– Нельзя выходить.
– Как насчет бритвы, зубной щетки и…
– Твоя сумка вон там, в углу. Отлично проведешь время у телевизора. На столе свежие газеты. Выйти можно только двумя способами – через парадное и по пожарной лестнице. Мы следим за парадным. За пожарным выходом никто не смотрит.
– То есть как?
– Ну, – рассудил он, – наверно, невеликое удовольствие торчать там на холоде и присматривать за пожарной лестницей, да, по правде сказать, на мой взгляд, инспектору пришлось бы по нраву, если б ты выбрался через пожарный выход.
– Почему? – спросил я.
– Ну, – ухмыльнулся он, – дело лучше бы выглядело.
– Какое дело?
– Твое.
– Я и не знал, что такое имеется.
– Пока не имеется, только чтобы его завести, нам всего-навсего требуется еще чуточку доказательств.
– Ясно, – подытожил я. – Инспектору пришлось бы по нраву, если бы я пустился в бега. Так?
– Ну, если бы ты пустился в бега, – разъяснил полисмен, – это было бы, безусловно, достаточным основанием для задержания по подозрению в убийстве. В нашем штате побег считается свидетельством вины, то есть может использоваться обвинителем в качестве доказательства.
– Что ж, – сказал я, – чрезвычайно любезно с вашей стороны проинформировать меня об этом.
– О, это входит в мои инструкции, – жизнерадостно сообщил полисмен. – Мы хотим иметь полную гарантию, что никаких вопросов насчет побега не будет, если ты все-таки смоешься. А теперь, понимаешь ли, я точно знаю, что поставил тебя в известность.
– Большое спасибо, – поблагодарил я.
– Дверь остается незапертой, – продолжал он. – Можешь закрыть ее изнутри на засов, если нервничаешь, а пожарный выход в другом конце коридора.
– А через парадное нельзя выйти?
– Оно под охраной, – повторил он.
– Что же, рад ознакомиться со всеми правилами, – объявил я. – Теперь мне, по крайней мере, известны размеры ловушки.
– Ловушки? – переспросил полисмен.
– Вот именно, – подтвердил я. – Инспектор Хобарт пожертвовал бы глазным зубом, чтобы подтолкнуть меня к пожарной лестнице и заставить пуститься в бега. Ему это очень понравилось бы.
– Может быть, – бросил полисмен и вышел.
Я позвонил в бюро обслуживания, заказал двойной коктейль «Манхэттен», филе «Миньон», бифштекс с кровью, жареную картошку, кофе и яблочный пирог.
Мне пообещали прислать наверх все, кроме коктейля. Спиртное приказано было не доставлять.
Я включил телевизор, посмотрел последние двадцать минут детективной программы. Потом пошли новости и прогноз погоды. После этого принесли еду. Я расправился с ней, позвонил официанту, чтобы забрали посуду, и проглядел газеты.
В них содержалось немножечко всякой всячины об убийстве в отеле в центре города – так, обычная чушь: полиция движется «по горячим следам» и надеется задержать подозреваемого «в течение следующих сорока восьми часов».
Привычный шаблон – репортеры должны писать статьи, полиция должна заверять налогоплательщиков, что находится на своем месте.
Уже давно стемнело, когда я услышал нерешительное постукивание в дверь.
Прошагал через комнату и отворил дверь. На пороге стояла Хейзл Даунер.
– Дональд! – вскричала она.
– А кто бы вы думали? Мир тесен. Входите, устраивайтесь поудобней. Как вы меня отыскали?
– Я следила за вами.
– Каким образом?
– Мы выяснили, что вас задержала полиция. Мой адвокат, Мэдисон Эшби, позвонил из Лос-Анджелеса и сказал, что собирается применить «Хабеас Корпус», если вас не отпустят. Они ему пообещали вас выпустить в течение часа и доставить в отель.
– И что потом?
– Я поддерживала с ним связь отсюда, из Сан-Франциско. Он мне дозвонился и все рассказал, я пошла и расположилась перед управлением. Когда полисмен в штатском повез вас оттуда, последовала за вами.
– А потом?
– Не стала рисковать, выждала пару часов, после чего отвела на стоянку машину, взяла такси, погрузила кое-какой багаж, явилась сюда, набралась храбрости, прошмыгнула мимо полисменов в штатском, которые дежурят на лестнице, зарегистрировалась и получила номер.
– Зарегистрировались под своим именем?
– Нет, конечно.
– Есть вероятность, что вас могли узнать?
– Не думаю. Им неизвестно, что я здесь.
– Ну да, – хмыкнул я, – много вы знаете! Ладно, стало быть, вы тут, в отеле.
– Вот именно.
– Что ж, безоговорочно рад вас видеть. А то уж боялся, как бы не пришлось провести вечер в одиночестве.
– Что мы теперь будем делать, Дональд?
– Чем бы вы пожелали заняться? – полюбопытствовал я.
