Теренс удалился, избегая тетиэлсиной опеки, одинокий мальчишка с насупленным, упрямым лицом. Он всегда страдал один. Только до сегодняшнего дня это не имело значения.
«Сегодня, — думал он, — все не так. Если бы тут был кто-нибудь способный отвечать разумно и без дураков». Завтра, во вторник, они с Николсоном должны начать изготовление нитроглицерина. Он, помнится, предвкушал это с трепетом. Теперь трепет прошел, и ему стало все равно, будет ли он когда-нибудь делать нитроглицерин или нет.
Теренсу стало почти стыдно за себя. Охладеть к научным опытам! Но когда у настоящего парня убивают отца… Он подумал: «Моего отца у-би-ли». И что-то стало шевелиться в душе. Пускать корни. Прорастать… Медленная злость.
Берил Коллинз постучала в дверь спальни и вошла. Она была бледна, сдержана и деловита.
— Пришел инспектор Грейндж, — и поскольку Герда лишь открыла рот и жалко посмотрела на нее, Берил быстро продолжила:
— Он говорит, что не собирается вас тревожить. У него есть к вам буквально два слова, но это уже перед уходом. На формальные вопросы о работе доктора Кристоу я бы могла ответить все, что ему нужно.
— О, спасибо вам, Колли.
Берил исчезла и Герда вздохнула.
— Колли так выручает. Она очень деловая.
— Еще бы, — сказала миссис Паттерсон. — Превосходная секретарша, разумеется. Очень простая, бедная девушка, да? Я всегда считала, что так лучше всего. Особенно с привлекательным мужчиной вроде Джона.
Герда вспыхнула:
— Что ты хочешь сказать, Элси? Джон бы никогда… он никогда… ты говоришь так, будто Джон заигрывал бы или еще бог знает что творил, будь у него смазливая секретарша. Джон был вовсе не такой.
— Ну конечно, дорогая, — сказала миссис Паттерсон. — Но, в конце концов, мы-то знаем мужчин.
В кабинете Кристоу инспектора Грейнджа встретил холодный воинственный взгляд Берил Коллинз. А взгляд был воинственным, он это заметил. «Ну, это, в общем-то, естественно, — подумал он. — Наверняка ничего не было между ней и доктором. Она, правда, могла его обожать. Так бывает».
«Но не в данном случае», — решил он, откидываясь в кресле четвертью часа позже. Ответы Берил Коллинз на его вопросы были образцами ясности. Она отвечала, не задумываясь, и, очевидно, знала тонкости работы патрона как свои пять пальцев. Он переменил тему и стал мягко зондировать вопрос об отношениях Джона Кристоу с женой. Берил отвечала, что они были в превосходных отношениях.
— Но они, наверное, ссорились временами, как большинство супружеских пар? — инспектор говорил непринужденно и доверительно.
— Не помню ни одной ссоры. Миссис Кристоу была всецело предана мужу — просто даже рабски.
В ее голосе прозвучало легкое презрение. Инспектор Грейндж его приметил. «А она феминистка, это барышня», — решил он, а вслух сказал:
— Не могла постоять за себя?
— Нет. Все вращалось вокруг доктора Кристоу.
— Властный был, а?
Верил задумалась.
— Нет, не сказала бы. Но я бы назвала его весьма себялюбивым. Для него не было сомнений, что миссис Кристоу всегда должна разделять его понятия.
— Какие-нибудь сложности с пациентками? Вам нечего беспокоиться по поводу своей откровенности. Известно, что у врачей бывают затруднения по этой части.
— Ах, вот вы о чем, — голос Верил стал насмешлив. — Доктор Кристоу был вполне способен справиться с любым из подобных затруднений. Его манеры с пациентками были великолепны. Он был просто удивительным врачом.
В ее восхищении прозвучали нотки неприязни.
Грейндж сказал:
— Была ли у него связь с какой-либо женщиной? Это не будет сплетней, мисс Коллинз, для нас это очень важно знать.
— Я вас понимаю. Только мне ни о чем подобном не известно.
«Чуть излишне резко», — подумал он. Она не знала, но, возможно, подозревала. Он сказал быстро:
— А как насчет мисс Генриетты Савернек?
Губы Верил плотно сжались.
— Она была своим человеком в семье.
— И — никаких неладов между супругами из-за нее?
— Совершенно никаких.
Ответ был достаточно твердым. Инспектор переменил тему:
— А что скажете о мисс Веронике Крей?
— Вероника Крей?
Изумление в голосе Верил было непритворным.
— Они были друзьями с доктором Кристоу, так ведь?
— Никогда о такой не слышала. Хотя мне почему-то знакомо это имя.
— Киноактриса.
Лоб Верил разгладился.
