— В понедельник.
— Ну, вот я и предлагаю передать им повестку.
— Наше начальство настаивает на аресте, — холодно отозвался Грант.
— Хорошо, но тут можно и самому разобраться! Ваши начальники, к примеру, не знакомы с местными условиями. Если дом Фрэнчайз останется пустым, его попросту разнесут. Об этом ваши начальники подумали? Далее. Если вы их арестуете, то сможете держать под арестом лишь до понедельника, так как в понедельник я обращусь с ходатайством выпустить их на поруки. Так зачем же мы сами провоцируем новый взрыв хулиганства, оставив на произвол судьбы дом Фрэнчайз? Неужели лишь для того, чтобы сделать красивый жест, то есть арестовать их? Ведь у инспектора Хэллама нет лишних людей для охраны дома.
Поразительно, до чего же крепко засело в душе каждого англичанина уважение к собственности! Только при упоминании о том, что дом Фрэнчайз может быть разрушен, что-то впервые дрогнуло в лице Гранта. Роберт в душе даже благодарен был этим молодчикам, бьющим стекла в чужих домах, ибо они снабдили его веской аргументацией. А уж Хэллам совсем не жаждал схваток своих подчиненных с хулиганьем. И после минутной паузы Хэллам осторожно заметил:
— А ведь в том, что говорит мистер Блэр, есть доля истины. Окрестное население слишком близко принимает к сердцу это дело, и если дом оставить пустым, то он вряд ли уцелеет. Особенно если пойдет слух об аресте его владелиц.
И все же понадобилось не меньше получаса, чтобы убедить Гранта. Роберту казалось даже, что такое упрямство объяснялось каким-то личным мотивом, но что это за мотив, он понять не мог.
Наконец Грант произнес:
— Хорошо, повестку можете передать и без меня. Я вернусь в город, а это дело предоставлю Хэлламу. Но я буду на суде в понедельник. Судебное разбирательство неизбежно, и, раз мы не берем обвиняемых под стражу, дело переходит прямо в суд. Вы будете готовы защищать их в понедельник?
— Инспектор, с теми фактами, которыми я располагаю, я буду готов защищать их хоть сегодня вечером! — с горечью отозвался Роберт.
К его удивлению, Грант улыбнулся ему широкой, доброй улыбкой:
— Мистер Блэр, вы убедили меня не арестовывать обвиняемых, но я не против вас. Напротив, считаю, что вашим клиенткам повезло куда больше, чем они этого заслуживают. Иметь такого адвоката — не шутка! Надеюсь, что с присяжными им повезет меньше.
Итак, Роберту не пришлось тащить во Фрэнчайз Гранта и Хэллама. Он отправился только с Хэлламом на его автомобиле. По дороге Роберт сказал Хэлламу:
— У меня такое впечатление, будто у Гранта есть какая-то личная заинтересованность в том, чтобы арестовать моих клиенток. В чем тут дело? Неужели «Эк-Эмма» не дает ему покоя?
— Э-э, нет, — отозвался Хэллам. — К таким вещам Грант более чем равнодушен. Мне кажется — но это, конечно, строго между нами, — он не может простить себе того, что обманулся. Грант славится во всем Скотленд-Ярде своим умением видеть и понимать людей, ну, и — это опять-таки между нами — ему не слишком-то понравилась девчонка Кейн и ее россказни. А после того как он познакомился с обитательницами Фрэнчайза, Бетти Кейн стала ему еще более неприятной, хотя все подтверждало ее рассказ. И теперь ему кажется, будто его ввели в заблуждение, а этого он перенести никак не может. По-моему, Грант с огромным удовольствием преподнес бы им в их гостиной ордер на арест.
Они подъехали к воротам. Роберт вынул ключ, и Хэллам сказал:
— Откройте обе створки, я въеду внутрь. Незачем всем знать, что в доме полиция.
Из-за угла дома вышла Марион. На ней были садовые перчатки и очень поношенная юбка. Она уже успела загореть от первых, еще неярких солнечных лучей и больше, чем когда-либо, напоминала цыганку. Она не ожидала увидеть Роберта и не успела уследить за выражением своего лица, и лицо это осветилось такой радостью, что сердце Роберта невольно дрогнуло.
— Как славно! — сказала она. — Мама еще отдыхает, но скоро сойдет вниз, и мы выпьем вместе чаю… — Тут она заметила Хэллама, и голос ее изменился: — Добрый день, инспектор.
— Добрый день, мисс Шарп. Боюсь, что мне придется нарушить отдых вашей матушки, но, быть может, вы попросите ее спуститься вниз. Это необходимо.
Она секунду помолчала, затем пошла к дверям..
— Разумеется. А что..? Что-то новое произошло? Входите, садитесь.
