— Совершенно верно, — подтвердил Пуаро.
— Преступник ведет себя не так, — продолжал Рональд. — Он приклеивает рыжие усы, надевает очки в роговой оправе и отпускает таксиста на соседней улице. Хорошо также пересесть на метро.., ну и так далее, не буду углубляться. Мой защитник за несколько тысяч гиней сделает это значительно лучше. И придет к выводу, что это было неумышленное преступление. Я сидел в такси, и вдруг меня охватило непреодолимое желание.., в общем, вы представляете.
Так вот, я собираюсь сказать вам правду. Мне позарез были нужны деньги. Не думаю, что вас удивило это признание. Я должен был достать их в течение дня во что бы то ни стало, иначе мне грозили слишком крупные неприятности. Пришлось идти к дяде. Он не испытывал ко мне нежных чувств, но я надеялся, что честь семьи для него не пустой звук. У людей в возрасте бывает такая слабость. На мою беду, дядя, в лучших традициях современности, оказался циником.
Мне оставалось только сделать хорошую мину при плохой игре и попытаться занять у Дортхаймера, хотя я понимал, что это бесполезно. А жениться на его дочери я не мог. К тому же она слишком разумная девушка, чтобы за меня выйти. И тут я совершенно случайно встречаю в театре свою двоюродную сестру. Мы с ней редко виделись, но она всегда бывала ко мне добра, когда мы жили в одном доме. Я ей все рассказал — она и так слышала уже кое-что от отца. Знаете, что она мне предложила? Взять ее жемчуг, который достался ей от матери.
Он замолчал, и мне показалось, что он на самом деле борется с волнением. Или слишком хорошо притворяется.
— Короче говоря, я согласился, да благословит ее Бог. Я решил заложить этот жемчуг и поклялся, что выкуплю его, даже если для этого мне придется работать. Но жемчуг был дома, на Риджент-гейт, и мы подумали, что лучше всего будет немедленно за ним съездить. Такси подвернулось буквально через секунду.
Мы остановились на противоположном конце Риджент-гейт, чтобы в доме никто не услышал шума мотора, и Адела оставшееся расстояние прошла пешком. У нее был ключ, и она собиралась тихонько войти, взять жемчуг и вернуться с ним ко мне. Вряд ли кто-нибудь мог ее увидеть — разве что горничная. Мисс Кэррол, дядина секретарша, ложится спать в половине десятого, а сам он наверняка находился в библиотеке.
Делла ушла. Я стоял на тротуаре, курил и время от времени поглядывал, не идет ли она обратно. Теперь я подхожу к тому, чему вы можете не поверить, но это уж как хотите. Мимо меня прошел какой-то человек. Я посмотрел ему вслед и, к своему удивлению, заметил, что он входит в дом номер семнадцать. По крайней мере, мне почудилось, что в дом номер семнадцать, но я стоял довольно далеко. Меня это удивило по двум причинам. Во-первых, он открыл дверь своим ключом, а во-вторых, мне показалось, что это был один известный актер.
Я так удивился, что решил выяснить, в чем дело. Так получилось, что у меня тоже был свой ключ. Я потерял его три года назад, или думал, что потерял, а недавно снова на него наткнулся и, когда в то утро шел к дяде, собирался ключ вернуть. Но в пылу спора позабыл. А когда вечером переодевался, чтобы идти в театр, машинально переложил ключ из одного кармана в другой вместе с остальными мелочами.
Сказав водителю, чтобы ждал, я почти бегом устремился к дому номер семнадцать, поднялся по ступенькам на крыльцо и открыл дверь своим ключом. Холл был пуст. Ничто не указывало на то, что в нем за секунду до меня кто-то находился. Я подождал немного и направился к библиотеке. Если бы вошедший был там, с дядей, я услышал бы их голоса, но за дверью было тихо.
И вдруг до меня дошло, как глупо я себя веду. Тот человек наверняка вошел в соседний дом. Риджент-юйт по вечерам освещена тускло, и я обознался. Я чувствовал себя полным идиотом. Я сам себе не мог вразумительно объяснить, почему я побежал за этим прохожим. А теперь я стоял у дяди в доме, перед дверью в библиотеку, из которой он каждую минуту мог выйти — как бы я ему объяснил тогда свое появление? В хорошенькую историю я бы впутал Аделу, да и без того крику бы хватило — а все потому, что мне этот человек показался подозрительным, что-то в его повадке было вороватое… По счастью, меня никто не видел, и нужно было, пока не поздно, убираться подобру-поздорову.
Я на цыпочках подошел к входной двери, и в то же время по лестнице, держа в руках футляр с жемчугом, спустилась Адела.
Она, конечно, удивилась, увидав меня в холле, но я все ей объяснил, когда мы вышли из дому.
Потом мы поехали в театр и даже успели к началу следующего акта. Никто не заподозрил, что мы уезжали. Вечер был жаркий, и во время антракта многие выходили на улицу подышать.
Рональд замолчал.