— Ну да! А я-то думаю, где я могла слышать это имя? Но я даже не знала, что они с доктором Кристоу были знакомы.
Девушка так уверенно это говорила, что инспектор тут же оставил свою затею, перейдя к расспросам о поведении доктора Кристоу в прошлую субботу. И туг впервые убежденность ответов Берил стала меньшей.
— Он держался не вполне обычно.
— В чем же была разница?
— Он выглядел невнимательным. Он очень долго не вызывал последнюю пациентку, а ведь обычно, собираясь уходить, он норовил закончить поскорее. Думаю — и даже не сомневаюсь, — что у него что-то было на душе.
Впрочем, ничего определенного она сказать не могла.
Инспектор Грейндж остался не очень доволен достигнутым. Он нигде не приблизился к доказанным мотивам — а прежде чем идти к прокурору, надо иметь факты. Про себя он был вполне уверен, что это Герда Кристоу застрелила своего мужа. Причиной, подозревал он, была ревность, но дальше этого дело не шло. Сержант Кумбаз «отрабатывал» горничных, но все твердили одно и то же: миссис Кристоу боготворила землю, по которой ходил ее муж.
«То, что случилось, — подумал он, — могло случиться только в «Пещере». И, вспомнив о «Пещере», он ощутил неясное беспокойство. Странное там собралось общество.
Затрещал телефон на столе, и мисс Коллинз взяла трубку.
— Это вас, инспектор, — сказала она и передала ему трубку.
— Грейндж слушает. Что такое?
Берил услышала, как переменился его тон, и в удивлении на него уставилась. Но его лицо было бесстрастным. Он слушал и мычал.
— Да… да… Я получил. Это наверняка? Как говорится, без списка опечаток? Да… да… да… Я приеду… Я уже почти закончил.
Он положил трубку на рычаг и на миг замер. Берил с любопытством наблюдала за ним. Он взял себя в руки и спросил совсем непохожим на прежний голосом:
— Думаю, у вас нет своих соображений насчет этого дела?
— Вы имеете в виду…
— Что у вас нет подозрений на кого-либо в убийстве доктора Кристоу.
Она ответила решительно:
— Не имею ни малейшего понятия.
— Когда был найден убитый, рядом стояла миссис Кристоу с револьвером в руке…
Он намеренно не договорил, словно это был недочитанный приговор. Она откликнулась мгновенно. Без горячности, спокойно и здраво:
— Если вы решили, что миссис Кристоу убила мужа, то, уверяю вас, вы ошиблись. Она вовсе не сумасшедшая… Миссис Кристоу очень мягкая и кроткая и была всецело предана мужу. Мне кажется просто нелепым, что кто-то мог хоть на миг подумать, будто его застрелила она, сколько бы там улик против нее не было.
— Если не она, то кто же?
— Представить себе не могу.
Инспектор направился к двери. Берил спросила:
— Не хотите ли увидеться с миссис Кристоу, прежде чем уйти?
— Нет. Или да. Да! Так будет лучше.
И опять Берил удивлялась: это был не тот человек, что допрашивал ее перед телефонным звонком. Какая же новость его так переменила?
Герда, волнуясь, переступила порог. Вид у нее был несчастный и потерянный. Она спросила тихо и нетвердо:
— Вы что-нибудь узнали про убийцу Джона?
— Пока нет, миссис Кристоу.
— Это невероятно… совершенно невероятно.
— Но это, увы, так, миссис Кристоу.
Она кивнула, потупясь и скатывая носовой платок в комочек. Он спросил вполголоса:
— У вашего мужа были враги?
— У Джона? О, нет. Он был чудесный. Все его обожали.
— А вы не припомните никого, кто мог бы затаить зло на него, — он сделал паузу. — Или на вас?
— На меня? — Она явно изумилась. — Ах, нет, инспектор.
Инспектор Грейндж вздохнул.
— Что вы знаете о Веронике Крей?
— О Веронике Крей? А, это та, что явилась в тот вечер занять спичек?
— Да, она. Вы с ней знакомы?
Герда покачала головой.
— Ни разу ее раньше не видела. Джон когда-то давно знал ее. Он говорил что-то в этом роде.
— Может быть, у нее был на него зуб, а вы об этом и не подозревали.
Герда сказала с достоинством:
— Не верю, чтобы кто-то мог таить злобу против Джона. Добрее и бескорыстнее его не было. И благороднее.
— Хм, — отозвался инспектор. — Да. Совершенно верно. Ну, всего доброго, миссис Кристоу. О том, что опрос свидетелей в среду, в 11 часов, в Маркет-Диплич, вы знаете? Это будет очень просто — ничего травмирующего. И скорее всего объявят недельную отсрочку для доследования.
— Да. Я понимаю. Благодарю.
