закричала Кинумэ, сверкнув глазами.
— А ты заткнись, косоглазая!
— Пожалуйста, прошу вас, — вмешался доктор Макклур.
Белая служанка испуганно убежала. Лучуанская сойка снова крикнула.
— Уберите отсюда эту проклятую птицу, — устало попросил доктор.
— Ну и птичка, — с отвращением заметил Терри Ринг.
— Вы можете идти, — сказал Эллери Кинумэ.
Она покорно поклонилась и унесла с собой клетку с птицей.
Когда Эллери разглаживал на письменном столе скомканный листок японской почтовой бумаги, в комнату буквально влетел толстый маленький джентльмен в накрахмаленном парусиновом костюме и с портфелем под мышкой. На ходу он старательно вытирал свою лысину носовым платком.
— Я Морель, — объявил он писклявым голоском. — Адвокат мисс Лейт. Хелло, инспектор. Хелло, мисс Макклур. Ах, какая ужасная трагедия. Несомненно, это дело рук какого-нибудь сумасшедшего. А вы Эллери Квин, конечно? Я видел вашу фотографию.
Он протянул Эллери свою влажную руку.
— Да, — сказал Эллери. — Я полагаю, вы знакомы со всеми, за исключением мистера Ринга.
— Мистер Ринг, здравствуйте.
Морель искоса посмотрел на Терри. Тот только взглянул на его влажную руку…
— Гм, гм… мистер Квин, собственно говоря, что…
— Вы читали это письмо?
— Да, вчера. Странно, почему она не закончила его. А может быть, не странно. Может быть, она была… Я хочу сказать… до того, как окончила письмо…
Адвокат кашлянул.
— Тогда кто же его скомкал? — насмешливо спросил Терри Ринг.
Эллери посмотрел на него и затем прочитал письмо. Оно было написано мелким аккуратным почерком и датировано понедельником.
«Дорогой Морель!
Мои записи свидетельствуют о том, что мне следует получить в Европе за, переводы моих книг значительную сумму денег. Самая большая сумма числится, как вы знаете, за Германией, главным образом потому, что по нацистским законам издатели не имеют права высылать деньги за границу. Я хочу, чтобы вы немедленно составили точный список причитающихся мне выплат. Мне следует получить за мои книги в Испании, Италии, Франции и Венгрии, за фрагменты моих новелл, опубликованные в газетах Дании и Швеции. Постарайтесь добиться немедленной выплаты этих денег. Посмотрите, нельзя ли добиться взаимных расчетов между Хардести и Феттингом. Насколько мне известно, между английскими агентами и немецкими издателями достигнуто соответствующее соглашение по этому поводу».
— А почему, — спросил Эллери, взглянув на Мореля, — мисс Лейт просила заняться этими расчетами вас, мистер Морель?
— Кроме меня, она никому не доверяла. Мне доверяла полностью. Я был ее адвокатом, ее агентом и один бог знает, чем еще.
Эллери продолжал читать:
«Морель, я хочу попросить вас сделать следующее. Это дело величайшей важности и сугубо конфиденциальное. Я знаю, что вполне могу вам довериться, вы никогда не под…»
— Гм-м, — промычал Эллери. — Письмо оборвалось, прежде чем она успела что-либо объяснить. Я думаю, что Терри прав. Она сама почему-то решила не писать этого письма.
— Но очень важно установить, что именно она хотела написать, — пропищал Морель. — Мне бы хотелось знать совершенно определенно.
— А кому не хотелось бы? — проворчал Терри. Доктор Макклур и Ева подошли к письменному столу и еще раз вместе прочитали письмо.
Доктор Макклур сказал:
— По-моему, единственно важным и конфиденциальным документом могло быть новое завещание.
— Нет, сэр. Нет, сэр. Мисс Лейт говорила мне только на прошлой неделе, что ее вполне удовлетворяет старое завещание.
— Значит, завещание все-таки у нее было? — спросил Эллери.
— Да. Она хотела, чтобы после ликвидации ее имущества все деньги были разделены в виде пожертвований между различными образовательными учреждениями…
— Колледжами это называется, — перебил его Терри. Совершенно явно, ему не нравился мистер Морель.
— Определенная сумма, — невозмутимо продолжал адвокат, — предназначается для Имперского университета в Токио. Вам, вероятно, известно, что после смерти отца она там некоторое время преподавала.
— Да, доктор Макклур говорил мне. А как относительно персональных наследников?
— Нет никаких.
— Но, может быть, она хотела изменить свое завещание в связи с предстоящим браком с доктором Макклуром?
— Нет, сэр.
— В этом не было необходимости, — сказал доктор Макклур. — Мое состояние значительно больше, чем ее, и она отлично знала это.
— Просто чудно. Все дело чудное, — заметил Терри.
— И нет никого… ну, кто бы получил выгоду в случае ее смерти?
— Ни единой живой души, — уверенно пропищал Морель. — У мисс Лейт был крупный ежегодный доход от имения умершей дальней родственницы, кажется, она была ей внучатой племянницей. По условиям завещания этой тетушки, мисс Лейт должна была получать ежегодную ренту до достижения ею сорока лет. После чего весь капитал переходил бы в ее полное владение.
— Значит, она умерла богатой женщиной?
— Это зависит от точки зрения, — ответил адвокат. — Богатой? Ха! Я бы сказал, сравнительно богатой. А правильнее сказать — хорошо обеспеченной.
— Но ведь вы сказали, что она унаследовала огромное состояние?
— О, нет. Дело в том, что она умерла, не достигнув обусловленного возраста. Она умерла, не дожив до сорока лет. Сорок лет должно было исполниться только в октябре. Не хватало лишь одного месяца. Боже мой, боже мой!
— Да, это действительно интересно.
— Я бы скорее назвал: «неудачно». Но завещание тетушки предусматривает и такую возможность. Согласно этому завещанию, если мисс Лейт умрет, не достигнув возраста сорока лет, все огромное состояние тетушки переходит к ближайшему родственнику мисс Лейт.
— И кто же это?
— Совершенно никого нет. У нее не было родственников. Одна на всем белом свете. Она сама мне говорила. И, таким образом, теперь тетушкин капитал пойдет различным благотворительным учреждениям, особо указанным в завещании.
В разговор вступил инспектор Квин.
— Доктор Макклур, не было ли у мисс Лейт какого-нибудь разочарованного искателя ее руки?
— Нет. Я был первым и последним.
— Мистер Морель, — спросил Эллери, — может быть, вам что-нибудь известно о личных делах мисс Лейт, что помогло бы нам разрешить загадку ее убийства?
Морель снова энергично потер лысину.
— Не знаю, может быть, это поможет вам? Недавно она говорила мне, что у нее совсем нет врагов.
— Это она так думала, — вставил Терри Ринг.
Морель просверлил его своими маленькими глазками и что-то невнятно пробормотал. Потом вскочил, схватил свой портфель, который он так и не открывал, и ушел.
Эллери сказал:
— Вы знаете, все очень странно. Перед нами женщина, у которой в жизни было буквально все. Смерть для нее могла означать только жестокое несчастье. Она была знаменита: она только что получила самую высокую на; граду, на которую может надеяться американский писатель. Потенциально — причем в самом недалеком будущем — она должна была стать очень богатой: через месяц она получила бы большое наследство. Она была счастлива и надеялась в ближайшее время стать еще более счастливой. Она собиралась выйти замуж за избранника своего сердца… И вдруг на самой, так