— Я знаю, что вы сейчас спросите, — продолжал он через несколько мгновений. — Почему я вам сразу всего не рассказал? На это я вам скажу: а вы бы на моем месте, имея весьма солидный повод для убийства, стали бы распространяться о том, что были на месте преступления чуть ли не в самый его момент?
Я, попросту говоря, струсил. Даже если бы нам поверили, мы оба, и я и Адела, завязли бы в этом деле. А мы не имели к нему ни малейшего отношения — мы никого не видели и ничего не слышали. К чему впутывать нас, если его наверняка убила тетя Сильвия? Я рассказал вам о моих денежных затруднениях и о ссоре с дядей, потому что вы бы обязательно об этом разнюхали, а если бы я это от вас скрыл, вы отнеслись бы ко мне с большим подозрением и, возможно, более тщательно проверили бы мое алиби. А так я рассудил, что своей откровенностью притуплю вашу бдительность. Я знал, что Дортхаймеры искренне считали, будто я все время был и Ковент-Гардене. То, что я один антракт провел со своей двоюродной сестрой, не вызвало у них подозрений. Адела тоже готова была подтвердить, что была со мной и что мы никуда не уезжали.
— Мисс Марш согласилась.., помочь вам?
— Да. Как только я узнал, что произошло, я бросился к ней. Я умолял ее молчать о нашей поездке на Риджент-гейт. Она была со мной, а я был с ней во время последнего антракта в Ковент-Гардене, и мы немного прошлись, вот и все. Она меня правильно поняла и согласилась.
Рональд снова помолчал.
— Понимаю, какое впечатление на вас производит то, что я все скрыл тогда. Но теперь я сказал правду. Хотите, назову вам фамилию человека, который ссудил мне деньги под залог жемчуга, и дам его адрес? А если вы спросите Аделу, она подтвердит каждое мое слово.
Он взглянул на Джеппа, но тот по-прежнему сидел с непроницаемым видом.
— Значит, вы считаете, что вашего дядю убила Сильвия Уилкинсон, лорд Эджвер? — спросил он.
— Что же в этом удивительного? После того, как ее опознал дворецкий.
— А как насчет вашего пари с мисс Адамс?
— Пари с мисс Адамс? С Карлоттой Адамс? Какое она имеет к этому отношение?
— Вы отрицаете, что предлагали ей десять тысяч долларов за то, чтобы она явилась в дом к вашему дяде под видом Сильвии Уилкинсон?
Рональд вздрогнул.
— Предлагал ей десять тысяч долларов? Чушь! Над вами кто-то подшутил. Откуда мне было взять десять тысяч? Боюсь, что вы слышали звон… Что, она сама это утверждает? Ах черт.., забыл. Она ведь умерла.
— Да, — тихо сказал Пуаро, — она умерла.
Рональд смотрел то на него, то на Джеппа. От его спокойствия не осталось и следа. Он побледнел, в глазах у него заметался испуг.
— Не понимаю, — пробормотал он. — Но я сказал вам сущую правду. Конечно, вы мне не верите, никто из вас…
И тут, к моему изумлению, Пуаро сделал шаг вперед.
— Ошибаетесь, — произнес он. — Я вам верю.
Глава 22
Странное поведение Эркюля Пуаро
Мы вернулись домой.
— Но почему… — начал я.
Обе руки Пуаро, бешено вращаясь, взлетели в воздух. Своей эксцентричностью этот жест превзошел все, которые я наблюдал прежде.
— Умоляю вас, Гастингс, не сейчас, не сейчас!
И, схватив шляпу, он нахлобучил ее себе на голову так, будто никогда не слыхал о методе и порядке, и вылетел на улицу.
Через час, когда пришел Джепп, его все еще не было.
— Малыш гуляет? — поинтересовался Джепп.
Я кивнул. Джепп уселся в кресло и вытер платком лоб. День был жаркий.
— Скажите, капитан, какая муха его укусила? — спросил он. — Я чуть со стула не упал, когда ваш дружок промаршировал к нему и сказал: «Я вам верю». Как в мелодраме! Хоть убейте, не пойму!
Я признался, что понимаю не больше, чем он.
— А потом повернулся и вышел, — не мог успокоиться Джепп. — Вам-то он что сказал?
— Ничего, — ответил я.
— Совсем ничего?
— Абсолютно ничего. Когда я хотел его спросить, он только помотал головой, и я решил, что лучше подождать до дома. Но, когда мы вернулись сюда, он мне двух слов сказать не дал. Замахал руками, схватил шляпу и был таков.
Мы взглянули друг на друга, и Джепп многозначительно постучал себя пальцем по лбу.
— Тронулся… — шепнул он.
В кои-то веки я готов был с ним согласиться. Джепп и раньше частенько поговаривал, что Пуаро, как он выражался, «того», правда, в тех случаях, когда просто не понимал, к чему тот клонит в своих рассуждениях. Но теперь и я вынужден был признать, что не понимаю Пуаро. «Того» он или не «того», но он сделался подозрительно непоследовательным. Не успела его же собственная теория с блеском подтвердиться, как он от нее отказался.
