— Рэй, по какому поводу сбор? Ничего не случилось?
— Нет. — Ты отбил охоту к дальнейшим расспросам. — Сейчас все узнаешь.
— Ну и хорошо, — с облегчением кивнула Авриль и долго примеривалась, прежде чем подставить тебе щеку для поцелуя, который ты послушно отвесил. Второй поцелуй получила твоя против всего и вся предубежденная сестра.
— Энгуса не будет, он в Лондоне на конференции, — сообщила Джеки. В кивок ты вложил сожаление, а удовлетворенную улыбку удержал.
Дональд и Джоанна Лоу уже сидели за столом подле дочери. Труди надела синее платье, которого ты прежде не видел, и тщательно уложила волосы. Ты поцеловал ее, подмигнул и похвалил наряд, затем поздоровался с ее родителями. Ты симпатизировал обоим. Моложавые, они были ближе по возрасту к тебе, чем к своим пятидесятилетним ровесникам. Дональд — красивый мужчина, лицо тонкое, волосы только начали седеть и редеть — занимал не последнюю должность в автобусной компании и когда-то профессионально играл в футбол, стоял на воротах для «Мортона» и «Ист Файф». Джоанна — ухоженная женщина, глаза светятся, словно окна родного дома, улыбка что твой джекпот — держала в Ныовингтоне сувенирный магазин с эзотерическим уклоном.
Энтузиазм четы Лоу вылился в неловкие объяснения Авриль и Джеки по поводу отсутствия их мужей, особенно усерд-ствовала Авриль: Джон, дескать, скоро придет.
— Он на работе задержался. — Авриль закатила глаза. — И по воскресеньям покоя нет! — добавила она тоном слишком высоким для твоих истерзанных нервных окончаний.
Твой отец всегда работал по воскресеньям, говорил, если дело касается железнодорожных перевозок, воскресенье — самый суматошный день. Джон Леннокс контролировал местные перевозки из крохотного кабинетика в Хэймаркете, куда его перевели после давнего инфаркта; прежде он сам водил поезда. Тебе нравился этот обшарпанный, темный кабинетик, было в нем что-то готическое, ты нередко заглядывал к отцу, и вы вместе шли перекусить в ближайшую пивную. Несмотря на то что ручной труд давно заменили компьютеры, отец все накладные, отчеты и схемы хранил в аккуратных папках. Он гордился, что не зависит от исправности компьютера.
Отец пришел через несколько минут, кивнул тебе, поцеловал Труди и пожал руки Дональду и Джоанне, а на жену и дочь едва взглянул.
— Что, Стюарта не будет? — спросил он.
Скотина Стюарт, подумал ты, паршивец младшенький, непременно все мероприятие сведет к своей персоне.
— Стюарт просил начинать без него, — произнес ты и заказал шампанское. Смешно, честное слово: все делают вид, что не догадываются о причине сбора. Косят на руки Труди, она в перчатках кремового цвета, но ясно ведь: перчатки не просто так.
— У нас новость, — сказал ты, решив, что довольно комедию ломать. — Мы собираемся пожениться. В будущем году, скорее всего в сентябре.
Труди сдернула перчатки и получила положенную порцию охов и ахов. Ты наблюдал за реакцией и чрезмерной радости ни с чьей стороны не заметил. Меньше всего энтузиазма продемонстрировали твои родители; глядя, как Дональд с Джоанной обнимают и целуют Труди, ты ощутил укол зависти. Твой отец ограничился кивком, выражение лица у него было в точности такое, какое он усвоил во время одного из матчей, когда у «Хартс» наконец произошла замена, предсказанная им еще на первых минутах. Он только что вслух не произнес: «Да и пора бы уж». Твоя мать передернула жилистую шею, как помповое ружье. Поршень кадыка застрял, помешав ей сию же секунду проблеять: «El mondo, мальчик мой El mondo» — твое детское прозвище, вместе с постерами, изображающими корриду, вывезенное во время оно из Испании. Постеры потом еще долго висели у тебя в комнате, над кроватью.
Твой полупьяный братец явился, когда дело уже приближалось к десерту. Джон Леннокс, сидевший рядом с женой, подвинулся, чтобы сын мог сесть между папой и мамой, будто они собирались по очереди присматривать за младшеньким.
— Вчера ездил в Глазго на пробы, — пояснил Стюарт. — Проторчал в этой дыре, поезд задержали. Из-за инженерных работ.
Ты скроил улыбочку.
— Что, папа, железные дороги в упадок приходят?
Твой отец был человек, склонный рассуждать о том, что и когда подгнило в Соединенном Королевстве, причем неизменно сводил причину всех бед к железным дорогам. Слова «Бичинг»[9] и «приватизация» в его устах звучали, как в иных звучат названия болезней, передающихся половым путем, однако сегодня Джон Леннокс оставил свое мнение при себе.