– Мне хотелось бы выяснить, что случилось с деньгами Стэндли… с моими деньгами.
– А как по-вашему, что с ними случилось?
– По-моему, они у Ивлин Эллис, только все как-то стало ужасно запутываться.
Я схватил листок бумаги и написал: «Номер прослушивается. Подыгрывайте мне».
Показал ей листок, она гортанно расхохоталась и проговорила:
– Хорошо, Дональд, в конце концов, вы проделали для меня немалую и нелегкую работу, и, на мой взгляд, неплохо бы нам как-нибудь поразвлечься.
– Ладно, – согласился я, – давайте присядем, и я посмотрю, нельзя ли раздобыть выпивку… О, черт! Раздобыть выпивку невозможно. Спиртным меня снабжать не желают.
– Почему? Неужели вас принимают за мелкую сошку?
– В некотором роде, – пояснил я, – меня держат под охраной полиции.
– В чем дело, Дональд? – изумилась она.
– Дайте подумать, – попросил я. – Мне надо во всем разобраться как следует. Посидите-ка тут. Я должен попудрить нос. Сейчас вернусь.
Она опустилась на диван. Я приложил к губам палец и сел рядом. Выхватил блокнот и нацарапал: «Подыгрывайте. Плетите любую дичь, что угодно, но ничего такого, о чем, на ваш взгляд, не должна знать полиция. Возможно, они засадили в номер три разных „жучка“. Я буду излагать факты, отвечайте с осторожностью. Конкретных вопросов не задавайте, я, может быть, не смогу на них отвечать».
Хейзл прочла, я разорвал записку, прокрался на цыпочках в ванную, спустил клочки в унитаз, с шумом повернул дверную ручку, протопал назад и сказал:
– Ну, я действительно рад вас видеть. Приготовился к одинокому вечеру, то есть предчувствовал, что проведу его в одиночестве. И не испытывал ни малейшего энтузиазма по этому поводу.
– Не могли бы вы мне рассказать обо всем происшедшем, Дональд?
– Разумеется, – откликнулся я. – Обо всем я рассказывать не собираюсь, хочу кое-что придержать про себя, но в целом произошло следующее. Я приехал сюда оглядеться и попробовать отыскать вашу исчезнувшую любовь, но, естественно, к тому времени, как реально вступил в игру, с ним покончили, и я принялся шуровать вокруг, стараясь выяснить что-нибудь насчет убийства.
Впрочем, убийство меня занимает не слишком, поскольку я знаю, что вас интересуют пятьдесят тысяч. Скажите, Хейзл, вы очень любили Стэндли?
– Конечно, я очень его любила, – подтвердила она. А через какое-то время добавила: – Я многих любила. Когда у кого-то имеется пятьдесят тысяч, его легко полюбить.
– Вы уверены, что они у него имелись?
– О да. Он был битком набит деньгами.
– Но вы уверены, что у него имелись пятьдесят тысяч?
– Ну, у него была целая куча денег, Дональд. Он обещал мне шестьдесят тысяч.
– Обещал?
– Да, собирался преподнести как обеспечение на будущее.
– А потом что стряслось?
– Вы же знаете, что стряслось. Принялся заговаривать о каких-то делах – надо якобы сделать то да се, пятое, десятое – и напускал все больше туману по поводу своих намерений на мой счет. А началось это все незадолго до того, как я узнала про Ивлин Эллис. Знаете, женщины это каким-то образом всегда узнают. Наверно, у нас на сей счет особая интуиция.
– А потом? – не отставал я.
– Ну, Дональд, если хотите услышать всю правду, то я совершила большую ошибку. Пошла не с той карты. Вместо того чтоб вмешаться вовремя и отшить другую женщину, сваляла дурочку.
– Что же вы сделали?
– Ох, обвинила его в измене, закатила сцену и все прочее, что с такой легкостью взбредает на ум женщинам в подобных обстоятельствах и к чему им следовало бы прибегать в самую последнюю очередь.
– А дальше?
– Дальше я поняла, что он готов улизнуть. Думала, обеспечит меня сполна перед разлукой, но этот скот просто смылся, ничего не оставив. Поэтому я наняла вас, чтобы вы попытались его отыскать. Если б сумели найти, я получила бы у него деньги.
– Много?
– Не знаю. Как я вам говорила, он сулил шестьдесят тысяч, чтоб выглядеть посолидней, только это всего-навсего цифры. Может быть, выцарапала бы тысяч пятнадцать-двадцать. Понимаете, я обратилась к вам и к вашей партнерше в поисках выхода. Боюсь, я вела себя не совсем честно, Дональд.
– А каким образом вы заставили бы его расплачиваться?
– Я слишком много о нем знаю.
Я подмигнул одним глазом и провозгласил:
– А теперь слушайте, Хейзл. Я хочу, чтоб все было расставлено по местам. Есть хоть какой-то намек на его связь с ограблением бронированного автомобиля?
