Девушка ответила ему ясным и невозмутимым взглядом.
– Я не дрогну и не сломаюсь. Да, смерть брата была для меня шоком, и я очень огорчена. Но не могу сказать, что сердце мое разбито. Нет, совсем нет. Вы уж простите за прямоту.
Сэр Хамфри оказался в шоке после такого ответа. Он пробормотал, что ей, видимо, нужно время, чтобы осознать случившееся. Она ответила печальной скептической улыбкой, но спорить не стала. А на вопрос о времени возвращения в Лондон высказалась очень неопределенно. Как предположила Фелисити, ее удерживали здесь дела, связанные с коттеджем «Плющ».
Мисс Браун не стала задерживать посетителей, когда Фелисити поднялась с кресла. Та про себя решила: что бы ни говорила Ширли, она страдает, и очень глубоко, просто вида не показывает. Но глаза ее выдавали.
По пути домой сэр Хамфри дал себе волю и не скрывал, что ему не нравится Ширли. У этой девицы отсутствует даже малая доля лицемерия, приличествующая, по его мнению, каждой порядочной женщине. Такая прямота просто непростительна, пусть даже речь идет о Марке Брауне, имевшем множество недостатков. А отсутствие траурного платья демонстрирует явное неуважение к покойному. Каким бы ни был человек при жизни, сам факт смерти должен вызывать к нему уважение.
Затем сэр Хамфри вдруг умолк и начал шарить по сиденью, что-то ища.
Фелисити сбросила скорость:
– Что случилось, папа?
– Вроде бы я оставил позаимствованную мной книгу в гостинице, – раздраженно ответил он. – Просто ума не приложу, как можно было допустить такую небрежность. Надо вернуться.
Терять и оставлять вещи где попало уже давно вошло у сэра Хамфри в привычку, жена и дочь часто упрекали его, и Фелисити не могла сдержать смешка, разворачивая машину.
И вот через десять минут они вновь оказались у гостиницы «Голова вепря». Сэр Хамфри прошел в вестибюль и увидел Ширли; она сидела в одиночестве, на маленьком столике перед ней лежала книга. Девушка подняла глаза и, увидев сэра Хамфри, залилась краской; он заметил странный блеск в ее глазах. Да и вообще, вид у Ширли был такой, точно она не брата единственного потеряла, а нашла сокровище.
Девушка поднялась, взяла со стола книгу.
– Это ведь вы оставили, верно? Я этой книжкой просто зачиталась. Ну и еще протерла ее от пыли, жутко грязная была. – Она передала книгу ему в руки. – Вот, пожалуйста.
– Ну и какое впечатление? – спросил сэр Хамфри.
На губах ее заиграла улыбка:
– Похоже, тут довольно много интересного.
Эмберли не обещал вернуться к ленчу, он совещался о чем-то с начальником полиции и появился только к чаю, причем не в самом лучшем расположении духа. Попытка сэра Хамфри прочесть ему вслух анекдот об аббате Мароле была пресечена.
– Знаю, читал, – отмахнулся Фрэнк.
– Вот как? – удивился его дядя. – Может, в таком случае скажешь, из какой это книги, а?
– «Литературные казусы», – без запинки ответил Эмберли. – Не знал, что у вас есть эта книга.
Сэр Хамфри, довольный тем, что его племянник оказался более начитанным, нежели он предполагал, сказал, что позаимствовал данное издание у Фонтейна не далее как сегодня утром. Затем сделал еще одну попытку прочесть из книги маленький отрывок, но и она была пресечена.
– Я помню эту историю, – заявил Эмберли.
Сэр Хамфри, сразу пришедший в плохое настроение, устроил племяннику небольшую выволочку за дурные, просто невыносимые манеры. И не без яда попросил, чтобы Фрэнк снова не перебудил весь дом в ближайшую ночь, как сделал это вчера.
Эмберли, слышавший громкий храп из-за двери в спальню дяди, когда проходил мимо нее в четыре утра, пообещал, что ничего подобного не повторится и нынешняя ночь пройдет спокойно.
Он заблуждался. В двадцать минут третьего ночи раздался страшный грохот, разбудивший не только сэра Хамфри, но и его жену, и племянника. Шум донесся вроде бы из гостиной, затем настала полная тишина. Эмберли тихо вышел из своей комнаты, сжимая в одной руке пистолет, в другой – фонарик. С минуту стоял и прислушивался.
Затем откуда-то снизу донесся громкий скрип; Эмберли начал спускаться по лестнице, стараясь ступать как можно тише.
В этот момент дверь в спальню сэра Хамфри распахнулась, хозяин дома выбежал в коридор.
– Кто там?! – воскликнул он и осветил фонариком верхнюю часть лестницы.
