Он положил трубку и облегченно вздохнул.
— Зануда, — сказал он мне. — Звонит нам каждый день или через день. Ей кажется, что она может принимать радиоволны и что иностранные агенты подрывают ее нервную систему пропагандой. В следующий раз посоветую ей подрегулировать свои электронные лампы, чтобы она смогла принимать электропередачи. — Он вышел из-за письменного стола и вразвалку подошел к стойке. — Чем могу вам помочь, сэр? — У него были приветливые манеры бакалейщика из ближайшего магазина, правда, он заботился о правосудии, а не о хлебе и картошке.
— Стало быть, шерифа здесь нет?
— Ушел после ужина. Чем могу быть полезен?
— Один из его помощников ведет дело об исчезновении Джо Тарантайна.
— Дьявольщина, вы говорите: один из помощников? К этому делу привлечено уже три или четыре его помощника. — Улыбка скрыла его глаза.
— Разрешите мне побеседовать с одним из них.
— Они довольно-таки заняты. Вы журналист?
Я показал ему фотокопию своего документа.
— Тот, с которым я разговаривал, был в широкополой шляпе. Или тут у вас все носят такие шляпы?
— Только Каллаган. Он как раз сейчас тут. Разговаривает с миссис Тарантайн. — Он указал на внутреннюю дверь. — Вы подождете?
— Какая миссис Тарантайн? Мать или жена?
— Молодая. Если бы я был Тарантайн, то не удрал бы от копны таких чудных волос. — Что-то плотоядное зародилось в его глазах и распространилось на все лицо.
Я поборол возникшее у меня раздражение.
— Это официальная точка зрения, что Тарантайн скрылся? Может быть, у вас есть какие-то особые сведения о том, что он умеет ходить по воде или, например, что русская подлодка ждала и потом подобрала его?
— Может быть. — Он помахал рукой, как веером, возле лица. — Вам надо собраться вместе с этой старой занудой. Она заявляет, что голоса, которые она слышит в своей голове, говорят с русским акцентом. Кстати, никакой официальной точки зрения нет и не будет, пока мы не завершим расследование.
— Поднимался ли кто на борт «Королевы ацтеков»?
— Да. Судно полностью разбилось о рифы. В каюте никого не нашли. Разрешите спросить, в связи с чем вы проявляете к этому делу интерес, мистер…
— Арчер. У меня есть кое-какая информация для Каллагана.
— Он освободится с минуты на минуту. Они уже разговаривают битый час. — Бросив завистливый взгляд на внутреннюю дверь, он поплелся к письменному столу и втиснул свой зад между подлокотниками вращающегося кресла.
У меня было время выкурить сигарету, фактически первую за весь день. Я присел на жесткую скамейку у стены. Минутная стрелка электрических часов, висевших на противоположной стене, продвинулась нервными прыжками вокруг циферблата к половине двенадцатого. Дежурный зевал над информационным журналом.
Наконец щелкнула собачка замка на внутренней двери, и на ее пороге появился Каллаган. Свою огромную шляпу он держал в руке, обнажив под неярким освещением лысую макушку. Он неуклюже отодвинулся, пропуская вперед Гэлли, улыбаясь ей так, как будто она была его девушкой.
Она выглядела такой же подтянутой и энергичной, как и в послеобеденное время На ней был темно-коричневый костюм, но зеленая блузка под жакетом опровергала возможное предположение о том, что она облачилась в траурную одежду. Только синеватые круги под глазами давали мне представление о том, что ей пришлось пережить.
Я поднялся, и она остановилась как вкопанная.
— Ох, мистер Арчер! Не думала, что встречусь с вами сегодня. — Она протянула мне руку в перчатке. Даже через лайку ощущался холод ее руки.
— А я думал, что еще встречу вас. Если вам нетрудно, подождите меня минутку. Мне надо зайти к Каллагану.
— Конечно, подожду.
Она села на скамейку. Над ней склонился Каллаган и рассыпался в словах благодарности за помощь. Она ответила несколько натянутой улыбкой. Толстый молодой полицейский навалился на стойку, жадно пожирая ее похотливым взглядом.
Помощник шерифа повернулся ко мне и надел на голову шляпу.
— В чем дело, уважаемый? Постойте, вы были с Марио на побережье. Вы его друг?
— Частный детектив, разыскиваю Джо Тарантайна. Фамилия моя — Арчер.
— По ее просьбе? — Он кивнул головой в сторону Гэлли.
— По просьбе ее матери. — Я отошел с ним к другому концу стойки, — Я разговаривал с одной девицей, которая сегодня утром видела такое, что может вас заинтересовать. Она лежала за укрытием от ветра на пляже Макрель, находилась там одна уже под утро.
