– Вы на машине?
– На автобусе. С машиной, особенно в мои годы, в центре города столько проблем.
– Тогда возьмем такси. Служитель, такси, пожалуйста.
– Мне скоро восемьдесят, – проговорила Инга, поправляя челку. – В этом возрасте жизнь только начинается. От тебя никто ничего не ждёт, и всё тебе прощается.
– Вы по-прежнему преподаёте в школе изящных искусств и ремесел?
– В прошлом году вышла на пенсию. И рада, что вылезла из этой выгребной ямы, в которой только и делают, что мелют языками. Когда мы были моложе, нам было что сказать и мы говорили. Но сейчас…
Квиллер усадил её в такси.
– Может, поедем ко мне в «Касабланку»? У меня есть бурбон.
– Отлично! Мы с вами даже думаем одинаково. В тридцатые годы я провела в «Касабланке» несколько самых ветреных часов своей жизни. Арендная плата была низкой, и в здание переехали художники. Какие безумные вечеринки мы закатывали! Ванны с пивом и голые натурщицы в лифтах! Вот это было время! Мы знали, как развлекаться. – Когда такси остановилось возле входа, она добавила: – Скоро этого дома не будет. Я подписала петицию НОСКа, но всё это без толку. Если Пенниманы и отцы города объединятся, "Касабланку" тотчас снесут.
– Лифт может выдать коленца, – предупредил Квиллер, когда они вошли в кабину Зелёного.
– Вы всё ещё держите своих чудесных кошек?
– Точнее, это они держат меня. В данную секунду Коко знает, что мы поднимаемся на четырнадцатый, и встретит нас у дверей. Вы когда-нибудь бывали в квартире Бессингер?
– Нет. Но слышала о ней предостаточно. Никак не могла понять, почему её убили. Она была славной женщиной. Не знаю, как там у неё складывались отношения с мужчинами, но с художниками Ди всегда поступала честно, чего не скажешь о большинстве арт-дилеров. Не скажешь этого и о её муже.
– Не знал, что она была замужем, хотя в некрологе упоминались дочери.
– Конечно, была! Они с Джеромом Тоддом долго жили в Де-Мойне и, только приехав сюда, развелись.
– Они разошлись полюбовно?
– И да и нет. По правде говоря, я не понимаю, что она увидела в Тодде. Рыба, холодная рыба! Но они остались деловыми партнерами. Она встречалась с художниками, он же взял на себя финансы. С которыми справлялся хорошо – для себя, но отнюдь не для художников.
Наконец Зелёный споткнулся о последний этаж и остановился с таким грохотом, будто врезался в крышу. Квиллер открыл дверь в 14-А и включил свет в прихожей. Коко не заставил себя ждать. Он вышел их поприветствовать, величественно ступая и держа уши торчком.
– Привет, мошенник ты эдакий, – поздоровалась Инга. – Только взгляните на этот благородный нос, сужающийся хвост. Вот это линия! Вот это дизайн! А где кошечка?
– Наверное, спит на водяном матраце. Керамистка окинула прихожую опытным глазом художника.
– Мило!
– Подождите, здесь есть галерея! – Квиллер открыл двери в гостиную и зажёг подсветку для картин и забитого до отказа бара. – Пить будем в библиотеке, но прежде взгляните на картины.
Инга кивнула.
– Я знала Росса по арт-школе, – сказала она, – то есть до того, как он "въехал" в грибную тему и нашёл себя. Сейчас его полотна дорогого стоят… Слушайте, что это котик делает? – Коко скреб лапами ковер, лежащий перед баром.
– Просто выражает радость по поводу того, что снова видит вас, Инга. – Он нагрузил поднос бурбоном, минералкой, стаканами и ведерком для льда. – Ступайте в библиотеку и посмотрите альбомы, а я зайду на кухню за льдом, хорошо?
Чуть позже войдя в библиотеку, Квиллер услышал возгласы восхищения.
– Если их будут сдавать оптом и по дешевке – я первая. Только так я смогу заполучить подобные книги.
Квиллер наполнил стаканы.
– Нет, Инга, ничего не выйдет. Убийство придало всем вещам здесь ощутимый вес, и скоро цены на них взлетят под потолок.
– Омерзительно, правда? – сказала она. – Убийство должно шокировать людей. А они на этом зарабатывают. – Она подняла стакан. – Помянем двух хороших ребят. Не могу понять, как Росс мог это сделать.
– Вскрытие показало, что он употреблял наркотики.
Она горестно покачала головой.
– Росс – наркоман?! Невозможно в это поверить. Он был помешан на здоровом образе жизни. Он не качался, не бегал, но очень тщательно подбирал пищу. Почти вегетарианец.
– А каковы были их отношения с леди Ди?
– Самыми-самыми! – сказала Инга. – По моим сведениям, именно из-за этой любви и расстроился её брак.