— Стюарт, твой старший брат женится, — произнесла Джеки. Тебя раздражала ее манера сглаживать острые углы, если дело касалось Стюарта; адвокат по уголовным делам, причем весьма стервозный адвокат, Джеки больше ни с кем не вела себя подобным образом.
— Тоже мне новость, — рассмеялся Стюарт. — Я, между прочим, сразу догадался, по какому случаю поляна. — Стюарт налил себе шампанского. — За Рэя и Труди, — произнес он. — Да пребудет с ними крестная сила!
— Стюарт, — напряглась Джеки.
Твой брат проигнорировал твою сестру — он смотрел на невесту.
— Знаешь, Труди, братьев не выбирают, но по доброй воле выйти замуж за полицейского? Ты отважная девушка. Сними те это с этого, коль я / Неправ…
С удовольствием снял бы твою самовлюбленную черепушку с плеч, подумал ты, но прикусил язык и удовлетворился простым:
— Извини, что доставил тебе столько переживаний.
— Я несу этот крест с достоинством. — Стюарт расхохотался и взглянул на Дональда, вскинувшего бровь, а затем на Джоанну, которая, судя по всему, получала удовольствие от его спектакля, просто растворялась в нем, как аспирин в стакане воды. — Знаете, лет сто назад мы с приятелями из театрального училища каждое утро ходили в Данди, чтобы примкнуть к пикету на заводе «Тай-мекс». Я и спросил у Рэя: «Как ты можешь этим заниматься, да еще за деньги — богатеньких защищать, а на бедных гадить?»
— Ну конечно, сейчас ты всем сообщишь, что я тогда ответил. — Ты изображал скуку, барабанил пальцами по столу и смотрел в потолок.
— Обязательно. Ты ответил, что сам себе этот же вопрос задаешь. Причем ежедневно. — Стюарт сделал паузу, оглядел Притихшую компанию и повторил: — Ежедневно.
— Ну и что? — Ты попытался зевнуть.
Однако Стюарт уже вошел в образ. Да и аудитория не разочаровала пока.
— Нет, что он безумен, то правда… Ты выразился примерно так: «Я делаю это, чтобы избавить общество от разных мерзавцев. Спроси самых уязвимых в Мурхаусе или в Нидцри, кого они на самом деле боятся, и тебе скажут: мерзавцев, которые с нами бок о бок живут». Тогда я продолжил тему: «Отлично, Рэймонд, а как насчет богатеньких мерзавцев?» — Стюарт уставился на тебя, приглашая всех последовать своему примеру.
Губами ты произвел звук, больше похожий на те, что вырываются из другого отверстия.
— Богатенькие мерзавцы сами сваливают, если у них хоть капля соображения есть, — признал ты. — Ими уже ведомство нашей Джеки занимается, в смысле уголовное право. Я только промежуточное звено.
— Вот уж увольте, — сказала Джеки.
Ты вспомнил, что Стюарт этим ответом никогда не удовлетворялся. И правильно делал. Ты не кривил душой, но тут присутствовал еще один фактор, личный — ты не мог заставить себя его озвучить, Никогда не мог. Теперь ясноглазый Стюарт, конечно же, уловил недомолвку, причем не в первый раз, однако роль разоблачителя на себя брать не захотел.
— Ну выручай же, Рэй, — взмолился он. — Я пытаюсь тебя понять.
Лоу, на твой взгляд, весьма предусмотрительно, успели завести с твоим отцом разговор на какую-то животрепещущую тему. Твоя мать оказалась в ловушке: все доели и допили, рты занять нечем, вот дети и ссорятся.
Ты не выдержал.
— А помнишь ту куклу, как там ее звали? — спросил ты, хотя прекрасно помнил Марджори.
Джеки бросила на тебя ненавидящий взгляд.
— Рэймонд, — взмолилась Авриль.
— Все в порядке, мама, — заверила Джеки. — Так всегда бывает, когда мы всей семьей собираемся. Стюарт изводит Рэя за то, что он — полицейский, а Рэй — меня за то, что я адвокат.
Слова Джеки тебя ошеломили, Главным образом потому, что ты понял: так и есть. Ты пытался ответить на выпад Стюарта, но выбрал окольный путь. Готовился развивать тему Марджори: я, дескать, так любил эту куклу, что папа волновался, нормально ли у меня с ориентацией. К тому времени, как открылась ориентация Стюарта (вот он-то как раз и есть гей), Джон Леннокс успел сменить политику отцовской опеки на политику невмешательства и забыть об инциденте с Марджори, который вгонял в краску и тебя, и твою сестру.
— Он был таким славным мальчиком! — воскликнула Авриль в отчаянной попытке замять дело. — Мой милый, милый малыш El Mondo.
Ну конечно, ты же все обо мне знаешь, с горечью подумал ты и по очереди окинул взглядом отца, мать, брата и сестру. Дональд Лоу обнял Труди.