Эмберли понесся вниз; пара прыжков – и он уже в холле. Но слишком поздно: осветив гостиную, Фрэнк никого там не обнаружил. Стеклянные двери в сад были распахнуты настежь, ветер вдувал шторы в комнату. Эмберли отдернул их и выглянул наружу. Сад купался в голубоватом лунном свете, темные тени отбрасывали только кусты и деревья. Вроде бы – никого; во всяком случае, луч фонаря не высветил ни единого потаенного местечка, где мог бы укрыться злоумышленник. Кто бы ни ворвался в дом, теперь он наверняка уже далеко, на дороге, и преследовать его не имеет ни малейшего смысла.
Фрэнк вернулся в гостиную и осмотрел двери. Из них были аккуратно вырезаны две стеклянные панели, что позволило взломщику открыть верхнюю и нижнюю задвижки.
Сверху донесся раздраженный голос сэра Хамфри:
– Что, черт возьми, ты там затеял, Фрэнк?! Неужели хоть одну ночь нельзя поспать спокойно?
Эмберли вошел в холл.
– Спуститесь-ка сюда на минутку, дядя.
– Не имею ни малейшего желания! Чем ты там занимаешься?
– У вас побывал гость. – Фрэнк прошел обратно к гостиной и встал в дверях, обозревая царивший в комнате хаос.
Тут к нему присоединился сэр Хамфри.
– Так это не ты? То есть ты хотел сказать… Боже милостивый!..
Глазам его предстало удручающее зрелище. Человеку, аккуратному во всем, видеть такое было просто невыносимо. Некто, по всей видимости, судорожно искал что-то. Все в комнате было перевернуто вверх дном; по полу беспорядочно раскиданы диванные подушки, книги, газеты. Ящики бюро леди Мэттьюз выдвинуты, их содержимое тоже валялось на полу. В камине с изразцами виднелись куски вдребезги разбитой большой вазы. Очевидно, взломщик нечаянно сбил ее, именно этот грохот и разбудил весь дом.
Затем на глаза сэру Хамфри попалось разбитая стеклянная дверь в сад. И он пробормотал слабым голосом:
– Боже милостивый! – А затем вопросительно уставился на Эмберли.
– Давайте осмотрим все по порядку, – предложил тот и прошел в библиотеку.
И здесь все тот же ужасный хаос, даже еще хуже, а при виде состояния, в каком находился его кабинет, сэр Хамфри издал жалобный стон. Письменный стол тоже обыскали, все бумаги в беспорядке разбросаны по полу.
– Господи, спаси и сохрани мою душу! – в очередной раз взмолился сэр Хамфри. – Это же самый настоящий разбой!
Племянник взглянул на него с уважением:
– Как быстро, однако, вам удалось квалифицировать преступление. Приветствую вас, тетушка. Пришли посмотреть на весь этот разгром?
В дверях стояла леди Мэттьюз в папильотках, лицо густо намазано кольдкремом. Стояла и взирала на происходящее с самым невозмутимым видом. Хозяйку дома ничуть не поразило зрелище, представшее ее взору.
– Боже мой, как интересно! Полный разгром. Бедный Дженкинс! Но почему кабинет?
– У вас удивительная способность подмечать самое главное, тетя Мэрион. Кому другому и в голову бы не пришло задать этот вопрос. Однако скажите мне, зачем вы намазались каким-то белым веществом?
– Оно называется крем для лица, дорогой. В моем возрасте пользоваться им просто необходимо. Я, наверное, выгляжу несколько странно?
– Похожи на привидение.
– Господи Иисусе, Фрэнк, ну при чем тут лицо твоей тетушки?! – возмутился сэр Хамфри. – Вы посмотрите на мой стол! На мои бумаги!
– Лучше посмотреть, цело ли серебро, дорогой, – заметила его жена. – Или Дженкинс унес его наверх? Наверное, убит в своей постели. Надо пойти и выяснить.
Но Дженкинса никто не убивал. В этот момент он как раз появился – в пиджаке и брюках, натянутых в спешке прямо на пижаму. Сэр Хамфри при виде его облегченно выдохнул и не был разочарован в реакции слуги – она была столь же бурной, что и у него самого. Они оба принялись оплакивать разоренное гнездо, но тут вмешался мистер Эмберли:
– Взгляните, не пропали ли ценные вещи, Дженкинс.
Слуга тотчас удалился.
Сэр Хамфри повел жену посмотреть, что проделал взломщик со стеклянным окном в сад, а Эмберли остался в кабинете, стоял и хмуро взирал на беспорядок.
Вскоре к нему присоединилась Фелисити, возмущенная тем, что ее никто не разбудил. Эмберли поинтересовался у кузины, каким образом это удается делать ее служанке по утрам.
Вернулся Дженкинс и доложил, что на первый взгляд все цело, хотя столовое серебро он, конечно, еще не пересчитывал. В столовой ничего не тронуто, а сервиз для специй георгианской эпохи благополучно стоит на буфете.
Эмберли отправился на поиски дяди, тот все еще сокрушался из-за разбитой двери. Леди Мэттьюз поддакивала ему.
– Хочу, чтобы вы пошли и посмотрели, не пропало ли чего из вашего кабинета, дядя, – сказал Фрэнк.