– Говорят, что Росс из-за ревности убил Ди. Говорят, у неё появился новый друг,
Инга поморщилась.
– Ривейн Уилк. Он был в галерее сегодня.
– Можно по буквам? – попросил Квиллер.
– Р-и-в-е-й-н У-и-л-к. Здоровенный блондин с длинными волосами и раздвоенным подбородком. Вы, наверное, видели три его шедевра. Он называет их «Пожиратели пиццы», «Пожиратели хотдогов» и «Пожиратели штуковин». Я одно могу сказать по этому поводу… У Ван Гога с картофелем получалось лучше.
– Подлить вам?
– Никогда не отказываюсь.
– Думаю, вы слышали о признании Росса, которое он написал на стене, – проговорил он, наливая. – Я его сегодня обнаружил. Его закрасили, но буквы видны и под штукатуркой.
– Где? Дайте-ка взглянуть.
Они отправились в конец прихожей. Коко трусцой бежал впереди, словно знал место назначения. Квиллер снял картину с бойней и осветил стену лампой без абажура.
– Похоже, он выдавливал краску прямо из тюбика и пользовался кисточкой номер двенадцать, – сказала Инга. – Но он допустил ошибку в написании её имени. Бедняжка! У него был талант и будущее, а он выкинул всё на помойку.
– Кстати, о потерянных жизнях, – сказал Квиллер. – Вы знаете Аделаиду Пламб?
– Мы никогда не встречались, но я, конечно, наслышана о ней.
– А вы знаете историю о том, как она продала жениха за миллионы, которые спасли «Касабланку»?
– Это была не её идея, – покачала головой Инга. – Ей пришлось так поступить.
– О чём вы?
– Всё подстроил её отец! Это известно немногим, но я знаю. Я ведь здесь крутилась в тридцатые, не забывайте… Который час? Господи, сижу, болтаю как идиотка, а время позднее, пора домой. Я живу в «Старой башне», и, если не примчусь к одиннадцати, там начнут обзванивать морги.
– Я отвезу вас, – сказал Квиллер.
– Просто вызовите такси.
– Инга, без меня вы никуда не поедете, – очень твёрдо сказал он. – Я доставлю вас в «Старую башню» и сдам с рук на руки.
– Это одно из преимуществ восьмидесятилетнего возраста, – проговорила она, самодовольно пощипывая челку.
Коко отправился за ними к дверям.
– Вернусь через несколько минут, – пообещал Квиллер, и, когда пришёл обратно, кот ждал его. Он повёл его в библиотеку и вожделенно потрогал лапками доску для скрэбла.
– Нет, старина, хватит игр на сегодня, – сказал Квиллер. – Надо кое-что обсудить.
Коко сел на стол, выпрямился и стал наблюдать за тем, как Квиллер, открыв большие альбомы, изучает их обложки, как, вытащив из ящика браслет, который Коко обнаружил за диванной подушкой, внимательно рассматривает его.
– Инга права, – сказал Квиллер, обращаясь к коту: – Леди Ди подписывала свои книги «Д-и-а-н-н-а». Вот альбом Ван Гога, подарок Росса, который он подписал: «Д-и-а-н-н-е от Росса». И на браслете то же самое двойное «н». Почему же на стене он написал: Д-и-а-н-а?
– Йау! – ободряюще мявкнул Коко.
– И зачем ему подписывать своё так называемое признание профессиональным логотипом? Ведь на альбоме и браслете он подписывался "Росс", – Квиллер потрогал усы. – Похоже, самоубийство не настоящее. Кто-то ввёл ему наркотик и сбросил с террасы, затем пошёл в студию и взял тюбик с красной краской.
– Ррррррррр, – пророкотал Коко.
– Завтра переговорим с лейтенантом Хеймсом: пусть выяснит, кто на самом деле убил леди Ди и скинул её любовника с террасы, оттуда, куда не достигают лучи прожектора.
Кот дважды ударил хвостом по столу.
– В это преступление было вовлечено двое?
(Примечание автора: тринадцатой главы в этой книге нет)
В субботу рано утром Квиллер позвонил в отдел по расследованию убийств и оставил записку для лейтенанта Хеймса. Когда несколькими минутами позже раздался звонок, он был готов поздороваться со следователем, но услышал лишь успокаивающий голос Полли Дункан.
– Ты где был вчера вечером? – спросила она. – Я пыталась тебе дозвониться.
– А в какое время ты звонила?
– В одиннадцать, когда стоимость разговора падает.
Чтобы подразнить её, он сказал:
– Я был здесь и разговаривал с женщиной. Мы встретились в арт-галерее, а затем пришли сюда немного выпить.
Обеспокоенное молчание, затем:
– Кто же она?
– Художница.
– Ты просто… познакомился с ней?
– Нет, мы встречались раньше. Только, Полли, тебе не о чем беспокоиться. Ей восемьдесят лет, и она скрючена артритом. Так о чём ты хотела со мной поговорить?