Она ввела их в гостиную, которую Роберт уже успел изучить (прелестное зеркало, ужасающий камин, стул с чехлом, вышитым бисером, два-три старинных ценных стула, потертый розовый ковер, превратившийся в грязно-серый), и остановилась посреди комнаты, тревожно вглядываясь в лица посетителей, как бы ощущая смутную угрозу.
— Что случилось? — обратилась она к Роберту.
Вместо него отозвался Хэллам:
— Будет лучше, если вы пригласите сюда миссис Шарп и я скажу вам обеим сразу.
— Да-да, конечно. — Марион направилась было к двери, но нужды в этом не оказалось. Миссис Шарп вошла в комнату совершенно такая же, какой Роберт увидел ее впервые: короткие седые волосы растрепаны после сна, в светлых, ясных, как у морской птицы, глазах — немой вопрос.
— Только два рода людей, — проговорила она, — ездят в бесшумных автомобилях: миллионеры и полицейские. Поскольку у нас нет знакомств среди первых и все расширяется круг знакомств среди вторых, то я заключила, что явился кто-то из наших знакомых.
— Боюсь, что мое появление порадует вас еще меньше, чем обычно, миссис Шарп. Я привез вам повестки в суд.
— Повестки? — озадаченно переспросила Марион.
— Да. Вы должны явиться в полицейский суд в понедельник. Вас обвиняют в похищении и насилии… (Чувствовалось, что Хэлламу нелегко даются такие слова.)
— Не верю, — медленно проговорила Марион. — Не верю. Значит, нас все-таки обвиняют?
— Да, мисс Шарп.
— Но почему? Почему именно теперь? — Она повернулась к Роберту.
— Полиция полагает, что нашла новые свидетельства против вас, — ответил Роберт.
— Какие свидетельства? — спросила миссис Шарп.
— Сделаем так: инспектор Хэллам передаст вам повестки, а затем уж мы, не торопясь, все обсудим.
— И мы должны их принять? — спросила Марион. — Мы с мамой должны предстать перед судом, где нас будут публично обвинять?
— Боюсь, что иного выхода нет.
Эти слишком лаконичные ответы были ей явно не по душе, а возможно, ей подумалось, что он чего-то не сделал, что мог и должен был сделать. Почувствовал это и Хэллам и, передавая повестки, сказал:
— Возможно, мистер Блэр об этом умолчит, но скажу я: если бы не он, то не повестки бы я вам сейчас передавал, а ордер на арест, и вам пришлось бы ночевать не дома, а в тюрьме. Нет-нет, не беспокойтесь, мисс Шарп, я сам открою ворота!
После его ухода Роберт рассказал о приезде Гранта.
— Но не меня следует благодарить, а старого мистера Хэзелтайна из нашей фирмы. Это он первый сообразил, как избежать ареста.
— И какие же новые улики они якобы нашли?
— Они их нашли в самом деле, — сухо отозвался Роберт.
Он сообщил о человеке, видевшем, как девочку подобрал автомобиль, и добавил:
— Ну это как раз подтверждает то, что мы уже подозревали, а именно: когда она покинула дом тети, она шла на свидание с кем-то. А вот другая улика, куда более серьезная. Вы как-то говорили мне, что к вам ходила женщина или, вернее, молодая девушка убирать дом.
— Да. Некая Роз Глин.
— Как я понял, после огласки дела она больше не приходит?
— После огласки? Вы имеете в виду дело Бетти Кейн? Нет, нет, мы отказались от ее услуг еще до этого.
— Отказались? — резко спросил Роберт.
— Почему это вас так удивляет? Что тут необычного?
— Ничего. Но это может многое объяснить. За что вы прогнали ее?
— За воровство, — отрезала старая миссис Шарп. — Она вечно таскала то шиллинг, то два из кошелька, если он валялся на виду, — добавила Марион. — Но нам так нужна была уборщица, что мы делали вид, будто ничего не замечаем, только старались прятать подальше кошельки и прочие мелкие предметы, ну, скажем, чулки… А затем она украла часы, которые у меня были целых двадцать лет. Я их сняла, хотела что-то постирать, а когда решила надеть, они исчезли. Это уж слишком. Часы эти, как бы вам объяснить, были частью меня, вроде как волосы или ногти. У нас не было никаких доказательств против нее и не было надежды получить часы обратно. На следующий день мы зашли на ферму, где она жила, и заявили ей, что в ее услугах больше не нуждаемся. Было это во вторник (Роз Глин приходила к нам по понедельникам), и в тот же вторник, после полудня, явились инспектор Грант и Бетти Кейн.
— Понятно. Кто-нибудь еще был рядом, когда вы сказали девушке, что в ее услугах больше не нуждаетесь?
— Нет, по-моему. Насколько мне помнится, мы встретили ее на дороге около коттеджа.
— Ну и как она приняла ваши слова?
