— Айсберг! — крикнул кто-то. Выбежав наружу, мы успели увидеть огромную глыбу высотой почти с «Титаник», исчезающую в тумане за кормой.
— Прошли совсем рядом, — сказал Фютрель. — Думаю, он успел нас царапнуть!
Мы вернулись допивать наши напитки. Минут через десять я заметил, что уровень жидкости в моем бокале начал крениться к носу корабля. Прежде чем я успел осознать значение этого факта, вбежала Марго Коллиер.
— В чем дело? — спросил я при виде ее смертельно бледного лица.
— Я всюду искала вас, мистер Холмс. Мой муж свалился в шахту лифта! Он мертв!
Это оказалось правдой. Один из стюардов первого класса обратил внимание на открытые двери лифта. Заглянув вниз, он разглядел тело на крыше кабины четырьмя этажами ниже. Фютрель и я добрались к месту трагедии, когда изувеченное тело Пьера Гласе убрали с крыши.
— Пропустите меня, пожалуйста, — попросил я, бросив взгляд на труп, лежащий в коридоре.
Но офицер преградил мне путь.
— Простите, сэр, но вы подошли слишком близко к шахте.
— Я хочу обследовать ее.
— Там не на что смотреть, кроме кабелей, сэр.
Он был прав. На крыше лифта ничего не оказалось.
— Вы можете поднять кабину, чтобы я сумел осмотреть дно шахты? — спросил я.
— Ищете орудие убийства, мистер Холмс? — улыбнулся Фютрель.
Я не ответил, уставившись в шахту. Как я и подозревал, она была пуста. Некоторые пассажиры первого класса подошли, чтобы воспользоваться лифтом, но офицер попросил их пройти к парадной лестнице или кормовому лифту.
— Почему корабль накренился? — спросил какой-то джентльмен.
— Мы как раз это выясняем, — ответил офицер. Впервые заметив, что судно накренилось вперед, я вспомнил о жидкости в моем бокале. Издалека внезапно донеслись звуки быстрого рэгтайма, исполняемого оркестром.
Фрэнклин Бейнс, спиритуалист, спустился со шлюпочной палубы.
— Что происходит? — осведомился он. — Команда снимает чехлы со спасательных шлюпок.
Появившийся на лестнице капитан Смит услышал вопрос.
— Всего лишь мера предосторожности, — объяснил он. — Корабль дал течь.
— Из-за того айсберга? — спросил Фютрель.
— Да. Пожалуйста, соберите ваши семьи и следуйте к шлюпкам, которые приписаны к вашим каютам.
Марго Коллиер выглядела ошеломленной.
— Этот корабль непотопляем! Помещения водонепроницаемы! Я прочитала всю литературу…
— Пожалуйста, выполняйте указания, — более резким тоном потребовал капитан. — Тело пусть остается здесь.
— Я должен идти к Мей, — сказал Фютрель.
Я поспешил за ним, отложив расследование на потом. Через несколько минут мы уже были на палубе вместе с Мей. Она цеплялась за руку мужа, спрашивая:
— Разве спасательных шлюпок не хватит на всех? Ответ, увы, был абсолютно ясен. «Титаник» тонул, и места в шлюпках хватало только на половину пассажиров. В двадцать пять минут первого женщинам и детям было приказано покинуть корабль.
— Жак! — вскрикнула Мей Фютрель, но он быстро втолкнул ее в ближайшую шлюпку.
— А что теперь? — спросил Фютрель, когда наполовину заполненную шлюпку спустили на темную пенившуюся воду. — Вернемся за нашим убийцей?
— Значит, вы тоже это заметили? — спросил я, двинувшись назад.
— Исчезнувшую трость? Да. Я видел Гласе всего один раз, но помню, он ходил, опираясь на толстую палку.
— Совершенно верно, — согласился я. — И мне говорили, что он пользовался ею постоянно. Ее не было на крыше лифта, и она не соскользнула на дно шахты. Это означает, что Гласе не сам свалился в шахту. Ему помогли. — Подойдя к парадной лестнице, я увидел нашу добычу. — Не так ли, мистер Бейнс?
Услышав свое имя, спиритуалист обернулся и извлек из-под пиджака револьвер.
— Черт вас побери, Холмс! Вы пойдете ко дну вместе с кораблем!
— Мы все окажемся там, Бейнс. Женщины и дети покидают судно, а всем прочим придется остаться. Гласе узнал в вас мошенника, которого некогда преследовал: человека по имени Снейб — простая анаграмма фамилии Бейнс. Каким-то образом вы заманили его к себе в каюту поглядеть в ваш электрический хрустальный шар. Когда яркий свет временно ослепил беднягу, вы помогли ему добраться до лифта, а потом отправили кабину вниз и столкнули его в шахту следом за ней. Только вы позабыли о его трости, а когда вспомнили, она, очевидно, свалилась за борт.