— Совсем одна? — Кожа вокруг его глаз сморщилась от недоумения или прилива веселья.
— Говорит, была совершенно одна. К берегу подплыл мужчина со свертком на шее, в котором, возможно, была одежда. Она видела, как он прошел по пляжу, и затем услышала, что заработал мотор машины в рощице за жаровнями.
— Так вот что произошло с Тарантайном, — протянул он.
— Но она считает, что это был не Джо, равно как и не Марио. Она знает их обоих…
— Кто такая эта девица? Где она сейчас?
— Я познакомился с ней на поединке по борьбе. Собирался доставить ее сюда, но она убежала от меня.
— Как она выглядит?
— Худенькая блондинка.
— Дьявольщина, половина городских девушек теперь блондинки. Когда, вы говорите, она видела парня?
— Незадолго до рассвета. Еще было темновато, и она не смогла его хорошенько рассмотреть.
— Не было ли у нее галлюцинаций? — пробормотал он. — Любой девице что-нибудь померещится, если она окажется на пляже одна в такое время.
— Не думаю, что это была галлюцинация. — Но, разумеется, ей могло что-то показаться. Тому существует много свидетелей, и получше, чем Руфь. В общем сложности примерно сто пятьдесят миллионов человек.
Он повернулся к Гэлли и опять снял шляпу. У него менялся даже голос, когда он обращался к ней.
— О, миссис Тарантайн. Когда, вы говорите, привезли сюда своего мужа?
Она поднялась и подошла к нам своим четким шагом.
— Я точно не помню, какой был час. Примерно четыре часа утра. Думаю, что так.
— Но до рассвета?
По крайней мере, за целый час до рассвета. День еще не наступил, когда я возвратилась в Санта-Монику.
— Именно так я вас и понял.
— Это имеет какое-то значение?
Он ответил с торжественным видом:
— В деле об убийстве все имеет важное значение.
— Вы думаете, он убит? — спросил я.
— Тарантайн? Неизвестно, что с ним произошло. Утром мы начнем проводить работы по вылавливанию со дна.
— Но вы упомянули убийство.
— Тарантайн разыскивается по обвинению в убийстве, — пояснил он. — В Лос-Анджелесе объявлен его общенациональный розыск. Разве вы не слышали об убийстве Дэллинга?
Я взглянул на Гэлли. Головой она сделала еле заметный отрицательный знак. И я протянул:
— А-а, это…
— Ужасно устала, — заметила она. — Хочу попросить мистера Арчера отвезти меня домой.
Я ответил ей. что сделаю это с удовольствием.
На ступеньках здания суда она взяла меня под руку, крепко сжав своими пальцами, что не вызвало неприятного чувства.
— Я рада, что вы оказались здесь, Арчер. Я уже много часов подряд отвечаю на вопросы полицейских и нахожусь в каком-то тумане, как действующее лицо в фильме. Вы — человек основательный, на вас можно опереться, правда?
— Я — достаточно весомый человек, вешу сто восемьдесят пять фунтов.
— Я имею в виду не это, и вы понимаете… Все эти блюстители закона похожи на посмертные маски. А у вас — живое лицо, вы из плоти и крови.
— Плоть и кровь, другие приятные вещи, — пошутил я. — Когда-то и я был полицейским. И думаю, что, говоря так, вы ступили на хрупкую почву.
Ее пальцы еще сильнее сжали мою руку.
— Ступила на хрупкую почву?
— Вы слышали, что я сказал. Мне непонятно, почему полисмены Лос-Анджелеса не задержали вас в качестве важного свидетеля.
— За что же сажать меня в тюрьму? Я ведь абсолютно невиновна.
— Может быть, вы не виновны в конкретных делах-. Но не в замыслах. Вы — достаточно умная женщина, и Тарантайну вас не обвести вокруг пальца. Вы не могли прожить с ним два месяца и не узнать, что он затевает.
Она выпустила мою руку и попятилась назад, когда я открыл для нее дверцу машины.
— Садитесь, миссис Тарантайн. Вы попросили отвезти вас домой. А где ваша собственная машина, между прочим?
— Сегодня я была не в состоянии сесть за руль. У меня был ужасный день, а теперь вы устраиваете перекрестный допрос. — Ее голос надломился, и мне было непонятно, игра это или нет.
— Садитесь. Мне хотелось бы услышать историю, которую вы рассказали полицейским.
— Вы не имеете права так со мной разговаривать. Женщину нельзя заставить обвинять своего мужа. — Но она села в машину.
— Можно, если она — соучастница. — Я захлопнул дверцу, чтобы подчеркнуть смысл фразы.
