хватает. Они не желают ввязываться в ваши проблемы в Лос-Анджелесе. Инспектору Хобарту предстоит расследование убийства.
– И, как я полагаю, вы думаете, будто сумеете мне помочь, – вмешался инспектор Хобарт.
– Совершенно верно, – подтвердил я.
– Нет, каков негодяй! – изумился Селлерс.
– Постойте минуту, – попросил я. – Мне не хочется вам досаждать, сержант, разве только когда обстоятельства вынуждают. И я не намерен ничем помогать Хобарту, если только не получу взамен шанс вести дальше собственную игру. Ну, вам желательно было меня послушать – я поговорил. Теперь требую адвоката.
Селлерс дотянулся, крепко шлепнул меня по щеке ладонью, потом тыльной стороной правой руки по другой, потом отвел руку:
– Ну, малыш…
– Прекратите, сержант! – твердо прозвучал ледяной голос Хобарта.
В нем послышалось нечто заставившее Селлерса замереть на месте.
– На мой взгляд, нам лучше поговорить, – продолжал Хобарт. – У меня у самого имеются кое-какие идеи.
– Не позволяйте ему себя обыграть, – сердито предупредил Селлерс. – Мерзавец сообразительный. Признаю.
– Раз такой уж сообразительный, значит, способен доставить нам неприятности, – заметил Хобарт, – и раз такой уж сообразительный, значит, способен нам кое-чем услужить. У меня есть идея. Пойдемте со мной. Я хочу посоветоваться.
Повернувшись ко мне, он бросил:
– Сидите на месте, Лэм. Не двигайтесь.
И они вышли из комнаты.
Я просидел в одиночестве минут пятнадцать. Затем инспектор Хобарт вошел в комнату, пододвинул к столу стул, распечатал пачку сигарет, предложил одну мне, одну вытащил для себя, закурил, уселся, глубоко затянулся и, заведя речь, выпускал изо рта дым, в результате чего слова выходили, окутанные туманной аурой.
– Лэм, вы лжец, – объявил он.
Я смолчал.
– И чертовски искусный, – продолжил инспектор. – Перемешиваете чуточку лжи с чуточкой правды. Я знаю, все, вами сказанное – и ложь, и правда – это смесь логики и чепухи. Но не знаю где что.
Я молчал.
– Что меня по-настоящему раздражает, – рассуждал он, – так это ваше мнение о полиции как о жутком сборище идиотов. Порой, как вы знаете, самостоятельные парни могут вляпаться в крупные неприятности, проворачивая такие дела, какие вы пробуете провернуть.
Я сидел и молчал.
Он взглянул на меня и с усмешкой добавил:
– А смешнее всего, что я не виню вас за это.
На какое-то время воцарилось молчание. Потом он опять глубоко затянулся и продолжал:
– А не виню я вас вот по какой причине. Не знаю почему, но мне кажется, будто вы постоянно держите нашу сторону, однако настолько поглощены собственной персоной, что не можете нам довериться, и постарались оставить побольше узлов на веревке, чтобы умудриться выбраться и прояснить это дело, пока вас не сшибли с ног. По-моему, у вас были пятьдесят тысяч да сплыли, и очень уж хочется их вернуть.
Ну а теперь вот сержант Селлерс сидит в луже. Такое случается иногда с полицейскими. И ему надо как можно достойнее оттуда выбраться. Почему-то мне кажется, что вы вручили ему весьма ценную ниточку.
Я скажу, что решил с вами сделать, Лэм. Решил выпустить вас вон в ту дверь. Решил вручить вам ключи от Сан-Франциско. Решил дать вам пошуровать вокруг по собственному разумению. Одно помните – если споткнетесь и угодите в болото, увязнете так глубоко, что мы никогда с вами больше не встретимся. Честно предупреждаю, что поручу разбираться другим. Сам же буду полеживать дома, смотреть телевизор или что-нибудь в этом роде. Ясно?
Я кивнул.
– А сейчас, – продолжал он, – мне предстоит раскрыть убийство. Я решил отпустить вас на свободу и дать пошуровать в надежде, что вам, может быть, удастся отыскать какие-нибудь доказательства.
Мне не ведомо, какую игру вы затеяли, но, на мой взгляд, убийства она не касается. Лично я убежден, что вы связаны с этим делом крепче, чем следовало, и, по-моему, вертитесь до горячего пота из-за того, что жареные пятьдесят тысяч случайно попали вам в руки и кто-то вас перехитрил.
Но скажу вам одну вещь. Мозгов у вас вполне хватит, чтобы при желании причинить Селлерсу серьезные неприятности. У нас нет достаточных оснований навешивать на вас убийство. Так что, если попробуем вас задержать и вы спустите всех собак на Фрэнка Селлерса, заявив, будто он вами пользуется для прикрытия как козлом отпущения, дело может приобрести громкую огласку, поскольку тут не родной город Селлерса и наши газеты с удовольствием швырнут грязью в Лос-Анджелес.
Могу конфиденциально уведомить вас об отбытии Селлерса в аэропорт. Улетает обратно в Лос-Анджелес. На мой взгляд, вам бы лучше держаться подальше от аэропорта, пока самолет не поднимется в воздух. Сержант вне себя. Мне пришлось потратить немало слов, прежде чем он согласился прислушаться. Вам все ясно?
Я кивнул.
Инспектор Хобарт ткнул пальцем в сторону двери:
– Убирайтесь отсюда ко всем чертям. Только помните пару вещей. Одна заключается в том, что мне предстоит расследование убийства, а другая – в том, что вы частный детектив, у которого свои проблемы, способные в высшей степени усложниться.
Если вы раскопаете какое-либо свидетельство об убийстве, я желаю об этом знать.
– Как мне с вами связаться? – спросил я.
Он вытащил из кармана визитную карточку, нацарапал на ней пару телефонных номеров и швырнул мне через стол с примечанием:
– По одному из них вы найдете меня в любой час дня и ночи.
– Вам очень нужно раскрыть это дело?
– Как любому другому на моем месте, – буркнул Хобарт. – Настолько, черт побери, что я связался с сержантом Селлерсом. Настолько, черт побери, что решился вас выпустить, хоть и знаю, что следовало бы вместо этого перекинуть через колено и задать хорошую порку, внушив, что в полиции сидят не такие отъявленные недоумки, как, похоже, вам кажется. Я ответил на ваш вопрос?