Внезапно огромный корабль резко накренился, отбросив нас к перилам лестницы.
— Я покидаю вас, Холмс! В женской одежде мне удастся найти место в шлюпке! — Бейнс поднял револьвер и выстрелил.
Прежде чем я смог шевельнуться, Фютрель прыгнул между нами. Предназначенная мне пуля досталась ему, но он успел схватить Бейнса и рухнул вместе с ним вниз через перила парадной лестницы.
Каким-то образом мне удалось выбраться на воздух. Было начало второго, и оркестр направлялся к шлюпочной палубе, продолжая играть. Оставшиеся пассажиры начали паниковать. Внезапно кто-то схватил меня и подтолкнул к шлюпке.
— В первой шлюпке правого борта всего двенадцать человек, сэр. Для вас там достаточно места.
— Я остаюсь! — возразил я, но мне не суждено было разделить участь «Титаника». Меня силой столкнули в шлюпку, уже спускаемую на воду.
Часом позже я увидел, как «Титаник» погрузился в пучину, унося с собой жертву, убийцу и автора детективов. Через два часа корабль «Карпатия» подобрал нас среди плавающих осколков льда и мусора. Марго Коллиер оказалась в числе спасенных, но я больше никогда ее не видел.
Примечание доктора Уотсона. Только в 1918 году, незадолго до окончания Великой войны, мой старый друг Холмс поведал мне об этих событиях. К тому времени мой литературный агент Артур Конан Дойл увлекся спиритуализмом и отказался иметь дело с историей, в которой спиритуалист выступает в роли мошенника и убийцы. Таким образом, самое романтическое из приключений Шерлока Холмса осталось неопубликованным.
Вообразите Холмса, консультирующего настолько жуткого клиента, что впоследствии великий сыщик не желал даже вспоминать о помощи, оказанной им этому человеку. Теперь подумайте, кем мог быть упомянутый клиент. Если ответ сразу не придет вам на ум, прочтите «Месть братьев-фениев» — захватывающее приключение, происшедшее приблизительно за восемнадцать месяцев до ужасных событий, описанных Уотсоном в его знаменитой истории «Последнее дело Холмса».
Кэрол Багги
МЕСТЬ БРАТЬЕВ-ФЕНИЕВ
Мы принимали немало необычных посетителей в нашей квартире в доме № 221-б на Бейкер-стрит, но я не припоминаю ничего более неожиданного, чем появление у нашей двери визитера сырой и холодной ноябрьской ночью 1889 года. Некоторое время я не мог вымолвить ни слова, но Холмс с присущим ему sang-froid[27] спокойно указал нашему гостю на диван.
— Надеюсь, вы понимаете, как мне не хотелось обращаться к вам за помощью в этом деле, — сказал посетитель, погружая в диванные подушки свою тощую костлявую фигуру.
— Разумеется, — отозвался Холмс, запуская длинные пальцы в персидскую домашнюю туфлю, служившую ему табакеркой.
Я стоял, словно ошарашенный школьник, тупо глазея на происходящее, покуда Холмс не положил мне руку на плечо.
— Пожалуйста, сядьте, Уотсон. Ваша поза меня нервирует.
Я медленно опустился на стул у камина, в котором потрескивал огонь, не сводя глаз с нашего посетителя. Не знаю, чего именно я опасался, но хотя я до сих пор никогда не видел этого человека, у меня не было сомнений, что к нему не следует поворачиваться спиной.
Холмс, однако, был более оптимистичен на этот счет и демонстративно повернулся спиной к визитеру, чтобы взять спички с каминной полки. Наш гость усмехнулся.
— Не можете без показухи, Холмс? — произнес он тихим, слегка шепелявым голосом, полуприкрыв веками серые глаза, словно гадюка. После этого он посмотрел на меня, и я впервые встретился взглядом с профессором Джеймсом Мориарти.
— Не более чем вы, — ответил Холмс, зажигая трубку и поворачиваясь к профессору.
— Теперь вы действуете мне на нервы, Холмс. Сядьте, пожалуйста! — сказал я, все еще глядя на Мориарти, — какой-то инстинкт не позволял мне отвести от него взгляд. Я всегда думал о нем, как о воплощении зла, но теперь меня поразило то, насколько глубоко запечатлелась боль в каждой мельчайшей черте, в каждой морщинке его лица. При этом глаза оставались холодными и безжизненными, как у рыбы.
Холмс опустился в кресло напротив меня.
— Итак, профессор, что я могу для вас сделать?
Мориарти глубоко вздохнул, издав звук, напоминающий шипение выходящего из шины воздуха. Поднявшись, он подошел к окну, раздвинул занавески и выглянул на улицу. Я напрягся, готовый вскочить со стула — мне пришло в голову, что он может подать кому-то сигнал. Я посмотрел на Холмса, но он выглядел абсолютно спокойным и попыхивал трубкой, полузакрыв глаза и положив руки на колени.
